Зайончковский, Пётр Андреевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Пётр Зайончковский»)
Перейти к: навигация, поиск
Пётр Андреевич Зайончковский
Дата рождения:

18 сентября 1904(1904-09-18)

Место рождения:

Уральск, Уральская область, Российская империя

Дата смерти:

30 сентября 1983(1983-09-30) (79 лет)

Место смерти:

Москва, РСФСР, СССР

Страна:

Российская империя Российская империяСССР СССР

Научная сфера:

История, источниковедение, археография, библиография

Место работы:

Государственная библиотека им. В. И. Ленина, Московский государственный университет

Учёная степень:

доктор исторических наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Московский институт философии, истории и литературы

Научный руководитель:

Юрий Владимирович Готье

Известные ученики:

Лариса Георгиевна Захарова, Владимир Анатольевич Китаев

Известен как:

Специалист по истории России второй половины XIX века

Награды и премии:

Гарвардская премия Масквейна

Пётр Андре́евич Зайончко́вский (18 сентября 1904 года, Уральск, Уральская область — 30 сентября 1983 года, Москва) — советский российский историк, источниковед, археограф и библиограф.





Семья

Представитель дворянского рода Смоленской губернии, находившегося в родстве с Нахимовыми. Отец — Андрей Чеславович Зайончковский, военный врач. Дядя, Николай Чеславович Зайончковский, сенатор, товарищ обер-прокурора Св. Синода. П. А. Зайончковский всегда с почтением относился к своей родословной и семейным традициям.

Жена — Ираида Павловна, урождённая Скорнякова; дочь — Валерия Петровна Зайончковская; брат — Вадим Андреевич Зайончковский.

Образование

В 19141918 учился в 1-м Московском кадетском корпусе, в 19181919 — в Киевском кадетском корпусе. Систематического образования в советской высшей школе не получил, так как из-за социального происхождения был вынужден работать пожарным, служащим на железной дороге, рабочим на машиностроительном заводе в Москве (до 1935), где в 1931 вступил в партию. Одновременно завершил среднее образование.

В 1937 окончил экстерном Московский институт истории, философии и литературы (МИФЛИ). Кандидат исторических наук (1940, диссертация по истории Кирилло-Мефодиевского общества была подготовлена под руководством его учителя, академика Ю. В. Готье). Доктор исторических наук (1950, диссертация по истории военных реформ в России 1860-70-х годов). Профессор.

Участие в войне

В начале Великой Отечественной войны пошёл добровольцем в армию, хотя кандидаты наук были освобождены от призыва. Владея немецким языком, занимался распропагандированием войск противника на разных фронтах — под Сталинградом, на Курской дуге, на Правобережной Украине. В 1944 демобилизован в звании гвардии майора в связи с тяжелой контузией.

Заведующий отделом рукописей

В 19441952 — заведующий отделом рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина. За этот период были выпущены «Краткий указатель архивных фондов» и «Указатель воспоминаний, дневников и путевых заметок XVIII—XIX вв.», возобновлён выпуск «Записок отдела рукописей», издавались тематические публикации документов, в том числе «Дневника» Дмитрия Милютина. Отдел приобрел много новых ценных материалов, сотрудники начали выезжать в археографические экспедиции.

Научная и педагогическая деятельность

Профессор

С 1940 (с перерывом на войну) был преподавателем русской истории в Московском областном педагогическом институте. С 1948 преподавал в Московском государственном университете, в 19511983 — профессор его исторического факультета. В 19521954, одновременно, был директором научной библиотеки МГУ. В 19591972, по совместительству, работал профессором Горьковского университета.

Создал свою научную школу. Под его руководством защищено 12 докторских и около 50 кандидатских диссертаций. Оказал большое влияние на развитие американской школы русистики, его стажёрами были многие крупные ученые США, изучающие историю России, в том числе Теренс Эммонс, Альфред Рибер, Даниэл Филд, Ричард Уортман. В 1960—1970-е годы под его руководством каждый год занимались от трех до пяти иностранных стажёров.

Исследователь, археограф, библиограф

Автор восьми монографий о реформах 1860-70 годов, о политике России второй половины XIX в., по истории российского чиновничества и офицерского корпуса. Его труды переведены на иностранные языки (английский, японский). Высоко оценивал военные реформы, проводимые в царствование Александра II под руководством министра Д. А. Милютина. Изучая крестьянскую реформу 1861, уделял значительное внимание её подготовке (до него в советской историографии эта тема была «закрытой»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3185 дней]). Подчёркивал прогрессивный характер крестьянской реформы — до него внимание советских историков концентрировалось на том, что её проводили «крепостники». Значительное внимание уделял как эволюции государственных институтов, так и роли личности в истории: его книги «насыщены» людьми.

Под его редакцией вышли научные издания дневников российских государственных деятелей XIX века Д. А. Милютина (т. 1-4, 1947-50), П. А. Валуева (т. 1-2, 1961), А. А. Половцова (т. 1-2, 1965), фундаментальные библиографические издания «Справочники по истории дореволюционной России: Библиография» (1971; 2-е изд., пересмотр. и доп., 1978) и «История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях: Аннотированный указатель книг и публикаций в журналах» (1976—1989, всего 5 томов в 13 книгах, последние 5 книг вышли после кончины учёного). Много работал в архивах и библиотеках. Каждый свой день рождения отмечал посещением архива. Скончался в Государственной библиотеке им Ленина (ныне Российская государственная библиотека), работая над материалами для очередного тома указателя «История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях».

Почётный член Американской ассоциации историков (1967), членкор Британской академии (1973), лауреат Гарвардской премии Масквейна (1968).

Оценки, воспоминания

Л. Г. Захарова

В своих работах Зайончковский строго придерживался непреложного правила — уважения к факту. Бережное отношение к историческому факту являлось его символом веры и сознательно противопоставлялось идеологизации и партийному диктату в исторической науке, что само по себе уже свидетельствовало о принципиальности учёного. Не случайно параллельно с монографиями П. А. Зайончковский занимался публикацией источников, не случайно его книги всегда содержат библиографию, указатели, приложения из таблиц или документов. Точность и богатство фактического материала обеспечивают долговечность его исследований, о чём он всегда заботился[1]

Ричард Уортман

Не кто иной, как П. А. Зайончковский проложил путь к серьезным научным исследованиям Российского имперского государства. Благодаря его многочисленным монографиям, изданиям дневников и мемуаров стало ясно, что государство являло собой целый культурный мир, с собственными ценностями, устремлениями, политической жизнью и идеологией. Зайончковский признавал роль «субъективного фактора» в истории, выносил эту проблему на обсуждение, хотя, разумеется, не мог делать это в печати. Он рассматривал подготовку великих реформ 1860 — х. гг. не как вынужденный ответ на пресловутую «революционную ситуацию» (пусть даже он и должен был официально разделять этот взгляд в своих публикациях), но как процесс, протекавший в самой среде бюрократии, представители которой … разработали планы преобразований России, открывавших новую эру… Зайончковский полагал, что для понимания субъективного фактора необходимо изучать взгляды и идеи правительственных деятелей[2]

Труды

  • Военные реформы 1860—1870 гг. в России, М., 1952;
  • Проведение в жизнь крестьянской реформы 1861 г., М., 1958;
  • Кирилло-Мефодиевское общество (1846—1847), М., 1959;
  • Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х гг., М., 1964;
  • [ивановская-волость.рф/biblioteka/zai1/ Отмена крепостного права в России, 3 изд., М., 1968;]
  • Российское самодержавие в конце XIX столетия, М., 1970;
  • Самодержавие и русская армия на рубеже XIX—XX столетий, 1881—1903. М., 1973;
  • [uni-persona.srcc.msu.ru/site/ind_res.htm История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях / Под науч. руководством П. А. Зайончковского. XV — 1 марта 1917 г. Т. 1-5. М.: Книга, 1976—1989.]
  • Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978;
  • [august-1914.ru/zayonchkovsky.html Зайончковский П. А. Офицерский корпус русской армии перед Первой мировой войной // Вопросы истории. 1981. № 4. С.21-29.]
  • [august-1914.ru/zayonchkovsky2.html Зайончковский П. А. Высшее военное управление. Император и царствующий дом // П. А. Зайончковский (1904—1983 гг.): Статьи, публикации и воспоминания о нем. М., 1998. С.70-98.]

Напишите отзыв о статье "Зайончковский, Пётр Андреевич"

Примечания

  1. П. А. Зайончковский (1904—1983). С. 7.
  2. Ричард С. Уортман. Властители и судии: Развитие правового сознания в императорской России / Авторизов. перевод с англ. М.Д. Долбилова при участии Ф.Л. Севастьянова. — М.: Новое литературное обозрение, 2004. — С. 18-19. — 520 с. — (HISTORIA ROSSICA). — ISBN 5-86793-273-7.

Ссылки

  • Зайончковский Пётр Андреевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  • [admin-smolensk.ru/~websprav/history/encyclop/z/text/11.htm Биография]
  • Захарова Л. Г. Пётр Андреевич Зайончковский // Портреты историков. Время и судьбы. Т. 1 (Отечественная история). М. — Иерусалим, 2000.
  • П. А. Зайончковский (1904—1983): статьи, публикации и воспоминания о нём. М., 1998.

Отрывок, характеризующий Зайончковский, Пётр Андреевич

– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.