Пятковский, Иван Максимович

Иван Максимович Пятковский
Дата рождения	19 января 1913(1913-01-19)
Место рождения	село Астрахановка, Тургайская область, Российская империя; ныне Хобдинский район, Актюбинская область, Республика Казахстан
Дата смерти	1 декабря 1986(1986-12-01) (73 года)
Место смерти	город Киев, Украинская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	войска связи и внутренние войска
Годы службы	1935—1937 и 1941—1963
Звание	майор
Часть	в годы Великой Отечественной войны:  • 41-я отдельная рота связи 69-й стрелковой дивизии;  • 120-й стрелковый полк 69-й стрелковой дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Иван Максимович Пятковский (1913—1986) — советский военный. Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза (1943). Майор.

Биография

Иван Максимович Пятковский родился 19 января (6 января — по старому стилю) 1913 года в селе Астрахановка Актюбинского уезда Тургайской области Российской империи (ныне аул Жанаталап Хобдинского района Актюбинской области Республики Казахстан) в крестьянской семье. Русский. Окончил неполную среднюю школу и курсы прорабов при Ташкентском техникуме связи. В 1935—1937 годах проходил срочную службу в Рабоче-крестьянской Красной Армии. После демобилизации жил в Нижнечирчикском районе Ташкентской области Узбекской ССР. Работал на Туркестано-Сибирской железной дороге.

Вновь в Красную Армию И. М. Пятковский был призван Нижне-Черчикским районным военкоматом Ташкентской области 25 декабря 1941 года. Ивана Максимовича направили в формировавшуюся в Чирчике 69-ю стрелковую дивизию. После передислокации дивизии в Приволжский военный округ он окончил краткосрочные курсы младших лейтенантов и принял под командование взвод 41-го отдельного батальона связи, позднее переформированного в отдельную роту. В боях с немецко-фашистскими захватчиками И. М. Пятковский с 1 апреля 1942 года на Западном фронте. Боевое крещение принял в оборонительных боях под селом Барятино в Смоленской области. Занятые в апреле 1942 года позиции дивизия удерживала до января 1943 года, после чего была выведена в тыл и в феврале 1943 года переброшена под Дмитровск-Орловский, где вошла в состав 65-й армии Центрального фронта. Командир телефонокабельного взвода 41-й отдельной роты связи старший лейтенант И. М. Пятковский отличился при подготовке наступления дивизии на севском направлении. В период сосредоточения 120-го стрелкового полка в лесном массиве южнее посёлка Первомайский Дмитровского района Орловской области он со своими бойцами в короткий срок под непрерывным обстрелом противника проложил линию проводной связи между командным пунктом полка и командным пунктом дивизии. Во время проведения Севской операции Иван Максимович обеспечил штаб дивизии бесперебойной проводной связью с полками, что способствовало хорошей организации боя и эффективной управляемости соединений.

В ходе наступления советских войск на севском направлении был сформирован северный фас Курской дуги. Заняв позиции на рубеже Хлебтово — Берёзовка к юго-востоку от Комаричей, дивизия удерживала их в ходе Курской битвы. Летом 1943 года И. М. Пятковский получил звание капитана и был назначен на должность командира роты связи 120-го стрелкового полка. В период подготовки наступательных действий дивизии капитан Пятковский проявил себя грамотным и волевым командиром. Он провёл большую учебную работу в роте, укрепил дисциплину, хорошо организовал материальное снабжение подразделения, в результате чего его бойцы успешно выполнили боевые задачи во время Черниговско-Припятской операции. Форсировав 26 августа 1943 года реку Сев вместе с передовыми частями полка, связисты Пятковского проложили разветвлённую телефонную сеть, обеспечив связь командира полка с командирами батальонов. Бесперебойная связь командования со стрелковыми подразделениями способствовала общему успеху полка при взятии крупных опорных пунктов немецкой обороны Княгинино, Чемлыж и высоты 205,8. 30 августа во время боя за село Чемлыж Иван Максимович лично с пятью бойцами своей роты вышел на линию для устранения повреждения. В этот момент противник перешёл в контратаку, и группа связистов оказалась в окружении. Организовав круговую оборону, группа Пятковского сумела продержаться до вечера, а с наступлением темноты вырвалась из кольца, уничтожив при этом шесть немецких солдат. В ходе дальнейшего наступления в составе своего подразделения капитан И. М. Пятковский принимал участие в освобождении северных районов Черниговской области. Особо отличился при форсировании Днепра.

28 сентября 1943 года передовые подразделения 65-й армии вышли на левый берег реки Сож. 30 сентября штурмовые отряды форсировали водную преграду и захватили несколько небольших плацдармов на правом берегу реки. Однако противник сконцентрировал в междуречье Сожа и Днепра крупные силы, и существенно расширить захваченные плацдармы частям армии не удалось. В связи с этим командованием 69-й армии было принято решение о форсировании Днепра южнее, в районе Лоева, где линия немецкой обороны, получившая название Восточный вал, была наиболее уязвима. С этой целью была осуществлена скрытная перегруппировка сил 18-го и 27-го стрелковых корпусов. 69-я стрелковая дивизия 18-го стрелкового корпуса в ночь на 15 октября 1943 года сосредоточилась к северу от села Радуль. На рассвете в 6 часов 30 минут под прикрытием артиллерийского огня и плотной дымовой завесы штурмовой батальон 120-го стрелкового полка устремился к правому берегу Днепра. В составе десантного отряда находилась и группа связистов под командованием капитана И. М. Пятковского. Иван Максимович, сидя на корме лодки, лично под интенсивным миномётным и пулемётным огнём врага разматывал заранее приготовленный кабель. В нескольких метрах от правого берега лодка, на которой находилась группа Пятковского, была пробита осколками и начала тонуть. Последние метры связистам пришлось преодолевать вплавь, но они смогли спасти всё оборудование и быстро установили связь плацдарма с левым берегом. При этом к проложенному группой Пятковского телефонному кабелю был подсоединён не только штаб дивизии, но и штаб 18-го стрелкового корпуса. Устойчивая и бесперебойная связь позволила командиру дивизии генерал-майору А. И. Кузовкову и командиру корпуса генерал-майору И. И. Иванову эффективно управлять войсками на плацдарме и умело применять артиллерию при отражении контратак противника. Именно последний стал инициатором представления капитана И. М. Пятковского к высшей степени отличия СССР. В течение дня Пятковский со своими бойцами ещё несколько раз под огнём неприятеля пересекал Днепр, прокладывая дополнительные кабеля и устраняя повреждения. Во время одного из таких рейсов он был ранен и эвакуирован на левый берег. За успешное форсирование реки Днепр, прочное закрепление плацдарма на западном берегу реки Днепр и проявленные при этом отвагу и геройство указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1943 года капитану Пятковскому Ивану Максимовичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

В 1945 году И. М. Пятковский окончил курсы усовершенствования офицерского состава. Службу продолжил во внутренних войсках СССР. В запас Иван Максимович уволился в 1963 году в звании майора. Жил в городе Киеве, работал в научно-исследовательском институте. 1 декабря 1986 года И. М. Пятковский скончался. Похоронен на Байковом кладбище Киева.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» (30.10.1943);
• орден Ленина (30.10.1943);
• орден Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985);
• орден Красной Звезды (17.09.1943);
• медали, в том числе:

медаль «За отвагу» (09.03.1943).

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• [www.nlrk.kz/data11/result/ebook_212/ Герои Советского Союза — казахстанцы: в 2 т]. — Алма-Ата: Казахстан, 1968. — Т. 2. — С. 173—174. — 439 с.
• Березняк Н. Г. Герои Советского Союза — узбекистанцы. — Ташкент: Узбекистан, 1984. — С. 254. — 384 с.
• Казакова А. С. Ими гордится Родина: подвиги Героев Советского Союза — узбекистанцев. — Ташкент: Госиздат Узбекской ССР, 1961. — С. 47—48. — 179 с.
• Плесцов К. М. Люди высокого подвига: связисты — Герои Советского Союза. — М.: Воениздат, 1962. — С. 104—106. — 256 с.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»].

[www.podvignaroda.ru/?n=12103382 Представление к званию Героя Советского Союза и указ ПВС СССР о присвоении звания].

[www.podvignaroda.ru/?n=1518304500 Орден Отечественной войны 1-й степени (информация из карточки награждённого к 40-летию Победы)].

[www.podvignaroda.ru/?n=18007488 Орден Красной Звезды (наградной лист и приказ о награждении)].

[www.podvignaroda.ru/?n=16674763 Медаль «За отвагу» (наградной лист и приказ о награждении)].

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7919 Пятковский, Иван Максимович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0008/7c29cfa5.shtml Пятковский Иван Максимович на www.az-libr.ru].

Отрывок, характеризующий Пятковский, Иван Максимович

Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему: