Петр (Карпусюк)

Епископ Петр<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Епископ Дятловский, викарий Новогрудской и Слонимской епархии
c 25 декабря 2014 года
Епископ Сморгонский, викарий Новогрудской и Лидской епархии
25 декабря 2013 года — 25 декабря 2014 года
Епископ Друцкий, викарий Витебской и Оршанской епархии
11 апреля 2006 года — 25 декабря 2013 года
1-й Епископ Бобруйский и Быховский (до 20 апреля 2005 года — Бобруйский и Осиповичский)
24 декабря 2004 года — 27 декабря 2005 года
Преемник:	Софроний (Ющук)
Епископ Туровский и Мозырский
24 июля 1992 года — 24 декабря 2004 года
Избрание:	17 июля 1992 года
Преемник:	Стефан (Нещерет)
Образование:	Московская духовная академия кандидат богословия
Имя при рождении:	Виктор Петрович Карпусюк
Рождение:	5 января 1959(1959-01-05) (65 лет) Брест, Белорусская ССР
Принятие священного сана:	23 апреля 1982 года
Принятие монашества:	18 марта 1982 года
Епископская хиротония:	24 июля 1992 года

Епи́скоп Пе́тр (в миру Ви́ктор Петро́вич Карпусю́к; 5 января 1959, Брест, Белоруссия) — епископ Белорусского экзархата Русской Православной Церкви, епископ Дятловский, викарий Новогрудской и Слонимской епархии.

Биография

После окончания средней школы, в 1977—1979 годах, служил в рядах Советской Армии. В 1979 году поступил в Московскую духовную семинарию.

18 марта 1982 года был пострижен в монашество и 23 апреля был рукоположен во иеродиакона. Служил как иподиакон Патриарха Пимена.

В том же году поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1986 году со степенью кандидата богословия.

15 апреля 1989 года рукоположён в сан иеромонаха; затем возведён в сан игумена.

В 1990 году был возведён в сан архимандрита, назначен экономом Троице-Сергиевой лавры.

В 1992 году назначен духовником и строителем в Крестовоздвиженский Иерусалимский ставропигиальный женский монастырь села Лукино Домодедовского района Московской области.

17 июля 1992 года постановлением Священного Синода определено быть епископом Туровским и Мозырским.

24 июля того же года в Покровском кафедральном соборе Витебска, за литургией, был хиротонисан во епископа митрополитом Минским и Слуцким Филаретом (Вахромеевым), архиепископами Могилёвским и Мстиславским Максимом (Крохой), Гродненским и Волковысским Валентином, епископами Витебским и Оршанским Димитрием (Дроздовым), Пинским и Лунинецким Стефаном (Корзуном), Гомельским и Жлобинским Аристархом (Станкевичем).

24 декабря 2004 года назначен епископом Бобруйским и Осиповичским. 20 апреля 2005 года титул изменён на «Бобруйский и Быховский».

27 декабря 2005 года определением Священного Синода был освобождён «от управления Бобруйской епархией и, вплоть до определения о дальнейшем его служении в пределах Белорусской Православной Церкви, ему надлежит пребывать в Свято-Троицком Марковом мужском монастыре в г. Витебске».

11 апреля 2006 года постановлением Священного Синода назначен епископом Друцким, викарием Витебской и Оршанской епархии.

С 25 декабря 2013 года — епископ Сморгонский, викарий Новогрудской и Лидской епархии.

С 25 декабря 2014 года — епископ Дятловский, викарий Новогрудской и Слонимской епархии.

Награды

• орден прп. Сергия Радонежского II—III степеней;
• орден св. равноап. кн. Владимира III степени;
• знак ордена прп. Евфросинии Полоцкой;
• медаль прп. Сергия Радонежского I—II степеней.

Ссылки

• [www.patriarchia.ru/db/text/76216.html Петр, епископ Друцкий, викарий Витебской епархии (Карпусюк Виктор Петрович)] На официальном сайте МП
• [ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_3475 Петр (Карпусюк)] на сайте «Русское Православие»

Отрывок, характеризующий Петр (Карпусюк)

– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.