Пятнадцать человек на сундук мертвеца

«Пятнадцать человек на сундук мертвеца» (англ. Fifteen men on the dead man's chest) — английская пиратская песня из романа Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ», где её пели Билли Бонс, остановившийся в трактире «Адмирал Бенбоу», и Джон Сильвер на палубе парусника «Испаньола», Джону подпевала вся команда: «Йо-хо-хо, и бутылка рому!».

Остров сокровищ

В романе дается только припев песни, остальное оставлено воображению читателей:

[lib.ru/STIVENSON/island.txt Роберт Льюис Стивенсон. Остров сокровищ]:

«Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Пей, и дьявол тебя доведет до конца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!»

Оригинальный текст (англ.)  

"Fifteen men on the dead man's chest—
...Yo-ho-ho, and a bottle of rum!
Drink and the devil had done for the rest—
...Yo-ho-ho, and a bottle of rum!"

В романе также даются две строчки из песни — однако, судя по отсутствию фразы «Йо-хо-хо!», они относятся к другой песне:

[lib.ru/STIVENSON/island.txt Роберт Льюис Стивенсон. Остров сокровищ]:

«Все семьдесят пять не вернулись домой —
Они потонули в пучине морской».

Оригинальный текст (англ.)  

"But one man of her crew alive,
What put to sea with seventy-five".

Стивенсон нашел название «Dead Man’s Chest» в книге Чарльза Кингсли «[www.gutenberg.org/etext/10669 At Last: A Christmas in the West Indies]» (1871), где оно относилось к острову Сундук мертвеца (англ.) из группы Британских Виргинских островов.

Также существует расширенный вариант этой песни, написанный Янгом Юингом Эллисоном (1853—1932) в 1891 году для мюзикла «Остров сокровищ», известный под названием «Derelict».

Комментарий к припеву

Этот возглас использовался, когда команде нужно было разом приложить какие-то усилия (см. Морские песни шанти).

Версия происхождения

Согласно данным Квентина Ван Марле, полученным во второй половине XX века, эта песня ещё в конце XIX в. была известна среди моряков Карибского бассейна и отражала реальные события, которые произошли в самом начале XVIII в. На пиратском корабле «Месть королевы Анны», которым командовал капитан Эдуард Тич, по прозвищу Чёрная Борода, вспыхнул мятеж. Однако капитан подавил бунт и пятнадцать особо активных мятежников, среди которых был квартирмейстер (командир абордажной команды) Уильям Томас Боунс (прототип Билли Бонса), Тич решил высадить на необитаемый остров под названием Сундук мертвеца (небольшая скала в группе Виргинских островов). Каждому из пиратов, высаживаемому на остров, вручили по бутылке рома, видимо, для того, чтобы позабавиться — всем пиратам было известно, что ром не утоляет, а усиливает жажду. После чего корабль Тича спокойно уплыл восвояси.

Вариант полного текста песни

Пятнадцать человек на сундук мертвеца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Пей, и дьявол тебя доведет до конца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Их мучила жажда в конце концов.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Им стало казаться, что едят мертвецов.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Что пьют их кровь и мослы их жуют.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Вот тут-то и вынырнул чёрт Дэви Джонс,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Он вынырнул с чёрным большим ключом.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
С ключом от каморки на дне морском,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Таращил глаза, как лесная сова,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
И в хохоте жутком тряслась голова.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Сказал он: «Теперь вы пойдете со мной,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Вас всех схороню я в пучине морской».
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
И он потащил их в подводный свой дом.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
И запер в нём двери тем чёрным ключом.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Перевод Н. Позднякова

Влияние на культуру

• В фильме «Пираты Карибского моря: Сундук мертвеца» Мистер Гиббс почти в самом начале фильма, идя по палубе, напевает эту песню.
• Остров сокровищ (мультфильм, 1988): песня с этим знаменитым припевом исполняется на стихи Наума Олева на музыку В. Быстрякова, в которой поётся о вреде алкоголя.
• В альбоме «Russian Vodka» группы Коррозия металла есть песня, под названием «Пятнадцать человек на сундук мертвеца»
• В 2010 году Алексей Мурашов и Максим Леонидов записали песню «Полмили до дна», в котором первая строчка известного припева была изменена на 17 человек на сундук мертвеца, дальше припев звучал в оригинале.
• Версия песни, под названием «Derelict», присутствует в альбоме «Aether Shanties» стимпанк-группы Abney Park.

См. также

• Рундук Дэви Джонса

Ссылки

• Текст «Derelict» в Викитеке
• [crazysage.diary.ru/p46002302.htm Подстрочный перевод Derelict’а.]
• [morreth.livejournal.com/1046512.html Художественный перевод] Ольги Чигиринской
• [www.privateers.ru/pirate-myths/dead-chest.html Миф 15. Пятнадцать человек на сундук мертвеца]

Отрывок, характеризующий Пятнадцать человек на сундук мертвеца

Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.