5-я Кожуховская улица
Поделись знанием:
Координаты: 55°42′18″ с. ш. 37°40′25″ в. д. / 55.7051139° с. ш. 37.6737917° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.7051139&mlon=37.6737917&zoom=12 (O)] (Я)К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
(перенаправлено с «Пятая Кожуховская улица»)
| Пятая Кожуховская улица Москва Москва | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Округ | |
| Район | |
| Протяжённость |
1,4 км |
| Ближайшие станции метро | |
| Прежние названия | |
| Почтовый индекс |
115193 (нечётная сторона), 115432 (чётная сторона)[1] |
| Классификатор |
[www.mosclassific.ru/mClass/omkum_viewd.php?id=10420 ОМК УМ] |
| [openstreetmap.ru/#layer=M&zoom=15&lat=55.70626&lon=37.671 на OpenStreetMap] | |
| [maps.yandex.ru/-/CRA8qLpv на Яндекс.Картах] | |
| [maps.google.ru/maps?q=5-%D1%8F+%D0%9A%D0%BE%D0%B6%D1%83%D1%85%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F+%D1%83%D0%BB.,+%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B0&hl=ru&ie=UTF8&ll=55.705523,37.672248&spn=0.009938,0.027595&sll=55.705523,37.680445&sspn=0.009938,0.027595&hnear=5-%D1%8F+%D0%9A%D0%BE%D0%B6%D1%83%D1%85%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F+%D1%83%D0%BB.,+%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B0&t=m&z=15 на Картах Google] | |
Пя́тая Кожу́ховская улица — улица, расположенная на территории районов «Даниловский» Южного административного округа и «Южнопортовый» Юго-Восточного административного округа города Москвы.
Улица находится на левом берегу Москвы-реки, большей частью расположена в Южнопортовом районе.
Содержание
История
Название улицы было утверждено 8 июля 1955 года[2]. С 1930-х годов и до этого дня улица называлась Центральным проездом[3], данное наименование было утверждено в 1948 году[2].
В начале 30-х годов улица располагалась на территории Посёлка ЗИС, предназначавшегося для рабочих Автозавода имени Сталина (сейчас — Завод имени Лихачёва). Улица начиналась жилым бараком № 3 завода «Динамо»[3].
Жилые дома на улице начали строиться лишь в 1940—1950 годы. Первые дома были сделаны из кирпича. Позже, начиная с 60-х годов, на улице стали строить блочные дома, что объяснялось простотой их конструкций и, соответственно, «убыстрением» процесса их строительства[3].
Расположение
Улица расположена между улицей Трофимова и 6-й Кожуховской улицей. Начинается от улицы Сайкина, идёт на восток и заканчивается переходом в улицу Петра Романова.
Примечательные здания и сооружения
по нечётной стороне
- Дом 1/11 — налоговая инспекция № 25.
- Дом 27, корпус 1 — детский сад № 1875.
- Дом 27, корпус 2 — детский сад № 2583.
- Дом 31А — детский сад № 2449.
по чётной стороне
- Дом 8, корпус 2 — центр занятости населения ЮАО, отдел «Автозаводский».
- Дом 12 — мировые судьи участков 267—270 города Москвы, обслуживающие Лефортовский и Нижегородский районы.
- Дом 18, корпус 2 — ОДС № 2.
Транспорт
Наземный общественный транспорт
По улице не проходят маршруты наземного общественного транспорта. Ближайшие остановки:
- «Метро „Кожуховская“» — на Южнопортовой улице, недалеко от станции метро.
- «5-я Кожуховская улица» — недалеко от пересечения с улицей Сайкина.
- «6-я Кожуховская улица» — около магазина «Моя Семья» на 6-й Кожуховской. Автобус № 186 до метро Волгоградский проспект.
Метро
- Станция метро «Кожуховская» Люблинско-Дмитровской линии — в 100 м от пересечения с улицей Петра Романова.
- Станция метро «Автозаводская» Замоскворецкой линии — в 350 м на северо-запад от пересечения со 2-м Кожуховским проездом.
Напишите отзыв о статье "5-я Кожуховская улица"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.mrm.ru/info/uao/danilovsky/street/10420 5-я Кожуховская улица на сайте «Мой район Москвы»]
- ↑ 1 2 3 [archive.is/20130417042744/www.mosclassific.ru/mClass/omkum_viewd.php?id=10420 Общемосковский классификатор улиц Москвы. 5-я Кожуховская улица]
- ↑ 1 2 3 [южнопортовый.рф/st_21.html Официальный сайт управы Южнопортового района. 5-я Кожуховская улица.]
Литература
- Агеева Р. А. и др. Имена московских улиц: Топонимический словарь. — М.: ОГИ, 2007. — 608 с.
| |||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 5-я Кожуховская улица
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
