Пясецкий, Павел Яковлевич

Павел Яковлевич Пясецкий
Род деятельности:	врач, путешественник, художник, писатель.
Дата рождения:	26 октября (8 ноября) 1843(1843-11-08)
Место рождения:	Орёл
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	1919(1919)
Место смерти:	Петроград
Награды и премии:

Па́вел Я́ковлевич Пясе́цкий (1843, Орёл — 1919, Петроград) — русский врач, путешественник, художник, писатель.

Биография

Родился в 1843 году в Орле. П. Я. Пясецкий, как и его братья, Игнат и Николай, учился в орловской гимназии, в которую принят был в 1855 году во 2-й класс. Окончил её в 1861 году. Учился на медицинском факультете Московского университета.

Уже в молодые годы у него проявилась любовь к рисованию. Во время учёбы Пясецким были сделаны сотни рисунков по анатомии, гистологии, судебной медицине, акушерству, кожным болезням, служившие в качестве учебного пособия.

П. Я. Пясецкий отдал предпочтение хирургии. Он был последователем французского хирурга Ж. Ревердена, который в 1869 году разработал метод пересадки кожи. Работая в этом направлении, Павел Яковлевич явился одним из первых русских учёных, обогативших трансплантологию новыми способами. Разработанная им в 1870 году операция получила известность в медицине как «метод Пясецкого». В 1871 году Пясецкий получил степень доктора медицины за диссертацию «О возрождении эпителия».

После защиты диссертации Пясецкий переехал в Санкт-Петербург, где служил в главном военно-медицинском управлении, в свободное время посещая мастерскую художника П. П. Чистякова в императорской академии художеств в качестве вольнослушателя.

Когда в 1874 году была снаряжена экспедиция полковника Ю. А. Сосновского в Китай, Пясецкий был прикомандирован к ней в качестве врача и художника. Из своих рисунков Пясецкий составил свою первую картину-панораму «От середины Китая до Западной Сибири». Кроме этого, им были собраны минералогическая, ботаническая, зоологическая и этнографическая коллекции, написана книга «Путешествие по Китаю». Книга была отмечена большой золотой медалью Императорского русского географического общества.

Во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов Пясецкий работал в действующей армии, в качестве военного врача в Шипкинском отряде. Здесь он, умирая от тифа, написал воспоминания «Два месяца в Габрове». Однако ему суждено было выздороветь.

Не менее известной заслугой П. Я. Пясецкого, стало внедрение в отечественную медицинскую практику кефира, который до этого времени почти не был известен в России. Павел Яковлевич привез его из непродолжительной поездки по Северному Кавказу. Хотя впервые свойства кефира были рассмотрены в 1867 году медиками Джогиным и Сиповичем, Пясецкий одним из первых, наряду с И. И. Мечниковым стал пропагандировать лечебные свойства кефира, чем внес свою лепту в его распространение в пищевом рационе жителей России. В 1883 году он сделал доклад на эту тему на заседании Общества русских врачей в Санкт-Петербурге.

В 1894—1900-х годах по заказу комитета по сооружению Сибирской железной дороги изготовил гигантскую движущуюся панораму Транссиба, которая была представлена на Всемирной выставке 1900 года в Париже. За эту панораму он был удостоен Ордена Почётного легиона.

В 1897 году Пясецкий ездил в качестве художника в Англию на крейсере «Россия» на юбилей королевы Виктории.

В 1902 году посетил Болгарию, а в 1903 году совершил поездку на Дальний Восток, в свите военного министра Алексея Куропаткина.

«Панорама Персии»

В январе 1895 года Пясецкий был приглашен Куропаткиным, участвовать в Чрезвычайном посольствие «России в Тегеран "для выполнения высочайше возложенного на него [Куоропаткина] чрезвычайного поручения" - сообщения о восшествии на российский престол императора Николая IIа».. Куропоткин взял Пясецкого с собою, чтобы он делал зарисовки трудного и живописного пути. Действительно, «[р]езультатом этого путешествия и стала "Персидская панорама"». Она показывает путь по "Шахской дороге" от города Энзели через Решт и Казвин в Тегеран. Пясецкий окончил писать панораму, акварел на бумаге, в феврале 1895 г. в Ашхабаде. Длинность целого рулона 59,6 м, высота 48,5 м. Сейчас он находится в Эрмитаже, куда он поступил из Централного географического музея в Санкт-Петербурге.

Пясецкий показал свою «Панораму Персии» на Всемирной выставке 1900 года в Париже, где 7 августа видел её персидский шах Мозафароддин.

С 8 сентября 2015 г. «Панораму Персии» показана в Эрмитаже в зале номер 389 на временной выставке «Культура и искусство Ирана VIII-начала XX веков» приуроченной к проведению в Государственном Эрмитаже VIII Европейской конференции по иранистике (14-19.09.2014). Для завершения показаний панорамы издана книга про неё.

Сочинения

• «Путешествие по Китаю». Москва, 1874—1875.
• «О медицине и санитарных условиях Китая». Москва. 1876. (2-е издание в 1882 году вышло под названием «Как живут и лечатся китайцы»)
• «Два месяца в Габрове. Из военных воспоминаний». 1877—1878 («Вестник Европы», 1878, IX; 1883, X)

Картины-панорамы

• «От середины Китая до Западной Сибири» (72 м)
• «Панорама закаспийской железной дороги». 170 аршин (120 м).
• «Панорама Персии» (59,6 м на 48,5 см). Выставлялась на всемирной выставке 1900 года в Париже и в 2015 на выставке Культура и искусство Ирана VIII-начала XX веков в Эрмитаже
• «Великий Сибирский путь». 1285 аршин (914 метров). Выставлялась на всемирной выставке 1900 года в Париже.
• «Москва в дни священного коронования 1896 года» (90 аршин)
• «Пребывание Их Императорских Величеств во Франции» (150 аршин)
• «Вторичное посещение Их Императорскими Величествами Франции»
• «Торжества по случаю шипкинской победы»
• «Воспоминания о турецкой войне»

Ссылки

• Сосновская И. А. [www.gosarchiv-orel.ru/docs/Pavel%20Yakovlevich%20Pyasetckii.pdf Павел Яковлевич Пясецкий: доктор медицины, путешественник, писатель, художник] (рус.). Проверено 30 августа 2011. [www.webcitation.org/66F65kULE Архивировано из первоисточника 18 марта 2012].
• [art.1september.ru/view_article.php?ID=200701504 Великий сибирский путь. История создания самой длинной в России картины]  (рус.)
• [www.vokrugsveta.ru/vs/article/5431/ По Ухани дорогой Пясецкого]  (рус.)
• [www.korners.com.ua/russian/painters/698 На сайте «Корнерс»]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Пясецкий, Павел Яковлевич

Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.