Пэйт, Рэндольф

Рэндольф Маккол Пэйт англ. Randolph McCall Pate <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
21-й Комендант корпуса морской пехоты США
1 января 1956 — 31 декабря 1959
Предшественник:	Лемюэл Шеперд
Преемник:	Дэвид Шуп
Рождение:	11 февраля 1898(1898-02-11) Порт-Ройял, штат Южная Каролина
Смерть:	31 июля 1961(1961-07-31) (63 года) Бетесда штат Мэриленд
Супруга:	Мэри Элизабет Бантинг Пэйт
Образование:	Virginia Military Institute
Военная служба
Годы службы:	1918-1959
Принадлежность:	США США
Род войск:	армия США Корпус морской пехоты США
Звание:	Генерал
Сражения:	Вторая мировая война Корейская война
Награды:

Рэндольф Маккол Пэйт (англ. Randolph McCall Pate ) (11 февраля 1898 – 31 июля 1961) – 21-й комендант корпуса морской пехоты США с 1956 по 1959. Ветеран Второй мировой войны, участвовал в боях за Гуадалканал и Иводзиму, после войны служил в Корее, до войны в Сан-Доминго и Китае.

Биография

Родился в Порт-Ройял, штат Южная Каролина. После краткой службы низшим чином в рядах армии США в 1918 он поступил в военный институт штата Виргиния, окончил его июне 1921 со степенью бакалавра искусств. В сентябре вступил в ряды резерва корпуса морской пехоты в звании второго лейтенанта. В мае того же года перевёлся в регулярные части корпуса.

В 1923-1924 служил в Санто-Доминго, в 1927-1929 в Китае, кроме этого занимал различные посты в США и на Гавайях. В сентябре 1926 произведён в первые лейтенанты, в ноябре 1934 в капитаны, в октябре 1938 в майоры. Весной 1939 назначен на пост заместителя начальника штаба по снабжению первой дивизии морской пехоты на базе Нью-ривер (ныне Кэмп-Леджен), штат Северная Каролина, находясь в этой должности получил звание подполковника в январе 1942, в этой же должности и начал свою службу во второй мировой войне. Участвовал в планировании и боевых фазах кампании на Гуадалканале. В декабре 1943 повышен в звании до полковника, дальнейшую службу проходил на Тихоокеанском театре.

Во время второй мировой войны генерал морской пехоты Холланд М. Смит наградил Пэйта орденом «Легион почёта» за выдающуюся службу на посту заместителя начальника штаба генерального командования сил морской пехоты флота на Тихом океане. Пэйт служил на этой должности с 11 сентября 1944 по 1 ноября 1945. О службе полковника Пэйта особенно упоминается в ходе высадок десанта на Палау, Иводзиме и Окинаве.

В 1947 комендант корпуса генерал Александр А. Вандергрифт вручил Пэйту золотую звезду к ордену «Легион почёта» (означает повторное награждение). Пэйт удостоился награды за исключительно достойную службу на Гуадалканале на должности заместителя начальника штаба по снабжению первой дивизии морской пехоты в ходе первого американского наступления на японцев.

После войны Пэйт вернулся в США и в январе 1946 занял пост директора управления резервов в главном штабе корпуса морской пехоты. На следующий год он вошёл в состав военно-морского бюро (существовало в 1900-1951, выполняло функции главного штаба ВМС). В июле 1948 стал начальником штаба школ корпуса морской пехоты, Куантико, штат Виргиния, через два года после этого назначен директором образовательного центра корпуса морской пехоты. В сентябре 1949 во время службы на базе Куантико произведён в бригадные генералы.

В июле 1951 получил назначение в управление Объединённого комитета начальников штабов, где служил заместителем директора Объединённого штаба по планированию снабжения. В ноябре того же года второй раз занял пост директора управления резервов в главном штабе корпуса морской пехоты. В августе 1952 был произведён в генерал-майоры. На следующий месяц принял командование второй дивизией морской пехоты на базе Кэмп-Леджен. В июне 1953 получил приказ отправляться в Корею, где до мая 1954 командовал первой дивизией морской пехоты, за что получил медаль «За выдающиеся заслуги» армии США и южнокорейский орден «За военные заслуги» Таикук.

В июле 1954 Пэйт назначен заместителем коменданта корпуса и главой штаба, прослужил 11 месяцев на этой должности в звании генерала-лейтенанта. 1 января 1956 получил звание полного генерала и вступил на пост коменданта корпуса, сменив на посту генерала Лэмюэля Шепарда. Прослужив четыре года на этом посту, он ушёл в отставку в звании генерала. На церемонии отставки 31 декабря 1959 Пэйту была вручена медаль «За выдающиеся заслуги» флота за «исключительные заслуги на службе правительству США на очень ответственной службе» на посту коменданта корпуса морской пехоты с 1 января 1956 по 31 декабря 1959.

Пэйт скончался после непродолжительной болезни 31 июля 1961 в военно-морском госпитале Бетесда. Похороны состоялись 3 августа 1961 в форт-Майер, Арлингтон, штат Виргиния, тело Пэйта с полными военными почестями предано земле на Арлингтонском национальном кладбище.

Жена Пэйта Мэри Элизабет Бантинг Пэйт (4 июля 1899 – 31 декабря 1975) на которой он женился 2 июля 1926 похоронена рядом с ним.

Награды

1-й ряд	Медаль «За выдающуюся службу»					Медаль «За выдающиеся заслуги» армии США
2-й ряд	Орден «Легион почёта» с одной золотой звездой и литерой Combat V			Пурпурное сердце			Presidential Unit Citation с одной звездой			Благодарность части Военно-морского флота
3-й ряд	World War I Victory Medal			Marine Corps Expeditionary Medal с двумя служебными звёздами			Yangtze Service Medal			American Defense Service Medal
4-й ряд	Медаль «За Американскую кампанию»			Медаль «За Азиатско-тихоокеанскую кампанию» с тремя служебными звёздами			Медаль Победы во Второй мировой войне			Медаль «За службу национальной обороне»
5-й ряд	Медаль «За службу в Корее» с одной служебной звездой			Order of Military Merit, Taeguk Cordon Medal			Благодарность президента Корейской республики			United Nations Korea Medal

Часть наградной записи к медали «За выдающиеся заслуги»

«…Приняв первую дивизию морской пехоты он незамедлительно выдвинул её из резерва на позиции на линии фронта и отвечал за сектор гораздо больший, чем сектор дивизии в нормальных условиях. В ходе развёртывания войск ему удалось проявить высшую военную проницательность и благоразумие, в ходе последнего вражеского наступления он смог сдержать противника и сохранить целостность линии сил ООН. После заключения соглашения о перемирии он предпринял интенсивную программу по сбору трофеев на старых боевых позициях, сохранив для командования тысячи долларов и затем лично наблюдал и руководил возведением новых боевых позиций снова на весьма расширенном фронте. Осознавая необходимость поддержания боевой готовности в ходе периода после заключения перемирия, он ввёл агрессивную, реалистичную и всестороннюю программу обучения направленную на обучение и ориентацию в боевых техниках как для войны на суше, так и для десантных механизированных операций. Вдобавок он участвовал и координировал беспрецедентную программу обмена пленными «большой переключатель». Благодаря его предусмотрительности и организационной деятельности деликатный процесс программы репатриации, находящийся вне зоны ответственности дивизии прошёл без каких-либо неприятных инцидентов.»

Оригинальный текст (англ.)  

Moving the 1st Marine Division from corps reserve to position on line shortly after he assumed control of the 1st Marine Division, he was responsible for a sector that was far greater in size than is normally the area of responsibility for a division. He employed the most astute military judgment and discretion in the deployment of his troops, and was able to contain the enemy and maintain the integrity of the United Nations line during the final enemy offensive. Subsequent to the armistice agreement, he initiated an intensive salvage program of the old battle position, realizing a savings of thousands of dollars for the command, and then personally supervised and guided the construction of new main battle positions, again on a greatly extended front. Aware of the necessity for maintaining combat readiness throughout the post armistice period, he implemented an aggressive, realistic and comprehensive training program of dual purpose consisting of orientation and indoctrination in the battle techniques of both ground warfare and amphibious assault operations. In addition, he cooperated and coordinated with interest units during the unprecedented "Big Switch" prisoner of war exchange. This sensitive project fell within the Division area of responsibility, and through his foresight and organizational process, the repatriation program was completed without any untoward incidents.

Литература

• [www.mcu.usmc.mil/historydivision/Pages/Whos_Who/Pate_RM.aspx General Randolph McC. Pate, USMC (Deceased)]. Who's Who in Marine Corps History. United States Marine Corps History Division. Проверено 10 апреля 2013. [web.archive.org/web/20130508160611/www.mcu.usmc.mil/historydivision/Pages/Whos_Who/Pate_RM.aspx Архивировано из первоисточника 8 мая 2013].
• [www.arlingtoncemetery.net/pate.htm Randolph McCall Pate, General, United States Marine Corps]. Arlington National Cemetery. Проверено 30 марта 2011.
• [books.google.com/books?id=Qns8bW_SESYC Commandants of the Marine Corps]. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 2004. — P. 349–361. — ISBN 978-0-87021-012-9.

Отрывок, характеризующий Пэйт, Рэндольф

– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.