Пэвэдзи

Пэвэдзи, Pe̍h-ōe-jī, POJ
Тип письма:	консонантно-вокалическое письмо
Языки:	хакка, южноминьский (сямэньский и тайваньский варианты)
Создатель:	en:Walter Henry Medhurst en:Elihu Doty en:John Van Nest Talmage
Дата создания:	1830
Период:	1830 — наши дни
Направление письма:	слева направо
Происхождение:	латиница
Развилось в:	TLPA, Тай-ло
Текст из википедии на хакка

Пэвэдзи, Pe̍h-ōe-jī (произносится peʔ˩ ue˩ dzi˨, используется аббревиатура POJ, буквально: «запись разговорного языка» — система романизации, используемая для записи южноминьского (миньнаньского) языка, преимущественно его тайваньского и сямэньского диалектов. Разработана христианскими миссионерами в XIX веке. Используется латинский алфавит и диакритические знаки для указания тонов. Эта романизация получила распространение в Фуцзяне, на Тайване. В середине XX века с помощью пэвэдзи могли писать более 100 000 человек. Первая газета Тайваня, Taiwan Church News, также издаётся на пэвэдзи.

Романизация южноминьского была запрещена на Тайване при японцах (1895—1945) и столкнулась с сопротивлением правительства Гоминьдана в 1947—1987 гг. В Фуцзяне пэвэдзи теряет популярность с тех пор, как образовалась КНР (1949), к началу XXI века она уже не была широко распространённой. Сегодня романиацией южноминьского владеют тайваньские христиане, обучающиеся южноминьскому, и носители-энтузиасты. Компьютерная поддержка была разработана в 2004 году, и сегодня существуют шрифты, методы ввода и подробные онлайновые словари. Существуют как конкурентные романизации, так и версии пэвэдзи для языка хакка и чаошаньского наречия южноминьского.

Название

Пэвэдзи
традиционный китайский:	白話字
упрощённый китайский:	白话字
тайваньск. пэвэдзи:	Pe̍h-ōe-jī
Значение:	запись разговорного языка
Транслитерация Гань — романизация: Pha̍k-oa-chhi Хакка — романизация: Pha̍k-fa-sṳ Путунхуа — пиньинь: Báihuà zì Миньские языки — тайваньск. POJ: Pe̍h-ōe-jī — вост.-минь. BUC: Bàng-uâ-cê — чаош. Peng'im: Pêh-uē-jī

Название «Pe̍h-ōe-jī» (кит. трад. 白話字, упр. 白话字, пиньинь: báihuàzì, палл.: байхуацзы) означает «письмо для разговорного языка», так как система следует принципу фонетической записи. Несмотря на то, что название «письмо для разговорного языка» можно применить ко многим орфографиям, термин «Pe̍h-ōe-jī» обычно означает исключительно романизацию, разработанную пресвитерианскими миссионерами для южноминьского языка (диалекта). Сами миссионеры не использовали слово «Pe̍h-ōe-jī», называя романизацию лингвистическими термином «романизация разговорного сямэньского». Из-за того, что романизацию южноминьского популяризовали христианские миссионеры, она стала известна под названием «церковной» (кит. трад. 教會羅馬字, упр. 教会罗马字, пиньинь: jiàohuì luōmǎzì, палл.: цзяохуэй ломацзы, пэвэдзи: Kàu-hōe Lô-má-jī). При записи самой пэвэдзи используется аббревиатура «kàu-lô» (кит. трад. 教罗, упр. 教羅, пиньинь: jiàoluō, палл.: цзяоло).

Существует мнение, что называть пэвэдзи «романизацией» неверно, так как она скорее представляет собой не вспомогательную фонетическую систему, а орфографию.

История

</div>

История романизации южноминьского неразрывно связана с отношением правительства к южноминьскому языку и распространённостью влияния христианских общин.

Создание

Первая романизация южноминьского была создана испанскими миссионерами в Маниле в XVI веке. Она использовалась для обучения испанцев местному наречию и не имела отношения к созданию Pe̍h-ōe-jī. В начале XIX столетия Китай был закрыт для христианских миссионеров, которые стали проповедовать среди китайцев за рубежом в Юго-Восточной Азии. Самые раниие наброски пэвэдзи можно найти в небольшом словаре Вальтера Генри Медхёрста, изданном в 1820 году, затем перекочевавшие в Dictionary of the Hok-këèn Dialect of the Chinese Language, According to the Reading and Colloquial Idioms 1832 года издания. Этот словарь — первый серьёзный источник пэвэдзи, несмотря на отличия от современной передачи звуков. Система того периода называется «ранней церковной» (Early Church Romanization). Медхёрст, чья миссия находилась в Малакке, находился под впечатлением от романизации китайского Роберта Моррисона, но отличия южноминьского языка от путунхуа заставили Медхёрста создавать свои наработки. В работе Медхёрста были введены важные новшества, такие как постоянное маркирование тона (на это повлияло развитие санскритологии). Медхёрст был убеждён, что точное указание тоновой структуры миньнаньского слога жизненно важно для понимания языка:

В отношении тонов китайского языка имеется некоторое расхождение взглядов, и пока одни уделяли тонам первоочередное внимание, другие вовсе их не замечали. Автор считает, что без пристального внимания к тонам невозможно говорить на южноминьском понятно.

Оригинальный текст (англ.)  

Respecting these tones of the Chinese language, some difference of opinion has been obtained, and while some have considered them of first importance, others have paid them little or no intention. The author inclines decidedly to the former opinion; having found, from uniform experience, that without strict attention to tones, it is impossible for a person to make himself understood in Hok-këèn.

— W.H. Medhurst, Dictionary of the Hok-këèn Dialect, p. viii

Система Медхёрста повлияла на составителей более поздних словарей в том, что касается маркировки тонов и инициалей, однако его усложнённая система гласных и общий курс на повышенный регистр южноминьского позже отклонены. Самуэль Уэллс Уиллиамс стал главным сторонником изменений Медхёрста. В личной переписке и статьях The Chinese Repository был найден консенсус относительно новой версии пэвэдзи, тем не менее, рекомендации Уиллиамса были большей частью проигнорированы. Первая крупная работа, использовавшая обновлённую романизацию, — Англо-китайский учебник с романизацией разговорного маойского диалекта (Anglo-Chinese Manual with Romanized Colloquial in the Amoy Dialect) авторства , 1853. Этот учебник можно рассматривать как презентацию новой системы, большого шага вперёд от романизации Медхёрста. Отличия этой системы от современной минимальны.

В 1842 году по Нанкинскому договору в Китае было открыто несколько портов для внешней торговли, в которых христианские миссионеры могли свободно работать Сямэнь (тогда носивший название Амой) стал одним из таких центров миссионерства из Великобритании, Канады и США. Миссионеры, поселившиеся на Гуланъюе, создали множество религиозных трактатов, в том числе перевод Библии. Миссионеры основывались на местном говоре, который с их расселением по шпрахрауму южноминьского языка. Тяньцзиньские трактаты открыли Тайвань западным миссионерам, которых послали на полевую работу после ознакомления с началами местного наречия в Сямэне.

Письменность вашей страны так трудна, что лишь немногие грамотны. Поэтому мы печатаем книги на пэвэдзи, чтобы помочь вам читать… не думайте, что, раз вы знаете китайские иероглифы, вам не нужно учить это письмо, и не считайте его детской забавой.

Оригинальный текст (англ.)  

Khó-sioh lín pún-kok ê jī chin oh, chió chió lâng khòaⁿ ē hiáu-tit. Só͘-í góan ū siat pa̍t-mih ê hoat-tō͘, ēng pe̍h-ōe-jī lâi ìn-chheh, hō͘ lín chèng-lâng khòaⁿ khah khòai bat... Lâng m̄-thang phah-sǹg in-ūi i bat Khóng-chú-jī só͘-í m̄-bián o̍h chit-hō ê jī; iā m̄-thang khòaⁿ-khin i, kóng sī gín-á só͘-tha̍k--ê.

— Thomas Barclay, Tâi-oân-hú-siâⁿ Kàu-hōe-pò, Issue 1

В Цюаньчжоу и Чжанчжоу существуют местные разновидности южноминьского, в Сямэне говорят на их смеси, получившей название сямэньский диалект. Аналогичное произошло на Тайвани, где жили мигранты как из Цюаньчжоу, так и из Чжанчжоу. Результирующий говор Тайнаня отличается от сямэньского, но довольно близок к нему, так что миссионеры смогли использовать систему и для него. Религиозные тексты на сямэньском уже имелись, так что миссионерскую деятельность на Тайнане можно было начинать без подготовки.

Миссионеры придерживались разных взглядов относительно того, считать ли пэвэдзи полноценной орфографической системой или же только вспомогательной, помогающей изучить китайские иероглифы. Уиллиам Кэмпбел считал первым шагом на пути к чтению и письму иероглифами. Он говорил, что независимая письменность вызовет гнев китайских националистов, считающих ханьцзы священной частью своей культуры. Противоположную точку зрения высказывал Томас Барклай. Он считал повышение грамотности целью, а не промежуточным шагом:

Вскоре после прибытия на Формозу я твёрдо убедился в трёх вещах, и более чем пятидесятилетний опыт усилил мою уверенность. Во-первых, чтобы иметь живую, сильную Церковь, все прихожане, мужчины и женщины, обязательно должны читать Писание самостоятельно; во-вторых, этого невозможно достичь, используя китайские знаки; в-третьих, этого можно добиться, используя алфавитную письменность, романизированное местное наречие.

Оригинальный текст (англ.)  

Soon after my arrival in Formosa I became firmly convinced of three things, and more than fifty years experience has strengthened my conviction. The first was that if you are to have a healthy, living Church it is necessary that all the members, men and women, read the Scriptures for themselves; second, that this end can never be attained by the use of the Chinese character; third, that it can be attained by the use of the alphabetic script, this Romanised Vernacular.

— Barclay of Formosa, стр. 67.

Большой скачок в развитии пэвэдзи произошёл в 1880, когда Джеймс Максвелл, медик-миссионер из тайнаньской миссии, пожертвовал небольшой печатный станок местной церкви. Томас Барклай научился пользоваться им в 1881 и тремя годами позже основал Пресвитерианское церковное издательство, где спустя год появилось первое тайваньское печатное издание Taiwan Church News.

Из-за появления вариантов изначальной пэвэдзи Медхёрста и Доти система понемногу эволюционировала; первая работа с современной пэвэдзи — карманный словарь Эрнеста Типсона 1934 года. Между пэвэдзи в работах Медхёрста, выполненных в 1832, и стандартным пэвэдзи у Типсона имеется несколько работ, по которым можно отслеживать изменения в стандартизации:

Эволюция романизации южноминьского (1832—1934)

МФА	Медхёрст 1832	Доти 1853	MacGowan 1869	Дуглас 1873	Ван Нест Талмадж 1894	Варнсёйтс и Де Пре 1911	Кэмпбелл 1913	Барклай 1923	Типсон 1934
tɕ	ch	ch	ts	ch	ch	ch	ch	ch	ch
ts	ch	ch	ts	ts	ch	ch	ts	ts	ch
ŋ	gn	ng	ng	ng	ng	ng	ng	ng	ng
ɪɛn/ɛn	ëen	ian	ien	ien	ian	ian	ian	ian	ian
iat̚	ëet	iat	iet	iet	iat	iat	iat	iet	iat
ɪk	ek	iek	ek	ek	ek	ek	ek	ek	ek
iŋ	eng	ieng	eng	eng	eng	eng	eng	eng	eng
ɔ	oe	o͘	o͘	ɵ͘	o͘	o͘	o͘	o͘	o͘
ʰ	’h	’	h	h	h	h	h	h	h

Конкуренцию пэвэдзи в колониальный период (1895—1945) составляла тайваньская кана, созданная в качестве транскрипции для облегчения изучения иероглифов, а не как самостоятельная орфографическая система, каковой являлась пэвэдзи. С 1930-х годов, с ростом военизирования Японии и движения японизации (яп. 皇民化 ко:минка), правительство стало заставлять тайваньцев «японизироваться» и приняло ряд мер против национальных языков, включая тайваньский. Эти шаги привели к подавлению пэвэдзи, но они были «логическим продолжением увеличения доли японского образования, а не попыткой запретить определённую романизацию в угоду тайваньской кане». С началом Второй японо-китайской войны в 1937 году романизация тайваньского была запрещена вместе с несколькими книгами и конфуцианскими частными школами сёбо (яп. 書房 сёбо:), кит. трад. 書房, пиньинь: shūfáng, палл.: сюйфан), в которых преподавали на южноминьском; их закрыли в 1939 году. Японские власти стали считать пэвэдзи препоной на пути японизации и потенциальным способом писать шифры и тайные послания революционного толка. С приближением войны государство запретило Taiwan Church News в 1942 как издание на пэвэдзи.

После Второй мировой войны

Изначально Гоминьдан был либерально настроен к «местным диалектам» (всем китайским языкам, кроме путунхуа). Национальный языковой комитет Тайваня выпускал буклеты с транскрипцией бопомофо; они выпускались как для новоприбывших чиновников, так и для местных жителей. Первым государственным указом против местных языков стал указ 1953, запретивший использовать японский и тайваньский в обучении. В 1955 было запрещено пользоваться пэвэдзи в целях прозелитизма. К тому моменту около 115 000 человек на Тайване, в Фуцзяне и Юго-Восточной Азии в целом были грамотны на пэвэдзи. Два года спустя миссионерам было запрещено пользоваться романизированными библиями, а использование «местных языков» (тайваньского, хакка и аборигенских языков) работникам церкви было запрещено. В 1959 преследование пэвэдзи усилилось, церкви заставляли пользоваться библиями с китайскими иероглифами. Меры против пэвэдзи усилились в конце 1960-х — начале 1970-х, когда несколько публикаций было запрещено или конфисковано, чтобы не допустить распространения романизации. В 1964 использование тайваньского языка в школах было запрещено, нарушение каралось побоями, штрафами и унижениями. Taiwan Church News была запрещена в 1969, возобновить публикации удалось лишь при условии использования китайских иероглифов. В 1974 году словарь Бернарда Л. М. Эмбре A Dictionary of Southern Min был запрещён со следующей формулировкой: «Языковой комитет не против использования этого словаря иностранцами. Они могут пользоваться копиями данного издания. Однако комитет запрещает публикацию словаря в бумаге и публичную продажу из-за содержащейся в нём романизации. Китайский недопустимо учить с романизации». Также в 70-х годах «Библия в красной обложке» (англ. «Red Cover Bible», изданный в пэвэдзи Новый Завет) была конфискована и запрещена правительством. В 1980-х государственные меры против национальных языков продолжились, Министерство образования и Министерство внутренних дел в 1984 году запретили миссионерам пользоваться «местными диалектами» и романизациями.

С окончанием законов военного времени в 1987 запретительные меры против «местных языков» были незаметно ослаблены, что привело к росту интереса к тайваньскому письму в 1990-х. Впервые с 1950-х тайваньский язык и литература стали обсуждаться в прессе. Оппозиционная в то время партия Демократическая прогрессивная партия поддерживала местный язык. К уже существовавшим к 1987 году 26 вариантам орфографии тайваньского с 1987 по 1999 добавилось ещё 38, включая 30 романизаций, 6 адаптаций чжуиня и две системы, похожые на хангыль. Существовала точка зрения, апологеты которой утверждали, что Гоминьдан решил изменить тактику на «разделяй и властвуй», распространяя тайваньский фонетический алфавит (кит. трад. 台灣語言音標方案, пиньинь: Táiwān yǔyán yīnbiāo fāng'àn, палл.: тайвань юйянь иньбяо фанъань, ТФА), который восприняла бо́льшая часть сторонников тайванизации. Обучение национальному языку остаётся предметом ожесточённых политических споров даже в XXI веке.

Современная система

См. также: Сравнение систем романизаций фуцзяньского диалекта

Инициали POJ b ch chh g h j k kh l m n ng p ph s t th IPA b ts tɕ tsʰ tɕʰ g h dz ʑ k kʰ d̠ l m n ŋ p pʰ s ɕ t tʰ Монофтонги POJ a e i o o͘ u aⁿ eⁿ iⁿ oⁿ o͘ⁿ uⁿ IPA a e i o ɔ u ã ẽ ĩ õ ɔ̃ ũ Дифтонги и трифтонги POJ ai au ia iu io oa oe ui iau oai IPA aɪ aʊ ɪa iu ɪo ua ue ui ɪaʊ uai Терминали POJ m n ng h p t k IPA m n ŋ ʔ p̚ t̚ k̚

Орфография в пэвэдзи оставалась стабильной с 1930-х годов, за исключением нескольких описанных ниже нюансов. Пэвэдзи напоминает вьетнамскую латиницу куокнгы различением b/p/ph и тем, что в куокнгы буква ơ означает тот же звук, что и o͘ в пэвэдзи. В пэвэдзи используются следующие буквы и сочетания букв:

a b ch chh e g h i j k kh l m n ⁿ ng o o͘ p ph s t th u

В традиционной китайской фонология принято деление слогов на составные части: «инициаль», начальный согласный слога; «медиаль»; «централь», главный и обязательный [гласный] звук слога, и «терминаль», конечный согласный. Кроме того, слог характеризуется своим тоном. В отличие от литературного китайского путунхуа, в тайваньском у слогов встречаются взрывные конечные согласные, которые сохранились там со времён среднекитайского языка. В южноминьских диалектах может присутствовать назализация, которая орфографически обозначается надстрочным знаком ⟨ⁿ⟩. Обычно лингвисты считают назализацию характеристикой гласного звука.

В тайваньском схема возможного слога выглядит следующим образом: (инициаль) + (медиаль) + централь + (терминаль) + тон; скобки означают, что элемент может не присутствовать.

Инициали:

b ch chh g h j k kh l m n ng

Медиали:

i o

Централи:

a e i o o͘ u m ng

Терминали:

m n ng h p t k

В пэвэдзи список слогов ограничен, хотя возможность существования конкретных слогов часто вызывает научные споры. Приведённая таблица содержит все незапрещённые слоги.

Список слогов пэвэдзи

Ø	b	ch	chh	g	h	j	k	kh	l	m	n	ng	p	ph	s	t	th
a	ba	cha	chha	ga	ha		ka	kha	la	ma	na	nga	pa	pha	sa	ta	tha
aⁿ		chaⁿ	chhaⁿ		haⁿ		kaⁿ	khaⁿ						phaⁿ	saⁿ	taⁿ	thaⁿ
ah	bah	chah	chahh		hah		kah	khah	lah		nah		pah	phah	sah	tah	thah
					hahⁿ										sahⁿ
ai	bai	chai	chhai	gai	hai		kai	khai	lai	mai	nai	ngai	pai	phai	sai	tai	thai
aiⁿ		chaiⁿ			haiⁿ		kaiⁿ	khaiⁿ						phaiⁿ		taiⁿ
ak	bak	chak	chhak	gak	hak		kak	khak	lak				pak	phak	sak	tak	thak
am		cham	chham	gam	ham		kam	kham	lam						sam	tam	tham
an	ban	chan	chhan	gan	han		kan	khan	lan				pan	phan	san	tan	than
ang	bang	chang	chhang	gang	hang		kang	khang	lang				pang	phang	sang	tang	thang
ap		chap	chhap		hap		kap	khap	lap						sap	tap	thap
at	bat	chat	chhat		hat		kat	khat	lat				pat		sat	tat	that
au	bau	chau	chhau	gau	hau		kau	khau	lau	mau	nau	ngau	pau	phau	sau	tau	thau
			chhauh				kauh		lauh	mauh	nauh			phauh		tauh
e	be	che	chhe	ge	he		ke	khe	le	me	ne	nge	pe	phe	se	te	the
eⁿ		cheⁿ	chheⁿ		heⁿ		keⁿ	kheⁿ					peⁿ	pheⁿ	seⁿ	teⁿ	theⁿ
eh	beh	cheh	chheh		heh		keh	kheh	leh	meh	neh	ngeh	peh		seh	teh	theh
					hehⁿ			khehⁿ
ek	bek	chek	chhek	gek	hek		kek		lek				pek	phek	sek	tek	thek
eng	beng	cheng	chheng	geng	heng		keng	kheng	leng				peng	pheng	seng	teng	theng
i	bi	chi	chhi	gi	hi	ji	ki	khi	li	mi	ni		pi	phi	si	ti	thi
iⁿ		chiⁿ	chhiⁿ		hiⁿ		kiⁿ	khiⁿ							siⁿ	tiⁿ	thiⁿ
ia		chia	chhia	gia	hia	jia	kia	khia		mia	nia	ngia			sia	tia
iaⁿ		chiaⁿ	chhiaⁿ		hiaⁿ		kiaⁿ						piaⁿ		siaⁿ	tiaⁿ	thiaⁿ
iah		chiah	chhiah	giah	hiah		kiah	khiah	liah				piah	phiah	siah	tiah	thiah
					hiahⁿ
			chhiak					khiak					piak	phiak	siak	tiak
iam		chiam	chhiam	giam	hiam	jiam	kiam	khiam	liam						siam	tiam	thiam
ian	bian	chian	chhian	gian	hian	jian	kian	khian	lian				pian	phian	sian	tian	thian
iang		chiang	chhiang	giang	hiang	jiang		khiang	liang				piang	phiang	siang
iap		chiap	chhiap	giap	hiap	jiap	kiap	khiap	liap						siap	tiap	thiap
iat	biat	chiat	chhiat	giat	hiat	jiat	kiat	khiat	liat				piat	phiat	siat	tiat	thiat
iau	biau	chiau	chhiau	giau	hiau	jiau	kiau	khiau	liau	miau	niau	ngiau	piau	phiau	siau	tiau	thiau
iauⁿ
					hiauh			khiauh				ngiauh
	bih	chih	chhih					khih		mih	nih		pih	phih	sih	tih	thih
im		chim	chhim	gim	him	jim	kim	khim	lim						sim	tim	thim
in	bin	chin	chhin	gin	hin	jin	kin	khin	lin				pin	phin	sin	tin	thin
io	bio	chio	chhio	gio	hio	jio	kio	khio	lio				pio	phio	sio	tio	thio
ioh		chioh	chhioh	gioh	hioh		kioh	khioh	lioh						sioh	tioh
iok		chiok	chhiok	giok	hiok	jiok	kiok	khiok	liok						siok	tiok	thiok
iong		chiong	chhiong	giong	hiong	jiong	kiong	khiong	liong						siong	tiong	thiong
ip		chip	chhip		hip	jip	kip	khip	lip						sip
it	bit	chit	chhit		hit	jit	kit	khit					pit	phit	sit	tit
iu	biu	chiu	chhiu	giu	hiu	jiu	kiu	khiu	liu		niu		piu		siu	tiu	thiu
iuⁿ		chiuⁿ	chhiuⁿ		hiuⁿ		kiuⁿ	khiuⁿ							siuⁿ	tiuⁿ
iuhⁿ					hiuhⁿ
m					hm
					hmh
ng		chng	chhng		hng		kng	khng		mng	nng		png		sng	tng	thng
			chhngh		hngh									phngh	sngh
o	bo	cho	chho	go	ho		ko	kho	lo				po	pho	so	to	tho
oⁿ					hoⁿ		koⁿ
o͘	bo͘	cho͘	chho͘	go͘	ho͘		ko͘	kho͘	lo͘	mo͘	no͘	ngo͘	po͘	pho͘	so͘	to͘	tho͘
oa	boa	choa	chhoa	goa	hoa		koa	khoa	loa	moa	noa		poa	phoa	soa	toa	thoa
oaⁿ			chhoaⁿ		hoaⁿ		koaⁿ	khoaⁿ					poaⁿ	phoaⁿ	soaⁿ	toaⁿ	thoaⁿ
oah	boah	choah	chhoahм		hoah	joah	koah	khoah	loah				poah	phoah	soah		thoah
oai					hoai		koai	khoai							soai
oaiⁿ		choaiⁿ			hoaiⁿ		koaiⁿ								soaiⁿ
oan	boan	choan	chhoan	goan	hoan		koan	khoan	loan				poan	phoan	soan	toan	thoan
oang			chhoang
oat	boat	choat		goat	hoat		koat	khoat	loat				poat	phoat	soat	toat	thoat
oe	boe	choe	chhoe	goe	hoe	joe	koe	khoe	loe				poe	phoe	soe	toe
oeh	boeh			goeh	hoeh		koeh	khoeh					poeh	phoeh	soeh
oh		choh	chhoh		hoh		koh		loh				poh	phoh	soh	toh	thoh
										mo͘h
ohⁿ					hohⁿ
ok	bok	chok	chhok	gok	hok		kok	khok	lok				pok	phok	sok	tok	thok
om															som	tom
ong	bong	chong	chhong	gong	hong		kong	khong	long				pong	phong	song	tong	thong
u	bu	chu	chhu	gu	hu	ju	ku	khu	lu				pu	phu	su	tu	thu
uh		chuh	chhuh					khuh					puh	phuh		tuh	thuh
ui	bui	chui	chhui	gui	hui		kui	khui	lui	mui			pui	phui	sui	tui	thui
un	bun	chun	chhun	gun	hun	jun	kun	khun	lun				pun	phun	sun	tun	thun
ut	but	chut	chhut		hut		kut	khut	lut				put	phut	sut	tut	thut

Источники: Campbell, Embree, Kì.

Маркировка тонов

Номер	Диакритика	Китайское название тона	Пример слушать
1	—	иньпин (阴平/陰平) тёмный	kha нога
2	акут	шаншэн (上声/上聲) восходящий	chúi вода
3	гравис	иньцюй (阴去/陰去) тёмный нисходящий	kàu приходить
4	—	иньжуй (阴入/陰入) тёмный входящий	bah мясо
5	циркумфлекс	яньпин (阳平/陽平) светлый ровный	ông король
7	макрон	янцюй (阳去/陽去) светлый понижающийся	tiōng средний
8	вертикальная линия сверху	янжуй (阳入/陽入) светлый входящий	jo̍ah горячий

В сямэньском и фуцзяньском диалектах имеется семь тонов, нумерующихся цифрами от 1 до 8 (шестёрка не используется, ею раньше обозначался тон, который в XXI веке уже неотличим от второго). Первый и четвёртый тон не имеют диакритического знака, их можно различить по терминали, конечному согласному: ⟨-n⟩, ⟨-m⟩ или ⟨-ng⟩ встречаются в первом тоне, а ⟨-h⟩, ⟨-k⟩, ⟨-p⟩ и ⟨-t⟩ — в четвёртом.

В южноминьских языках имеется тональный сандхи, то есть изменение тона в зависимости от положения слога, однако, как и в пиньине, в пэвэдзи всегда маркируется исходный тон, который был у слога до сандхи. Это означает, что читающий вслух должен соответственно изменять тоны на нужные. В некоторых учебниках указывается оба тона.

Нет единого мнения относительно правильного места для указания значков тона в дифтонгах и трифтонгах, особенно в тех, где имеется сочетание ⟨oa⟩ или ⟨oe⟩. Наиболее распространены следующие правила

1. если в слоге одна гласная буква, то значок ставится над ней: tī, láng, chhu̍t;
2. если в дифтонге имеется ⟨i⟩ или ⟨u⟩, то над ними тоновый значок не ставится: ia̍h, kiò, táu;
3. если в дифтонге есть и ⟨i⟩, и ⟨u⟩, то маркируется ⟨u⟩: iû, ùi;
4. если финаль состоит из трёх и более букв, то в случае неприменимости к слогу правил 2 и 3 маркируется вторая буква: goán, oāi, khiáu;
5. если ⟨o⟩ встречается с ⟨a⟩ или ⟨e⟩, значок ставится над ⟨o⟩: òa, thóe;
6. если в слоге нет гласной буквы, то маркируется носовой согласный: m̄, ǹg, mn̂g.

Дефисы

Дефисами отделяются слоги многосложного слова, однако деление на слова относительно: одни авторы считают слово южноминьского равным слову английского языка, тогда как другие считают подобные ограничения безосновательными. Примеры — sì-cha̍p «сорок», bé-hì-thôan «цирк» и hôe-ho̍k «выздороветь». Тональный сандхи в сложных словах ещё исследован не до конца. Двойной дефис используется в случае, если пэвэдзи считают полноценной орфографической системой, чтобы указать на нейтральный тон следующего за дефисом слога. Кроме того, слог перед двойным дефисом не претерпевает сандхи. Морфемы, идущие за двойным дефисом часто являются грамматическими показателями.

Аудиопримеры

Пэвэдзи	Перевод	Аудиофайл
Sian-siⁿ kóng, ha̍k-seng tiām-tiām thiaⁿ.	Учитель говорит, ученики тихо слушают.	слушать
Kin-á-jit hit-ê cha-bó͘ gín-á lâi góan tau khòaⁿ góa.	Сегодня та девушка приходила ко мне домой.	слушать
Thài-khong pêng-iú, lín-hó. Lín chia̍h-pá--bē? Ū-êng, to̍h lâi gún chia chē--ô͘ !	Друзья из космоса, здравствуйте. Вы поели? Когда будет время, приходите к нам поесть.	[voyager.jpl.nasa.gov/spacecraft/languages/audio/amoy.au слушать] (аудиозапись с золотой пластинки «Вояджера»)

Региональные вариации

У фуцзяньского южноминьского существует несколько диалектов, звуки которых изображаются нестандартными буквосочетаниями. В чжанжчоуском диалекте, на котором говорят в Чжанчжоу и в расположенной близ него части Тайваня, особенно на северо-восточном берегу близ города Илань, финаль ⟨ng⟩ записывается как ⟨uiⁿ⟩: «яйцо» — nuiⁿ (станд. nn̄g, 蛋), «приготовленный рис» — puiⁿ (станд. pn̄g, 飯).

Тексты

Goân-khí-thâu Siōng-tè chhòng-chō thiⁿ kap tōe. Tōe sī khang-khang hūn-tūn; chhim-ian ê bin-chiūⁿ o͘-àm; Siōng-tè ê Sîn ūn-tōng tī chúi-bīn. Siōng-tè kóng, Tio̍h ū kng, chiū ū kng. Siōng-tè khòaⁿ kng, sī hó; Siōng-tè chiong kng àm pun-khui. Siōng-tè kiò hit ê kng chòe Ji̍t, kiò àm chòe Mî. Ū ê-hng ū chá-khí sī thâu chi̍t-ji̍t. — Бытие 1:1–5

Из-за церковного происхождения пэвэдзи большинство материалов, написанных этой системой, имеют религиозный характер, в том числе, несколько переводов Библии, книги с гимнами, and guides to morality. Издательство «The Tainan Church Press», основанное в 1884 году, печатало материалы на пэвэдзи всё время существования, кроме времени запрета (1940-е и 1955—1987). До 1955 года было напечатано более 2,3 миллиона книг на пэвэдзи, а в исследовании 2002 года упоминается 840 различных текстов на пэвэдзи. Кроме Южноминьской Википедии существует ряд учебных материалов, религиозных текстов, лингвистических, медицинских и географических текстов.

• Lán ê Kiù-chú Iâ-so͘ Ki-tok ê Sin-iok (перевод Нового Завета 1873 года)
• Lāi-goā-kho Khàn-hō͘-ha̍k
• Сямэньско-английский словарь Дугласа
• Lear Ông (перевод Короля Лира)

Компьютеризация

На заре компьютерной эры пэвэдзи плохо поддерживалась текстовыми редакторами из-за сложностей с вводом диакритических знаков. Позже появилось несколько методов ввода совместимых с Юникодом знаков, включая OpenVanilla для Mac OS X и Windows, кроссплатформенный метод ввода «Tai-lo», выпущенный тайваньским министерством образования, а также адд-он к браузеру Firefox, позволяющий вводить символы пэвэдзи в его окнах. В то время, когда пэвэдзи ещё не до конца поддерживалась в Юникоде, нужные символы приходилось устанавливать в секцию «Private Use», причём у пишущего и читающего знаки должны были иметь одинаковые настройки шрифтов. Другое решение проблемы заключалось в том, чтобы заменять недостающие знаки похожими: ⟨ä⟩ вместо ⟨ā⟩ или ⟨o⟩ с интерпунктом (⟨o·⟩) вместо ⟨o͘⟩. В 2004 появился Unicode 4.1.0, где впервые была представлена комбинируемая диакритика COMBINING DOT ABOVE RIGHT (U+0358); лишь тогда ввод пэвэдзи стал полностью поддерживаться. Тем не менее, число шрифтов, которыми можно записывать пэвэдзи, сильно ограничено. Примерами могут быть Charis SIL, DejaVu, Doulos SIL, Linux Libertine, Taigi Unicode.

Смешанное письмо

翻 tńg 工，我 koh hap i tī Hotel ê 餐廳食西式 ê chái 起，我講 beh tò 去稅厝 ê 所在，i beh 送我去，我 kā 拒絕，mā 無 beh hō͘ i 知我 ê 地址、電話番，講若有緣就會 koh 再相會。I 講人海茫茫，我若無 tī hit 間跳舞、唱歌，i beh 去 toh 位 chhōe--我？「就是 án-ni m̄-chiah 講是緣」，我嘴是 án-ni 應，心肝內知影 kap i 自細漢到這時 ê 牽連、綿纏無 hiah 簡單就煞。 — Пример текста, написанного смешанным письмом

Один из самых популярных способов записи тайваньского — смешанное письмо, называющееся Hàn-lô (кит. трад. 漢羅, упр. 汉罗, пиньинь: Hàn-Luō, палл.: ханло, буквально: «китайско-римский») и Han-Romanization mixed script. Термин «ханло» означает любой способ записи южноминьского с помощью латинского алфавита и иероглифов, однако латинским алфавитом обычно является пэвэдзи. Южноминьский сложно записывать одними только иероглифами потому, что около 15 процентов текста составляют местные морфемы, которым не присвоены определённые иероглифы. Для решения проблемы придумывались новые иероглифы, были попытки пользоваться синонимичными словами путунхуа, а также запись романизацией.

Существует два типа письма смешанным способом. Один предназначен для владеющих иероглифами людей, в нём романизацией заменяются лишь местные слова. Второй предполагает постепенный отказ от иероглифов и полный переход на латиницу.

Примеры текстов на ханло:

• Chang Yu-hong. Principles of POJ.
• Babuja A. Sidaia. A-Chhûn.

Адаптация пэвэдзи для других языков

Пэвэдзи с разным успехом используется для записи других языков. На модифицированной пэвэдзи для хакка (Pha̍k-fa-sṳ) существуют переводы Библии, учебники, книги гимнов и словари:

• Hak-ngi Sṳn-kin, Sin-yuk lau Sṳ-phien: Hien-thoi Thoi-van Hak-ngi Yit-pun (Библия, Новый Завет и Псалмы на Хакка). — Bible Society, 1993.
• Phang Tet-siu. Thai-ka Loi Hok Hak-fa (Выучим язык хакка). — Taipei: Southern Materials Center, 1994. — ISBN 957-638-017-0.
• Phang Tet-siu. Hak-ka-fa Fat-yim Sṳ-tien (Фонетический словарь хакка). — Taipei: Southern Materials Center, 1996. — ISBN 957-638-359-5.
• Hak-ka Sṳn-sṳ (Гимны на хакка). — PCT Press, 1999. — ISBN 957-8349750.

Модификация пэвэдзи также была создана для чаошаньского.

Современный статус

Большинство носителей южноминьского на Тайване не знакомы с пэвэдзи, часто считая, что у тайваньского вовсе нет письменности, или же, если они знают о существовании пэвэдзи, то считают её «низкой» письменностью, в отличие от «высоких» иероглифов. Знающие о ханло, романизациях и иероглифических системах записи тайваньского предпочитают последние, а полные романизации не пользуются популярностью.

Пэвэдзи остаётся письменностью тайваньского с «самым обширным корпусом текстов, включая словари, учебники и художественную литературу, а также другие публикации». Опрос 1999 года показал, что число владеющих пэвэдзи около 100 000, для популяризации пэвэдзи было основано несколько нерелигиозных организаций. Вне Тайваня пэвэдзи используется редко, к примеру, в Сямэньском университете используется основанная на пиньине романизация Пуминьдянь. В других районах распространения южноминьского, например Сингапуре, проводится активная кампания «Говорите на путунхуа», целью которой является полный отказ от «диалектов».

В 2006 Министерство образования Республики Китай выбирало официальную романизацию для использования в обучении. Пэвэдзи был одним из кандидатов, однако в итоге была выбрана романизация Тайло, в которой от пэвэдзи отличается запись тона o͘ (в тайло — oo), вместо ts пишется ch, а в дифтонгах «о» заменяется на u. После многих лет угнетения местного языка носители относятся к правительственным инициативам с подозрением, поэтому нельзя сказать, какая из двух систем победит в будущем.

Напишите отзыв о статье "Пэвэдзи"

Примечания

Примечания

Библиография

• Ang Ui-jin. Taiwan Fangyan zhi Lü (A Journey Through Taiwanese Regional Speech). — Taipei: Avanguard Publishing, 1992. — ISBN 957-9512-31-0.
• Band Edward. Barclay of Formosa. — Ginza, Tokyo: Christian Literature Society, 1936.
• Baran Dominika. "Taiwanese don't have written words": Language ideologies and language practice in a Taipei County high school // Conference Proceedings – 2004 International Conference on Taiwanese Romanization. — 2004. — Vol. 2.
• Campbell William. A Dictionary of the Amoy Vernacular. — Tainan: PCT Press, 2006. — ISBN 957-8959-92-3.
• Chang Yu-hong. Principles of POJ or the Taiwanese Orthography: An Introduction to Its Sound-Symbol Correspondences and Related Issues. — Taipei: Crane, 2001. — ISBN 978-957-2053-07-1.
• Chiung Wi-vun Taiffalo. Language, Identity and Decolonization. — Tainan: National Cheng Kung University, 2005. — ISBN 957-8845-85-5.
• Chiung Wi-vun Taiffalo. Language, Literature and Reimagined Taiwanese Nation. — Tainan: National Cheng Kung University, 2007. — ISBN 978-986-00-9746-7.
• Chung Raung-fu. The Segmental Phonology of Southern Min in Taiwan. — Spoken Language Services, 1996. — ISBN 957-9463-46-8.
• Copper John F. A Historical Dictionary of Taiwan (Republic of China). — 2nd. — Lanham, MD: Scarecrow Press, 2007. — ISBN 978-0-8108-5600-4.
• Doty Elihu. Anglo Chinese Manual of the Amoy Dialect. — Guangzhou: Samuel Wells Williams, 1853.
• Douglas Carstairs. Chinese-English Dictionary of the Vernacular or Spoken Language of Amoy. — Taipei: Southern Materials Center, 1990. — ISBN 957-9482-32-2.
• Embree Bernard L.M. A Dictionary of Southern Min. — 1973.
• Heylen Ann. Romanizing Taiwanese: Codification and Standardization of Dictionaries in Southern Min (1837–1923) // Authentic Chinese Christianity, Preludes to Its Development: Nineteenth & Twentieth Centuries / Ku Weit Ying. — Leuven: Leuven University Press, 2001. — ISBN 978-9058671028.
• Iûⁿ Ún-giân; Tiuⁿ Ha̍k-khiam. [ws.twl.ncku.edu.tw/hak-chia/i/iunn-ungian/hui-hanji-phengim.htm 台灣福佬話非漢字拼音符號的回顧與分析 (Comparison and Analysis of non-Character Transcription Systems for Taiwanese Holo)] (Chinese)(недоступная ссылка — история). Tainan: National Cheng Kung University (1999). Проверено 17 декабря 2009. [web.archive.org/20010426234910/ws.twl.ncku.edu.tw/hak-chia/i/iunn-ungian/hui-hanji-phengim.htm Архивировано из первоисточника 26 апреля 2001].
• Iûⁿ Ún-giân. Processing Techniques for Written Taiwanese – Tone Sandhi and POS Tagging (Doctoral dissertation). — National Taiwan University, 2009.
• Kì Bō͘-hô. 台語教會羅馬字講義 (Notes on Taiwanese Church Romanization). — Tainan: PCT Press, 2008. — ISBN 978-986-6947-34-6.
• Klöter Henning. The History of Peh-oe-ji // 2002台灣羅馬字教學KAP研究國際學術研討會論文集 (Proceedings of the 2002 International Conference on Taiwanese Romanization Research). — Taipei: Taiwanese Romanization Association, 2002.
• Klöter Henning. Written Taiwanese. — Wiesbaden: Harrassowitz, 2005. — ISBN 3-447-05093-4.
• Lin, Alvin (1999). «[www.sino-platonic.org/complete/spp089_taiwanese.pdf Writing Taiwanese: The Development of Modern Written Taiwanese]». Sino-Platonic Papers (89).
• Macgowan John. A Manual of the Amoy Colloquial. — Hong Kong: de Souza & Co., 1869.
• Maryknoll Fathers. Taiwanese: Book 1. — Taichung: Maryknoll, 1984.
• Medhurst Walter Henry. Dictionary of the Hok-këèn Dialect of the Chinese Language, According to the Reading and Colloquial Idioms. — Macau: East India Press, 1832.
• Norman Jerry. Chinese. — Cambridge: Cambridge University Press, 1998. — ISBN 0-521-29653-6.
• Ong Iok-tek. Taiwanyu Yanjiu Juan. — Taipei: Avanguard Publishing, 2002. — ISBN 957-801-354-X.
• Ota Katsuhiro J. [scholarspace.manoa.hawaii.edu/bitstream/10125/11520/2/uhm_ma_3246_r.pdf An investigation of written Taiwanese (Master's thesis)]. — University of Hawai'i at Manoa, 2005.
• Ramsey S. Robert. The Chinese Language. — Princeton: Princeton University Press, 1987. — ISBN 978-0-691-01468-5.
• Sandel, Todd L. (2003). «Linguistic capital in Taiwan: The KMT's Mandarin language policy and its perceived impact on language practices of bilingual Mandarin and Tai-gi speakers». Language in Society (Cambridge University Press) 32 (4). ISSN [worldcat.org/issn/0047-4045 0047-4045].
• Sidaia Babuja A. A-Chhûn. — Taipei: Taili, 1998. — ISBN 957-98861-6-4.
• Tipson Ernest. A Pocket Dictionary of the Amoy Vernacular: English-Chinese. — Singapore: Lithographers, 1934.
• Tiuⁿ Ha̍k-khiam. 白話字kap台語文的現代化 (Peh-oe-ji and the Modernization of Written Taiwanese) // Conference Proceedings – 2004 International Conference on Taiwanese Romanization. — 2004. — Vol. 1.
• Tseng Rui-cheng. [english.moe.gov.tw/public/Attachment/9851214271.pdf Taiwan Minnanyu Luomazi Pinyin Fang'an Shiyong Shouce (Practical Manual for the Taiwan Southern Min Romanization System)]. — ROC Ministry of Education, 2009. — ISBN 978-986-01-6637-8.
• Van Nest Talmage John. New Dictionary in the Amoy Dialect. — 1894.
• Warnshuis A. Livingston. Lessons in the Amoy Vernacular. — Xiamen: Chui-keng-tông Press, 1911.
• Wu Chang-neng. The Taigi Literature Debates and Related Developments (1987–1996) (Master's thesis). — Taipei: National Chengchi University, 2007.
• Wu Guo-sheng. 客家語羅馬字文獻的版本研究 (Books Written in Hakka Romanization) // Conference Proceedings – 2004 International Conference on Taiwanese Romanization. — 2004. — Vol. 2.

Ссылки

Общее

• [groups.google.com.tw/group/taigu/browse_thread/thread/307245daaa08a82a?pli=1 Tai-gu Bang]. — Google group для изучающих тайваньский в пэвэдзи или иероглифами.
• [tailingua.com/resources/downloads/pojunicode.pdf Pe̍h-ōe-jī Unicode Correspondence Table]. Tailingua (2009). [www.webcitation.org/67dMCDsn0 Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — информация о кодировании стандартом Юникод в пэвэдзи.
• [www.tlh.org.tw/ Taiwanese Romanization Association]. [www.webcitation.org/67dMCg9d6 Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — ассоциация продвижения тайваньской и хаккаской романизации.

• [iling-ran.ru/langworld/transcript/minnan.shtml Южноминьско-русская практическая транскрипция] — правила записи южноминьского русскими буквами

Методы ввода

• [openvanilla.org/ Open Vanilla]. [www.webcitation.org/67dMDEH9D Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — свободный метод ввода для Windows и Mac OS X.
• [taigi.fhl.net/TaigiIME/ Taigi-Hakka IME]. [www.webcitation.org/67dMDj2gF Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — метод ввода хакка и фуцзяньского для Windows.
• [www.edu.tw/mandr/content.aspx?site_content_sn=3847 Tai-lo Input Method] (Chinese). [www.webcitation.org/67dMEIzIH Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — кросс-платформенный метод ввода от тайваньского министерства образования.
• [www.benya.com/transliterator/ Transliterator]. [www.webcitation.org/67dMFzkJD Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — дополнение к браузеру Firefox, позволяющее вводить в нём пэвэдзи.

Шрифты, поддерживающие пэвэдзи

• [scripts.sil.org/cms/scripts/page.php?site_id=nrsi&id=CharisSILFont Charis SIL]. SIL International. [www.webcitation.org/67dMGWc6R Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — шрифт с засечками, имеется жирное, полужирное, курсивное и полужирное курсивное начертание.
• [dejavu-fonts.org/wiki/index.php?title=Main_Page DejaVu]. [www.webcitation.org/67dMH0akN Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — имеется начертание с засечками, без засечек и моноширинное.
• [scripts.sil.org/cms/scripts/page.php?site_id=nrsi&id=DoulosSILfont Doulos SIL]. SIL International. [www.webcitation.org/67dMHfZbZ Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — шрифт в стиле Times New Roman.
• [scripts.sil.org/cms/scripts/page.php?site_id=nrsi&id=gentium Gentium]. SIL International. [www.webcitation.org/67dMIBmJV Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — свободный шрифт с засечками.
• [linuxlibertine.sourceforge.net/Libertine-EN.html Linux Libertine]. [www.webcitation.org/67dMIfwfi Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. — шрифт с засечками, опубликованный под GPL и OPL.
• [www.tailingua.com/resources/downloads/twu3.ttf Taigi Unicode]. [www.webcitation.org/67dMJQgl1 Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. шрифт с засечками, разработанный специально для пэвэдзи.

Словари и тексты

• [iug.csie.dahan.edu.tw/iug/ungian/Soannteng/subok/poj.htm Taiwanese bibliography](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20071015115838/iug.csie.dahan.edu.tw/iug/ungian/Soannteng/subok/poj.htm Архивировано из первоисточника 15 октября 2007]. — список книг на тайваньском, имеются и написанные с помощью пэвэдзи.
• [iug.csie.dahan.edu.tw/memory/TGB/MoWT.asp Memory of Written Taiwanese](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20071226155743/iug.csie.dahan.edu.tw/memory/TGB/MoWT.asp Архивировано из первоисточника 26 декабря 2007]. — коллекция тайваньских текстов, в том числе на пэвэдзи.
• [203.64.42.21/iug/Ungian/SoannTeng/chil/Taihoa.asp Tai-Hoa Dictionary]. — словарь, поддерживающий пэвэдзи, тайваньские и нормативные ханьцзы.
• [www.de-han.org/pehoeji/exhibits/index.htm Exhibits: Taiwanese Romanization Peh-oe-ji], <www.de-han.org/pehoeji/exhibits/index.htm>  — образцы старых текстов на пэвэдзи.

Отрывок, характеризующий Пэвэдзи

Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]