Пюо, Эдгар

Эдгар Пюо
фр. Edgar Puaud
Дата рождения	29 октября 1889(1889-10-29)
Место рождения	Орлеан, Франция
Дата смерти	5 марта 1945(1945-03-05) (55 лет)
Место смерти	Бельгард, Третий Рейх
Принадлежность	Франция Франция (Французский Иностранный легион) Третий рейх Третий рейх (СС)
Род войск	горные стрелки гренадеры
Годы службы	1909—1945
Звание	бригадный генерал бригадефюрер
Часть	Французский Иностранный легион Легион французских добровольцев против большевизма (638-й пехотный полк) Трёхцветный легион
Командовал	Легион французских добровольцев против большевизма (ранее 1-й и 3-й батальон) 33-я гренадерская дивизия СС «Шарлемань» (1-я французская) Африканская фаланга
Сражения/войны	Первая мировая война Вторая мировая война Операция «Барбаросса» Битва за Москву Антипартизанские действия в Белоруссии (1942—1944) Нормандская операция Восточно-Померанская операция
Награды и премии	Франция: Третий рейх:

Эдгар Жозеф Александр Пюо (фр. Edgar Joseph Alexandre Puaud; 29 октября 1889, Орлеан — 5 марта 1945, Бельгард) — французский коллаборационист, с августа 1944 по 28 февраля 1945 командир 33-й французской дивизии СС «Шарлемань», участник боёв против советских войск на Восточном фронте Второй мировой войны.

Биография

Первая мировая война

Родился 29 октября 1889 в Орлеане. В 1909 году заступил на военную службу, в 1914 году дослужился до звания сержанта и был отобран в военную академию Сен-Мексан. После начала Первой мировой войны срочно мобилизован, в годы войны дослужился от звания младшего лейтенанта до капитана. За службу награждён Военным крестом и Орденом Почётного легиона (командор). После 1918 года продолжил службу в Рейнской демилитаризованной зоне. Позднее переведён во Французский Иностранный легион, с которым служил в Марокко, Сирии и Индокитае.

В 1920 году временно уволился из армии и переехал в Ньор, позднее поступил в военную академию в Сен-Сире, которую успешно окончил.

Начало Второй мировой

К 1939 году Пюо был майором французской армии и служил в Сетфоне (юго-запад Франции). Его подразделение так и не подоспело к моменту боёв на французской границе против сил вермахта, поэтому Пюо был переведён в специальные вооружённые силы Вишистской Франции. До июня 1941 года он сомневался, стоит ли подчиняться немецкому командованию, однако вскоре Германия вступила в войну против СССР; Пюо мгновенно убедился в важности выполняемого немцами дела борьбы против большевиков и в октябре 1941 года записался в Легион добровольцев против большевизма как командир батальона. Официально Легион классифицировался вермахтом как 638-й пехотный полк: Пюо командовал сначала 1-м, а затем 3-м батальоном.

В Легионе французских добровольцев

В декабре 1941 года полк был почти полностью разбит под Москвой: немцы, не доверяя французам, оставили их для борьбы с партизанами. В июле 1942 года Эдгар Пюо был произведён в подполковники и вступил в Трёхцветный легион, став советником при Пьере Лавале, желавшем отправить вишистские войска на Восточный фронт. После безуспешных попыток мобилизации добровольцев Пюо вернулся в Легион добровольцев против большевизма. В Белоруссии он командовал антипартизанскими операциями, руководя тремя батальонами, и дослужился до полковника. Также он был назначен командиром Африканской фаланги (французских частей, сопротивлявшихся американским и британским войскам в Северной Африке).

Командир 33-й дивизии СС

После суровой зимы 1943—1944 годов Пюо вернулся во Францию для вербовки добровольцев, где ему присвоили звание бригадного генерала и назначили командиром Легиона. На Восточном фронте весной 1944 года его войска понесли серьёзные потери, после чего Пюо был отозван в Германию: в августе ему поручили командование 33-й французской гренадерской дивизией СС «Шарлемань», куда перевели всех уцелевших французских добровольцев. Ему присвоили звание оберфюрера СС. Однако фактически командиром был бригадефюрер СС Густав Крукенберг, знавший французский очень хорошо. Дивизия печально прославилась как отсутствием дисциплины, так и патологической склонностью к насилию, грабежам и мародёрству, поскольку туда набирали членов бывшей оккупационной французской милиции. В феврале 1945 года дивизия была брошена на оборону Германии от надвигавшихся советских войск: она участвовала в боях в Померании за Кёслин, Кольберг и всё балтийское побережье, однако не могла оказать серьёзного сопротивления. Не добившись ничего, Крукенберг 28 февраля 1945 сам возглавляет командование дивизии.

Гибель

4 марта Пюо возглавляет отряд из 3 тысяч человек для обороны Бельгарда. В ночь с 4 на 5 марта 1945 наступление советских войск приводит к полному разгрому дивизии: Пюо, командовавший войсками верхом на лошади, был тяжело ранен. Его собирались было отвести в Грайфенберг для оказания медицинской помощи, но бросили на полпути и оставили там умирать. По другим данным, его схватили в плен советские солдаты и казнили, узнав, что он был коллаборационистом.

После войны ходили ничем и никем не подтверждённые слухи, что Пюо якобы был спасён советскими солдатами и перешёл на их сторону.

Литература

• Michèle Cointet, Jean-Paul Cointet, Dictionnaire historique de la France sous l’Occupation, Paryż 2000

Отрывок, характеризующий Пюо, Эдгар

«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил: