Личнер, Пэм

Памела Сью Роджерс «Пэм» Личнер (англ. Pamela Sue Rogers "Pam" Lychner, урожденная Памела Сью Роджерс, более известная как «Пэм Личнер»; 1959, Орора, штат Иллинойс — 17 июля 1996, Нью-Йорк, США) — американский общественный деятель, борец с сексуальным насилием, президент группы «Правосудие для всех». Активно продвигала законопроект об отслеживании и идентификации лиц, совершивших преступление на сексуальной почве. Так называемый «Закон Памелы Личнер 1996 года» был принят Конгрессом США уже после её гибели в авиакатастрофе. Погибла при крушении самолета авиакомпании Trans World Airlines, рейс TWA Flight 800, недалеко от острова Лонг-Айленд.

История

До 1990 года Памела Личнер занималась куплей-продажей свободных домовладений, работая агентом по продаже недвижимости в городе Спринг Валли Вилладж недалеко от Хьюстона, штат Техас.

Однажды она вместе со своим мужем Джозефом Личнером встречались с предполагаемым покупателем в одном из домовладений, где находился представившийся им работником компании по уборке Уильям Дэвид Келли, который, сославшись на то, что он забыл убрать под раковиной, остался в доме. Позже Келли напал на Памелу и попытался разорвать на ней одежду. Джозефу удалось схватить Келли, а Памеле позвать на помощь. Преступнику грозило 20 лет заключения за попытку похищения с целью сексуального насилия. Впоследствии Келли пошел на сделку с правосудием и был признан виновным в хулиганстве и незаконном хранении холодного оружия, получив небольшой срок.

Вскоре после этого Департамент криминальной юстиции штата Техас уведомил Личнер письмом, что Келли будет условно-досрочно освобожден. После этого Памела решила стать защитником прав тех, кто подвергся сексуальному насилию, и основала группу «Правосудие для всех», став её президентом. Эта группа лоббировала отмену досрочного освобождения, обязательную регистрацию преступников, совершивших сексуальное насилие, а также выступала за строительство новых тюрем. Лиза Грей из «Хьюстон Пресс» рассказывала, что Личнер была «красноречивой, эмоциональной и уверенной в себе; этаким белокурым воплощением жительницы пригорода, боящейся криминала».

Памелу поддержали сенаторы США Фил Грэмм и Джо Байден, которые помогли оформить законопроект, который впоследствии стали называть законом Пам Личнер об отслеживании и идентификации лиц, совершивших преступления на сексуальной почве 1996 года. На основании этого закона стала создаваться федеральная база данных всех преступников США, совершивших преступления на сексуальной почве. Кроме того, закон обязывал освобождённых досрочно преступников сообщать властям о своих перемещениях и местонахождении. В случае нарушения этих правил они подвергаются штрафу или подлежат возвращению в тюрьму.

Жизнь

Памела была замужем, воспитывала двух дочерей, Шеннон и Кэти. Кроме того в семье жила собака — мальтийская болонка по имени Эбби.

Смерть

10-летняя дочь Памелы, Шеннон Личнер, занималась живописью и хорошо копировала картины Клода Моне, и Пам решила показать дочери деревню Живерни, около Парижа, где жил Моне. Семья решила совершить трёхдневную экскурсию в Париж.

37 летняя Памела и её дочери, 10-летняя Шеннон и 8-летняя Катерина сели в злополучный рейс № 800 TWA в Международном аэропорту имени Джона Кеннеди, направляющийся в Международный аэропорт имени Шарля де Голля в Париже 17 июля 1996 года, в самолет Боинг 747 с бортовым номером 93119, который взорвался недалеко от острова Лонг-Айленд. Погибли все пассажиры, включая семью Личнер, и все члены экипажа. Тела Памелы и Кэти были найдены в первую же ночь в ходе спасательно-поисковой операции. 22 июля, через 5 дней после катастрофы, они были официально опознаны Джозефом Личнером в коронерской службе округа Саффолк, а 28 июля было найдено и опознано тело Шеннон Личнер. Все трое были похоронены на родовом кладбище близ Чикаго, штат Иллинойс.

Американская Национальная транспортная Комиссия по безопасности (NTSB) пришла к выводу, что причиной катастрофы стало воспламенение паров топлива в центральном топливном баке лайнера из-за неисправности проводки насосов и топливомеров.

Посмертное признание и наследие

После смерти Памелы и её дочерей Сенат США утвердил закон «Закон Пам Личнер 1996 года». В городе Спринг Валли Вилладж установлен бронзовый памятник Памеле и её дочерям, названый «Объятия любви». Лиза Грей из «Хьюстон Пресс» назвала его «эмоционально-волнующим памятником светской святой и её дочерям».

Одна из мужских тюрем Департамента криминальной юстиции Техаса в местечке Атаскоса носит её имя, Pam Lychner Unit — «Отряд Памелы Личнер». В июле 1995 года она открылась как Государственная тюрьма Атаскосы. После смерти Личнер попечительский совет единодушно принял решение о её переименовании. Точная копия памятника в Спринг Валли Вилладж установлена около этой тюрьмы.

Отрывок, характеризующий Личнер, Пэм

[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.