Пётр Орсеоло

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)

Пётр Орсеоло венг. Orseolo Péter<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
король Венгрии
1038 — 1041
Предшественник:	Иштван I Святой
Преемник:	Самуил Аба
1044 — 1046
Предшественник:	Самуил Аба
Преемник:	Андраш I
Рождение:	ок. 1011 Венеция
Смерть:	1046/1059 Секешфехервар
Место погребения:	Собор Святых Петра и Павла, Печ, Венгрия
Род:	Арпады
Отец:	Оттон Орсеоло
Мать:	Гримельда
Дети:	нет

Пётр Орсео́ло (Пётр Венециа́нец, по-венгерски — Петер Орсеоло; венг. Orseolo Péter; около 1011, Венеция — 1046 или 1059, Секешфехервар) — второй король Венгрии, сын младшей сестры Иштвана Святого и венецианского дожа Оттоне Орсеоло (сына дожа Пьетро II).

Унаследовал престол после смерти своего дяди, короля Иштвана I Святого, в 1038 году. Однако проводимая Петром политика фаворитизма по отношению к иностранцам спровоцировала заговор, завершившийся его свержением в 1041 году. Петр был восстановлен на троне в 1044 году усилиями Генриха III, императора Священной Римской империи. Взамен он признал сюзеренитет императора. В 1046 году в ходе языческого восстания Ваты Петр был свергнут повторно. Венгерские хроники единогласно указывают, что он был казнен по приказу его преемника, Андраша I, но летописец Козьма Пражский со ссылкой на его предполагаемый брак около 1055 года утверждает, что Петр выжил после свержения.

Биография

Ранние годы (до 1038 года)

Пётр родился в Венеции и был единственным сыном дожа Оттоне Орсеоло. Его мать Гримельда была младшей сестрой Иштвана I, первого короля Венгрии. Историк Дьюла Кристо предполагает, что Пётр родился в 1010 или 1011 годах. В 1026 году венецианцы восстали и изгнали Оттоне Орсеоло. Пётр не пошел по стопам отца, бежавшего в Константинополь, а отправился в Венгрию, где Иштван I назначил его командиром королевской армии.

2 сентября 1031 года единственный сын короля Эмерик умер от ран, полученных в результате нападения кабана на охоте. Других сыновей престарелый Иштван I не имел. Свои права на престолонаследие предъявил двоюродный брат короля Вазул — но Иштван I пренебрег оными и назначил своим наследником Петра. Для укрепления позиций Петра по приказу короля Вазул был схвачен и ослеплен, а три его сына — Левенте, Андраш и Бела — сосланы. Пётр дал торжественную клятву уважать собственность супруги Иштвана I, королевы Гизелы, поскольку король подозревал, что отношения Петра с ней были напряженными.

Первое правление (1038—1041)

Пётр наследовал Иштвану I после его смерти 15 августа 1038 года. Вступив на престол, он сразу же начал вести активную внешнюю политику. Так, венгерские войска в 1039 и 1040 годах разграбили Баварию и вторглись в Богемию, чтобы помочь герцогу Бржетиславу I в борьбе с императором Генрихом III.

Первоначально Пётр продолжал политику своего дяди, направленную на укрепление государства и усиление христианской религии. Он основал ряд монастырей, с его именем связано основание Будайского прихода, епископства в Ваце и строительство базилики в городе Печ.

Венгерские хроники подчеркивают, что Пётр предпочитал общество немцев, «которые ревели как дикие звери», и итальянцев, «которые щебетали, как ласточки»,, что сделало его непопулярным среди своих подданных. Кроме того, он ввел новые налоги, присвоил церковные доходы и отстранил от службы двух епископов. Пётр даже осмелился конфисковать имущество королевы Гизелы и взять её под стражу. Она обратилась за помощью к венгерских вельможам, которые обвинили одного из фаворитов короля по имени Будо в том, что он подталкивал монарха к подобным действиям. Они потребовали, чтобы Будо предстал перед судом за свои деяния. Однако король отказался выполнить это требование, и за его спиной сложился заговор. Заговорщики схватили и убили непопулярного советника и в 1041 году свергли Петра. Участники заговора избрали новым королём Самуила Абу — шурина (по другой версии, племянника) Иштвана I.

Как только он начал править, Пётр позабыл все устои долготерпения, подобающего величию монарха, а в окружении его разбушевались немцы и латиняне, захватившие и с презрением пожиравшие богатства королевства, "с гордым глазом и ненасытным сердцем". Укрепления, замки, должности королевства были изъяты у венгров и переданы немцам или латинянам. Кроме того, Пётр проявил свою развратную сущность, вместе с прихлебателями яростно нападая на жен и дочерей венгров везде, где бы только ни проезжал со свитой. Никто в то время не мог быть спокоен за сохранение целомудрия жен или дочерей перед лицом придворных Петра Шимон Кезаи. «Gesta Hunnorum et Hungarorum»

В изгнании (1041—1044)

Пётр сперва бежал в Австрию, правитель которой, маркграф Адальберт Победоносный, был женат на его сестре Фровиле. Он также обратился к императору Генриху III с просьбой оказать ему содействие в борьбе с Самуилом Абой. В свою очередь новоиспеченный венгерский король в феврале 1042 года вторгся в Австрию, но маркграф Адальберт Победоносный организовал отпор.

Император Генрих III начал свой первый поход против Венгрии в начале 1042 года. Его войска продвинулись вплоть до реки Гарам (Грон). Император планировал восстановить на захваченных землях власть Петра, но местное население выразило решительный протест против этой идеи. В итоге император был вынужден назначить другого (неназванного) члена венгерской королевской семьи управлять оккупированной территорией.

В борьбе за власть Пётр опирался на фаворитов Генриха III, братьев Гута (Гуда) и Келеда (Келада), которые пользовались его полным покровительством. Как писал впоследствии Шимон Кезаи в своём монументальном труде «Gesta Hungarorum», Sed postea, tempore Petri regis Kelad et Gut intrant tres frateres ex gente Svevorum procreati. De castello Stof sunt nativi. («Но в дальнейшем, в царствование короля Петра, прибыли сюда три брата из Швабии — Келед и Гут. В замке Штоф родились они.»). Под «замком Штоф» подразумевался или замок Штауф (Stauf, Staufen) в Брейсгау, или же замок Гогенштауфен (Hohenstaufen) в Вюртемберге. Имя третьего брата неизвестно, двое же вышеупомянутых братьев положили начало могущественному венгерскому клану Гуткелед.

Осенью король Генрих также вторгся на территорию Венгрии, сжег Хайнбург и Пресбург, но пройти дальше долины Дуная и реки Гарам не смог - земли к югу были защищены болотами. Часть армии дважды подвергалась нападениям венгров. После подчинения населения этих земель, так как они отказались принять Петра, он поставил управлять ими одного из венгров, бывших в то время в изгнании среди богемцев. Герман из Райхенау. «Хроника»

Император вернулся в Венгрию в начале лета 1044 года. По мере продвижения Генриха III многие венгерские вельможи присоединялись к нему. Решающая битва при Мёнфе (вблизи Дьера) состоялась 5 июня. Армия Самуила Абы была разбита, сам он бежал с поля боя, но был пойман и убит.

Второе правление (1044—1046)

После смерти Самуила Абы император Генрих III вступил в Секешфехервар, где он официально восстановил Петра на престоле. Пётр даже ввел немецкое феодальное право, признав тем самым имперский сюзеренитет. В подтверждение этого в Троицын день 1045 года он передал своё королевское позолоченное копье Генриху — своему сюзерену.

Количество заговоров с целью свержения Петра доказывает, что он оставался непопулярен. Так, двоюродные братья Иштвана I по материнской линии Боля (Bolya) и Бониха (Bonyha) в 1045 году составили заговор против короля, но в итоге их разоблачили, истязали и казнили. Вскоре епископ Герард из Чанада пригласил в страну изгнанных сыновей покойного Вазула. Однако правление Петра закончилось раньше, чем они начали действовать. Причиной повторного свержения стало вспыхнувшее в 1046 году языческое восстание Ваты.

Пётр планировал вновь бежать к Генриху III, но один из сыновей Вазула, Андраш, вернувшийся в страну по приглашению епископа Герарда, пригласил его на встречу в Секешфехервар. Пётр вскоре понял, что посланники Андраша в действительности собирались арестовать его. Тогда он бежал в укрепленное поместье в Замолье, но люди Андраша выследили и схватили его через три дня. Венгерские хроники XIV века рассказывают, что Пётр был ослеплен и вскоре умер. Однако летописец Козьма Пражский сообщает, что около 1055 года Юдит фон Швейнфурт, вдова герцога Бржетислава I, вышла замуж за Петра, чтобы отомстить своему сыну Спытигневу за изгнание из Богемии Если эти данные правдивы, Пётр пережил истязания и умер в конце 1050-х годов. Он был похоронен в кафедральном соборе города Печ.

Следующей осенью венгры вспомнили своё прежнее предательство и решили признать Андраша своим королём. Они убили множество иностранцев, которые боролись за короля Петра, и, наконец, они лишили Петра его глаз и отправили его вместе с женой в неизвестное место. В то же время многие иностранцы в этой стране были подвергнуты ограблению, ссылке или казни. Герман из Райхенау. «Хроника»

Король Пётр, видя, что венгры единодушно приняли власть Андраша и Левенте, обратился в бегство со своими немцами в направлении Мошонмадьяровара, намереваясь отправиться в Австрию, но он не смог сбежать. Венгры заранее закрыли границы, причем посол Андраша позвал короля Петра обратно под предлогом мирных переговоров. Поверив этому, король Пётр вернулся [...]. Когда он свернул в сторону от деревни Замолье, вышеуказанный посол пожелал взять его в плен и привести связанным к Андрашу, но, поняв это, Пётр укрылся в усадьбе и смело защищался в течение трех дней. Наконец, все его солдаты были убиты стрелами, а сам он был взят живым. Он был ослеплен и доставлен в Секешфехервар, где от сильных болей вскоре он закончил свою жизнь Illuminated Chronicle

Семья

Имя и происхождение жены Петра неизвестны. Дьюла Кристо предполагает, что она была немецкого происхождения. Историки также оспаривают правдивость данных Козьмы Пражского о втором браке Петра с овдовевшей Юдит фон Швейнфурт. Так, Лиза Вулвертон, переводчик хроники Козьмы Пражского, доказывает, что автор неправильно толковал свои источники, которые писали про брак другой Юдит с другим королём Венгрии, Шоломоном.

Дьюла II (Старший)

Такшонь

куманская княжна*

Пьетро II Орсеоло

Шарольт

Геза

Михаил

Отто Орсеоло

Гримельда

Иштван I Святой

Гизела Баварская

неизвестно

Самуил Аба**

Вазул

Пётр Венецианец

неизвестно

Эмерик

Левенте

Андраш

Бела

Юдит фон Швейнфурт***

*Хазарская, печенежская или булгарская княжна.
**Самуил Аба, возможно, был внуком Гезы, а не шурином.
***Данные Козьмы Пражского об этом браке не подтверждаются другими источниками и оспариваются историками.

Предки

Пётр Орсеоло — предки

Пьетро I Орсеоло                       Пьетро II Орсеоло                             Оттоне Орсеоло                                   Мария                             Пётр Орсеоло                                         Жольт               Такшонь                       Геза                             печенежка                       Гримельда Венгерская                                   Дьюла II                       Шарольт                           </center>

Литература

• Herman of Reichenau: Chronicle. In: Eleventh-century Germany: The Swabian Chronicles(2008); Manchester University Press; ISBN 978-0-7190-7734-0.
• Cosmas of Prague: The Chronicle of the Czechs (2009). The Catholic University of America Press. ISBN 978-0-8132-1570-9.
• Simon of Kéza: The Deeds of the Hungarians (1999). CEU Press. ISBN 963-9116-31-9.
• The Hungarian Illuminated Chronicle: Chronica de Gestis Hungarorum (1970). Corvina, Taplinger Publishing. ISBN 0-8008-4015-1.
• Slovak History: Chronology & Lexicon. — Bolchazy-Carducci Publishers, Slovenské Pedegogické Nakladatel'stvo, 2002.
• Engel Pál. The Realm of St Stephen: A History of Medieval Hungary, 895–1526. — I.B. Tauris Publishers, 2001.
• Kontler László. Millennium in Central Europe: A History of Hungary. — Atlantisz Publishing House, 1999.
•  (венг.) Az Árpád-ház uralkodói [=Rulers of the House of Árpád]. — I.P.C. Könyvek, 1996. — ISBN 963-7930-973.
•  (венг.) Kristó Gyula. Háborúk és hadviselés az Árpád-korban [=Wars and Warfare under the Árpáds]. — Szukits Könyvkiadó, 2003. — ISBN 963-9441-87-2.
•  (венг.) Makk Ferenc. Magyar külpolitika (896-1196) [=Hungarian Foreign Policy (896-1196)]. — Szegedi Középkorász Műhely, 1993. — ISBN 963-04-2913-6.
• Molnár Miklós. A Concise History of Hungary. — Cambridge University Press, 2001.
• Nicol Donald M. Byzantium and Venice: A Study in Diplomatic and Cultural Relations. — Cambridge University Press, 1999.

Предшественник: Иштван Святой

Король Венгрии 1038—1041

Преемник: Самуил Аба

Предшественник: Самуил Аба

Король Венгрии 1044—1046

Преемник: Андраш I

Отрывок, характеризующий Пётр Орсеоло

– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.