Бартенев, Пётр Иванович

Пётр Иванович Бартенев
Место рождения:	село Королевщина, Липецкий уезд, Тамбовская губерния, Российская империя (ныне Грязи, Липецкая область, Россия)
Место смерти:	Москва,</br> Российская империя
Род деятельности:	историк, литературовед, издатель

Пётр Ива́нович Барте́нев (1 [13] октября 1829, с. Королевщина Липецкого уезда Тамбовской губернии — 22 октября [4 ноября] 1912, Москва) — русский историк и литературовед, зачинатель пушкиноведения, директор Чертковской библиотеки, основатель и издатель исторического журнала «Русский архив».

Биография

Пётр Иванович Бартенев происходил из потомственной дворянской семьи Бартеневых; его отец, подполковник Иван Осипович (?—1834), был уроженцем Костромской губернии и имел там небольшое имение на границе Буйского и Солигаличского уездов. Как вспоминал Пётр Бартенев, «состояние наше было избыточное и без всяких долгов, напротив, с возможностью помогать соседям <…> На конюшне у нас в городе стояло 12 лошадей, а в деревне процветал конский завод, для которого еще дедушка приобретал Мекленбургских жеребцов»; однако «в 1837 году началось наше разорение с выходом в замужество старшей сестры моей Аполлинарии за Платона Александровича Барсукова <…> и хоть у отца его было свое хорошее имение в Меринковском уезде Владимирской губернии, но он предпочел остаться на наших хлебах до самого 1846 года, постепенно разоряя наше благосостояние и тайком совершивши купчую на свое имя, когда маменька в приданое его жене и своей любимице купила сельцо Алексеевку».

Родился П. И. Бартенев в сельце Королевщине (ныне окраина города Грязи на речке Байгора), где семья проводила летние месяцы; зимой же они жили в Липецке, на Дворянской улице. Его старший (на три года) брат Михаил окончил в 1849 году петербургский 2-й кадетский корпус.

Закончил с золотой медалью Рязанскую гимназию (1847) и словесное отделение историко-филологического факультета Московского университета (1851). Ещё студентом он составил «Словарь языка древних русских летописей», подготовил «Рассуждение о языке и слоге Несторовой летописи», занимался переводами с различных языков.

После издания в 1856 году собрания писем царя Алексея Михайловича сблизился с виднейшими славянофилами, особенно с Аксаковыми. С 1859 по 1873 г. управлял Чертковской библиотекой на Мясницкой улице. По историческим вопросам консультировал Л. Н. Толстого во время работы над романом «Война и мир».

Сотрудничал в московских журналах, опубликовал ряд статей, а затем и монографий, посвящённых А. С. Пушкину. Вёл записи рассказов о Пушкине от современников поэта, во многом его публикации имеют значение первоисточника. Наряду с П. В. Анненковым считается основателем пушкинистики.

C 1863 года Бартенев издавал журнал «Русский архив», где публиковались исторические и литературно-биографические материалы. В качестве дополнения к этому изданию увидели свет сборники документов «Осмнадцатый век» (1868—1869) и «Девятнадцатый век» (1872), а также 40-томный архив князя М. С. Воронцова.

В конце жизни Бартенев занимал крайне правые позиции, вступил в Союз русских людей. Похоронен на кладбище Ново-Алексеевского монастыря в Москве. Издание «Русского архива» было продолжено его внуком П. С. Бартеневым.

Дети

В сентябре 1859 года женился на Софье Даниловне Шпигоцкой (1843–1920), дочери отставного воронежского майора. Семья Бартеневых была большой: сыновья Юрий (1866—1908), Сергей (1863—1930, пианист, преподаватель музыки в Николаевском институте, отец Н. С. Бартенева), Василий, Александр, Марк, Кирилл, Фёдор (поволжский помещик, убит крестьянами), дочери Наталья, Надежда, Татьяна, Елена.

Сочинения

• Пушкин в Южной России, М., 1862, [lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=fj2JW-foDcs%3d&tabid=10183 2 изд., 1914.]
• Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П. И. Бартеневым в 1851—1860 годах, Л., 1925.

Литература

• Бартенев, Петр Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Краткая литературная энциклопедия. В 9-ти томах. — М.: Советская энциклопедия, 1962. — Т. 1. — С. 462-463.

• Зайцев А. Д. Пётр Иванович Бартенев / Предисловие С. О. Шмидта. — М.: Московский рабочий, 1989. — 176 с. — (История Москвы: портреты и судьбы). — 39 000 экз. — ISBN 5-239-00167-7.
• Бартенев П. И. [feb-web.ru/feb/rosarc/ra1/ra1-047-.htm Воспоминания] // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — [Т.] 1. — С. 47—95.
• Шикман А. П. Деятели отечественной истории: Биографический справочник. — М.: АСТ, 1997. — ISBN 5-15-000087-6, ISBN 5-15-000089-2.
• Зайцев А. Д. Пётр Иванович Бартенев и журнал «Русский архив» / А. Д. Зайцев; Археографическая комиссия РАН. — М.: АО «Московские учебники и Картолитография», 2001. — 280 с. — 2 000 экз. — ISBN 5-7853-0149-0. (в пер.)
• [www.pravenc.ru/text/77626.html Бартенев] // Православная энциклопедия. Том IV. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2002. — С. 367—368. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-009-9
• Ахметьева Н. П., Ахметьев М. А. Издатель журнала «Русский архив» Пётр Иванович Бартенев, его предки и потомки. Липецк : Липецкое обл. краеведч. о-во, 2010. 223 с. (Записки Липецкого областного краеведческого общества; Вып. 8)

Отрывок, характеризующий Бартенев, Пётр Иванович

На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!