Пьянство и его последствия

Пьянство и его последствия
Режиссёр	А. Л. Дворецкий
Автор сценария	А. Л. Дворецкий
В главных ролях	И. И. Мозжухин
Выход фильма «Пьянство и его последствия»

«Пьянство и его последствия» — немой полнометражный научно-популярный фильм режиссёра А. Л. Дворецкого, снятый в 1913 году.

Сюжет

Фильм не сохранился. Он был снят с целью показать последствия злоупотребления алкоголем и пропагандировать здоровый образ жизни. На основе немногочисленных сохранившихся киноматериалов и рецензий известно, что в фильме демонстрировались органы (желудок и печень) здорового человека и пьяницы, а актёр Иван Мозжухин играл алкоголика в состоянии белой горячки, которому чудится чёрт и двоится в глазах.

Производство

Съёмки фильма проводились Научным отделом Фабрики Ханжонкова. Картина была снята при участии докторов медицины Ф. А. Андреева и А. М. Коровина, приват-доцентов Московского Университета А. Н. Бернштейна, Т. И. Вяземского, М. Н. Шатерникова и доктора медицины В. Я. Канеля. В фильме демонстрировались диаграммы, материалы для которых были взяты из собрания Противоалкогольного музея при Московском столичном попечительстве о народной трезвости. Показанные в фильме опыты были произведены в собственной физиологической лаборатории фирмы и в Институте общества патологии Высших женских курсов.

При производстве фильма были использованы приёмы кукольной анимации. Пионер данного метода Владислав Старевич изготовил кукольного чёртика, которого использовал для сцены белой горячки.

Прокат

Фильм демонстрировался в период Великого поста, хотя показы кинофильмов в это время были запрещены. Картина привлекла широкое общественное внимание, отзывы о ней печатались не только в специализированных киноизданиях, но и в крупнейших российских газетах. Связано это было с тем, что в стране была развёрнута антиалкогольная кампания. В особенности интерес к фильму проявили военные, которые рекомендовали его просмотр в частях войск и военно-учебных заведениях.

Реконструкция

В 2001 году историк кино Николай Изволов на основе двенадцати срезок, двенадцати аутентичных кадриков и нескольких рецензий 1913 года создал экспромт-реконструкцию фильма. Изволов создал общую композицию картины, текст рецензий читали Евгений Марголит и Сергей Забродин. Для реконструкции были использованы рецензии Николая Шебуева из «Вестника кинематографии» и Nellie из «Воронежского телеграфа».

Отрывок, характеризующий Пьянство и его последствия

Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.