Пюттнер, Йозеф Карл Бертольд

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Пюттнер, Йозеф»)
Перейти к: навигация, поиск
Йозеф Карл Бертольд Пюттнер
Josef Carl Berthold Püttner
Дата рождения:

26 июля 1821(1821-07-26)

Место рождения:

Плана

Дата смерти:

29 июля 1881(1881-07-29) (60 лет)

Место смерти:

Бад-Фёслау

Подданство:

Австро-Венгрия

Работы на Викискладе

Йозеф Карл Бертольд Пюттнер (нем. Josef Carl Berthold Püttner, 26 июля 1821 — 29 июля 1881) — немецко-австрийский пейзажист и маринист.



Биография

Сначала работал на фаянсовой фабрике близ Карлсбада, но вскоре оставил её, переехал в Вену, где снискивал себе средства к жизни исполнением заказов для торговцев картинами. Попав случайно учителем рисования к одному из графов Зичи, Пюттнер получил возможность писать с натуры. В 1846 году отправился, с целью усовершенствоваться в живописи, в Италию, и, увидев здесь впервые море, до такой степени пленился его красотами, что решил сделаться их воспроизводителем. Пробыв около года в Риме, он вернулся в Вену и, будучи единственным маринистом в этом городе, получил много заказов. В 1850 году посетил остров Гельголанд и Гамбург, где близко сошелся с одним судохозяином, Годефруа, доставившим ему возможность совершить большое морское путешествие. В 1851 году, обогнув мыс Горн, Пюттнер посетил Вальпараисо и некоторые из островов Тихого океана, путешествовал в Южной Америке, после чего возвратился в Вену. Плодом этого путешествия были картины: «Буря на море и кораблекрушение у мыса Горна» (1854; в венской галерее), «Венецианские лагуны» (1857), «Морское сражение близ Гельголанда» (1864), «Морское сражение близ Лиссы» (1866), «Лунная ночь на морском берегу», «Пожар на корабле», «Потерпевшие кораблекрушение», «Нормандский берег» (1873) и «Сорренто»[1].

Работы

Напишите отзыв о статье "Пюттнер, Йозеф Карл Бертольд"

Примечания

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Пюттнер, Йозеф Карл Бертольд

– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.