Пэшли, Роберт

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Роберт Пэшли
англ. Robert Pashley
Дата рождения:

4 сентября 1805(1805-09-04)

Место рождения:

Йорк

Дата смерти:

29 мая 1859(1859-05-29) (53 года)

Страна:

Великобритания

Научная сфера:

экономика, история

Альма-матер:

Тринити-Колледж

Роберт Пэшли, англ. Robert Pashley (4 сентября 1805, Йорк — 29 мая 1859) — британский экономист, путешественник и исследователь античности XIX века. Масон с 1837 года (член Общества Внутреннего Храма).

Учился в Тринити-Колледже при Кембриджском университете.[1] Имея отличия в математике и классических дисциплинах, он был избран членом общества Тринити-колледжа на его первом собрании. В 1832 г. получил степень магистра искусств. Предпринял по поручению колледжа путешествие по Италии, Греции, Анатолии и Криту, по результатам чего опубликовал двухтомник «Путешествия по Криту» (Travels in Crete).[2] Его работа считается классическим трудом по географии Оттоманской империи, с подробными наблюдениями о местных обычаях, социальных вопросах, ландшафте и др.

Пэшли был одним из пионеров исследования культуры Крита в первой половине XIX века. Ему первому удалось установить местонахождение древнего города Кидония на основании одних лишь античных источников, не имея возможности вести археологические раскопки.[3] Вместе с капитаном королевского флота Спраттом принял участие в одном из первых описаний античного полиса Фаласарны. В ходе путешествия на Крит в 1830 г. он отметил, что большинство населения говорит по-гречески, даже несмотря на то, что значительная часть населения при османах была обращена в ислам.[4]

Другие события из биографии.

  • 1838: утратил свою библиотеку и антикварную коллекцию при пожаре масонского Храма.
  • 1851: назначен одним из советников королевы Виктории
  • 1852: участвовал в выборах в парламент (не избран)
  • 1853: женился на Марии, дочери прусского барона фон Лауэра из Берлина. В браке родилось трое детей.
  • опубликовал экономические труды: «О нищете» (On Pauperism, 1854), «Замечания к правительственному законопроекту об отмене закона о выселении бедных» (Observations on the government bill for abolishing the Removal of the Poor, 1854).

Погребён на кладбище Кенсал-Грин.

Напишите отзыв о статье "Пэшли, Роберт"



Примечания

  1. [venn.csi.cam.ac.uk/cgi-bin/search.pl?sur=&suro=c&fir=&firo=c&cit=&cito=c&c=all&tex=PSLY825R&sye=&eye=&col=all&maxcount=50 Pashley, Thomas] in Venn, J. & J. A., Alumni Cantabrigienses, Cambridge University Press, 10 vols, 1922–1958.
  2. Robert Pashley, Travels in Crete, 1837, J. Murray
  3. C. Michael Hogan, Cydonia, The Modern Antiquarian, January 23, 2008 [www.themodernantiquarian.com/site/10881/cydonia.html#fieldnotes]
  4. Molly Greene, A Shared World: Christians and Muslims in the Early Modern Mediterranean, 2000, Princeton University Press, 228 pages ISBN 0691008981


Отрывок, характеризующий Пэшли, Роберт

– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.