Пюше, Пьер

Пьер Пюше
фр. Pierre Pucheu
Имя при рождении:	Пьер Фирмен Пюше
Дата рождения:	27 июня 1899(1899-06-27)
Место рождения:	Бомон-сюр-Уаз
Дата смерти:	20 марта 1944(1944-03-20) (44 года)
Место смерти:	Алжир (город)
Гражданство:	Франция Франция
Партия:	Французская народная партия
Основные идеи:	фашизм
Род деятельности:	промышленник, политик, министр правительства Виши

Пьер Фирмен Пюше (фр. Pierre Firmin Pucheu; 27 июня 1899, Бомон-сюр-Уаз — 20 марта 1944, Алжир) — французский промышленник и фашистский политик, коллаборационист Второй мировой войны. Крупный предприниматель сталелитейного кластера. Член руководства Французской народной партии. Министр внутренних дел режима Виши в 1941—1942, организатор репрессий против движения Сопротивления. После отстранения от должности попытался перейти на сторону антигитлеровской коалиции. Казнён по приговору трибунала Сражающейся Франции.

Сталелитейный бизнес и фашистская политика

Родился в семье портного. Учился в Высшей нормальной школе, был лично знаком с Робером Бразийаком и Жан-Полем Сартром. Работал в различных промышленных структурах, сделал карьеру менеджера в металлургических компаниях Comptoir sidérurgique и Chambre syndicale. Возглавлял сталелитейную компанию Cartel international de l’acier, которая воспринимается как одна из первых попыток европейской — в частности, франко-германской — экономической интеграции.

Пьер Пюше придерживался крайне правых политических взглядов. В 1934 вступил в организацию полковника де ля Рока Огненные кресты. Два года спустя Пюше принял участие в создании Французской народной партии (PPF) Жака Дорио — главной структуры французского фашизма. Состоял в политбюро PPF. Организовывал финансирование партии, курировал связи с крупным капиталом.

Пьер Пюше стоял на позициях крайнего национализма и антикоммунизма, отличался также антисемитизмом. Он был сторонником фашистского корпоративизма Муссолини и выступал за сотрудничество Франции с гитлеровской Германией. В таком альянсе Пюше видел обеспечение французских национальных интересов (особенно экономических) в будущей интегрированной Европе, противостоящей СССР и США.

В то же время с 1938 между Пюше и Дорио стали возникать трения. Это было связано с чёткой ориентацией Дорио на Третий рейх и фашистскую Италию, тогда как интересы Пюше были связаны с национальной промышленностью. Пюше (вразрез с позицией Дорио) осудил Мюнхенское соглашение, поскольку оно вело к поглощению Škoda Auto — партнёра французских компаний — немецкими конкурентами.

Министерство Виши. Военные преступления

В 1940 Пьер Пюше поддержал коллаборационистский курс маршала Петэна. 22 февраля 1941 он занял пост госсекретаря по промышленности в правительстве Виши, в июле — госсекретаря МВД, а с 11 августа возглавил вишистское министерство внутренних дел. Главой правительства являлся Франсуа Дарлан.

Пюше проводил пронацистскую политику, руководил репрессиями против движения Сопротивления. Сформировал спецподразделения жандармского типа для борьбы с антинацистским подпольем. По его приказу были гильотинированы шестеро заложников после убийства немецкого солдата Альфонса Мозера в парижском метро 21 августа 1941. Считается, что именно Пьер Пюше по указанию нацистских оккупационных властей организовал 21 октября 1941 казнь 27 заложников в Шатобриане. Утверждается, что Пюше целенаправленно включал в расстрельный список (выбор делался из двухсот имён) преимущественно коммунистов.

По инициативе Пюше французский контингент был направлен в Тунис в помощь под командование корпусу Роммеля.

Однако в курсе Пюше проявлялись особенности позиции предпринимателя и технократа. Он негативно относился к германской экономической экспансии, пытался по возможности защитить интересы французской промышленности, проявлял технократический уклон. Это соответствовало курсу Дарлана, но привело к конфликту с немцами и Петэном. 18 апреля 1942 правительство Дарлана, включая министра Пюше, было отправлено в отставку и заменено кабинетом Лаваля.

Попытка смены курса

Утратив правительственный пост, Пьер Пюше переехал в Париж, однако руководитель немецких карательных органов во Франции Карл Оберг отдал распоряжение о его аресте. Пюше вынужден был вернуться в зону Виши, но и здесь оказался под угрозой. С конца 1942 он попытался сменить политическую ориентацию.

Выходил на контакты с Сопротивлением, но они были бесперспективны в свете его предшествовавшей деятельности. После англо-американской высадки в Северной Африке 8 ноября 1942 Пюше вышел на связь с генералом Жиро и попросил о зачислении в войска Сражающейся Франции. Жиро согласился при условии, что Пюше будет служить под псевдонимом и откажется от какой-либо политической деятельности.

Арест, трибунал, казнь

6 мая 1943 Пьер Пюше через Испанию прибыл в Касабланку. Неделю спустя он был взят под арест по приказу Жиро. Протест, заявленный Пюше, не возымел действия. Коммунистическое крыло Сопротивления развернуло кампанию в прессе с требованием предать Пюше суду. Находясь под арестом, Пюше написал свою автобиографию Ma vie, где, в частности, изложил собственные представления о событиях 1940—1942 годов.

4 марта 1944 он предстал перед военным трибуналом. Ему инкриминировались бессудные казни заложников — прежде всего в Шатобриане — и информирование оккупационных властей о группах Сопротивления. Пюше категорически отрицал свою причастность к шатобрианской акции, однако 11 марта был приговорён к смертной казни.

Пюше рассчитывал на поддержку Жиро, но тот публично дистанцировался от него. Конфиденциальная просьба Жиро, обращённая к генералу де Голлю — отложить приведение приговора в исполнение — осталась без последствий. Ходатайство Пюше о помиловании де Голль отклонил. Считается, что демонстративная казнь Пьера Пюше являлась важным политическим актом — Французский комитет национального освобождения во главе с де Голлем обозначил жёсткость намерений в отношении коллаборационистов.

20 марта 1944 Пьер Пюше был расстрелян. Он стал первым коллаборационистом, казнённым по судебному приговору.

Отрывок, характеризующий Пюше, Пьер

Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.