Петр (Кучер)

Архимандрит Пётр
Имя при рождении:	Пётр Петрович Кучер
Род деятельности:	священнослужитель
Дата рождения:	11 июля 1926(1926-07-11) (97 лет)
Место рождения:	село Клиновое, Артёмовский округ, Украинская ССР, СССР
Гражданство:	Россия Россия
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Архимандри́т Пётр (в миру Пётр Петро́вич Ку́чер; 11 июля 1926, село Клиновое, Артёмовский округ, Украинская ССР, СССР) — архимандрит Русской Православной Церкви. Духовник Боголюбского монастыря. С 2010 года на покое.

Известен своими праворадикальными взглядами, имеет репутацию борца с ИНН, паспортами нового образца, содержащими по его мнению антихристианскую символику. Призывает к установлению в России монархии, считает Николая II царём-искупителем, вместе с тем является почитателем Сталина. Один из главных идеологов «покаянного чина» русского народа.

Сторонники архимандрита Петра называют его старцем, «ревностным поборником благочестия и хранителем истинной веры», а все негативные отзывы о нём — клеветой; в свою очередь критики находят в его проповедях еретические воззрения, профессор ПСТГУ Александр Дворкин назвал Петра (Кучера) и его сторонников сектой.

Биография

Родился 11 июля 1926 год в селе Клиновое Артёмовского округа Украинской ССР (ныне Артёмовский район Донецкой области).

В сентябре 1943 года в возрасте 17 лет был призван в армию. После окончания полковой школы в Одессе 11 июня 1944 года прибыл в действующую армию 3-го Украинского фронта на Днестре в районе города Бендеры и участвовал в освобождении Молдавии, Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии, Австрии и Чехословакии.

Награждён несколькими боевыми наградами, среди которых — орден Славы III степени, орден Отечественной войны II степени, медали «За отвагу», «За освобождение Белграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены» и др.

Демобилизовался осенью 1950 года, майор в отставке.

Работал ветеринарным врачом. Состоял в браке, имеет два сынаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

10 августа 1975 года был рукоположён в сан священника архиепископом Рижским и Латвийским Леонидом (Поляковым). Назначен вторым священником в кафедральном соборе Даугавпилса. Ездил в Спасо-Преображенскую пустынь близ Елгавы, настоятелем которой был архимандрит Таврион (Батозский), служил вместе с ним, был его учеником.

С 1 мая 1979 года, вскоре после кончины архимандрита Тавриона, по 27 апреля 1991 года служил духовником Спасо-Преображенской пустыни близ Елгавы, от Рижского Свято-Троицкого женского монастыря. Туда съезжалось на богомолье множество паломников с многих мест Советского Союза. Во время духовного руководства архимандритом Петром Рижской пустыни, в ней подвизались около 70 насельниц, более 10 из которых позднее стали настоятельницами и благочинными возрожденных монастырей Русской Православной Церкви.

В 1991 году архимандрит Петр был приглашён в Воронежскую и Липецкую епархию своими духовными чадами для восстановления Задонского Свято-Тихоновского монастыря (скита). На руинах монастыря был воссоздан величественный собор, колокольня, отстроен заново весь комплекс монастырских зданий, был обустроен чудотворный источник святителя Тихона Задонского.

В апреле 1996 года в обители возникла конфликтная ситуация в связи с отказом архимандрита Петра служить Пасхальную службу в 11 часов вечера (по переведённому декретному времени), на чём настаивало руководство епархии. Следующий конфликт произошёл летом того же года, когда архимандрит Петр с сестрами призывали голосовать за Зюганова против Ельцина. В одной из проповедей заявлял, что голосовать за «раба Божиего Геннадия» ему рекомендовал апостол Павел.

В июле 1996 года отказался уйти за штат по указанию митрополита Воронежского и Липецкого Мефодия (Немцова). После конфликта с настоятельницей обители игуменией Дорофеей (Ермачковой) в монастыре создалась крайне нездоровая обстановка. 3 сентября здесь (с привлечением отрядом ОМОНа и епархиальной службы безопасности) было проведено епархиальное собрание с участием 62 священнослужителей, единогласно осудивших беспорядки в монастыре. 17 насельниц за нарушение монастырского устава были удалены из обители. По распоряжению епархиального руководства о. Петру было дано время на покаяние и предоставлена келья в Задонском Рождество-Богородицком мужском монастыре, где он и пребывал до начала ноября 1996 года. Удаленные из Свято-Тихоновского Преображенского женского монастыря насельницы некоторое время демонстративно проживали на Липецком железнодорожном вокзале, привлекая внимание СМИ. Всего Свято-Тихоновский Преображенский женский монастырь покинули, включая удалившихся добровольно, 63 насельницы.

Осенью 1996 года «по совету опытных людей» архимандрит Петр переходит вместе с общиной бывших насельниц Задонского монастыря в юрисдикцию неканонической Российской православной свободной церкви, возглавляемую запрещённым с священнослужении архимандритом Валентином Русанцовым. Предпринял попытку организовать монастырь «в лоне Суздальской епархии РПСЦ» в селе Омутское под Суздалем. Спустя месяц принёс покаяние и вернулся в Московский патриархат. По словам самих монахинь: «Контраст между благодатью, окружавшей нас в храмах Московского Патриархата, и бездуховностью суздальских псевдоиерархов был столь разителен, что сомнения наши вмиг рассеялись».

По просьбе архимандрита Петра его община была оставлена во Владимирской епархии. В конце 1996 года вместе с женской общиной был определён в Покровский женский монастырь Суздаля.

По благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и архиепископа Владимирского и Суздальского Евлогия, 14 января 1997 года в Боголюбский монастырь были переведены 63 сестры и архимандрит Петр (Кучер) из Задонского Преображенского женского монастыря.

Часть сестёр архиепископ Евлогий попробовал вывести из-под «сектантского влияния» Петра (Кучера), расселив их по разным обителям. Отказавшиеся от послушания своему «старцу» сёстры были прокляты о. Петром, а остальным было запрещено с ними общаться.

Боголюбский монастырь был передан церкви в 1991 году, но лишь после перевода архимандрита Петра и монахинь в нём началось активные восстановительные работы. Под руководством отца Петра обитель активно восстановливалсь, строилась и стала одним из крупных центров паломничества Русской Православной Церкви.

Петром (Кучером) было вложено немало сил и средств для открытия и благоустройства Суздальского Ризоположенского женского монастыря и его скита в селе Санино Суздальского района.

Благодаря проповедям архимандрита Петра конца 1990-х — начала 2000-х годов Боголюбский монастырь приобрёл славу всероссийского центра борьбы с ИНН и паспортами с электронно считываемой записью. В проповедях и беседах архимандрит Петр заявлял: «Принятие цифрового идентификатора есть, можно так выразиться, принятие веры антихристовой. Вот так. Вхождение в Царство антихриста». Кроме того, широкую огласку получили регулярные «отчитки» бесноватых, проводимые архимандритом Петром.

Осенью 2002 года организовал коллективный протест против принятия обителями России ИНН. Среди сестёр распространились эсхатологические веяния, страх антихриста. Боголюбовским монастырём были закуплены оптовые партии продуктов питания и по распоряжению духовника обители закопаны в землю в окрестностях.

В 2003 году, по благословению «старца», боголюбские монахини написали заявления, в которых отказывались от всякой помощи со стороны «сатанинского государства», от пенсий и пособий. Их примеру последовали многие прихожане и паломники обители.

7 мая 2003 года Священный Синод Русской православной церкви освободил архимандрита Петра от управления мужской частью Боголюбского монастыря, а его братия была переведена «под надзор» в Константино-Еленинский приход во Владимире. На монастырь была наложена епитимья — запрещено служить литургии в будние дни в период Успенского поста. На заявление монахинь с отказом принимать паспорта нового образца, архиепископ Евлогий наложил резолюцию: «Это состояние наших насельников явно не здоровое, а прямо болезненное, и на церковном языке есть духовная прелесть, мнимая праведность, страшнее коей ничего нет на свете».

Во главе группы духовенства отказался выполнять распоряжение правящего архиерея о переезде в другой монастырь во Владимирской области, поскольку последнему был присвоен ИНН.

1 октября 2004 года в Москве в присутствии 84 священнослужителей и 1,5 тысячи мирян верующих был впервые проведён «Чин всенародного покаяния» — чтения соборных клятв 1613 года и «коллективного раскаяния» группы духовенства и верующих за «богоотступничество, клятвопреступление и цареубийство», якобы совершённые русским народом в ХХ веке. В дальнейшем местом его проведения стало подмосковное село Тайнинское под Мытищами. Там пролегал путь русских царей из Кремля на Богомолье в Троице-Сергиеву Лавру. И отсюда же торжественно въезжал в столицу избранный на престол юный Михаил Романов. В городах и посёлках центральной России расклеивались объявления, в которых граждане призывались в Мытищи каяться в грехах. За 3 года в Тайнинском прошло более 60 покаянных чинов, где «покаялись» более 200 тысяч человек. В специально разработанном «старцем» и изданном чине народ каялся за «участие в цареубийстве», за то, что «пропил свои ваучеры», «мылся в одной бане с иудеями», каялся за восстание декабристов и т. д. На тайнинских собраниях также распространялись послания лишённого сана епископа Чукотского Диомида (Дзюбана) с критикой священноначалия и деятельности Русской церкви. Молебны у памятника царю-мученику Николаю совершал брат бывшего епископа Диомида Феофил (Дзюбан), провозгласивший себя «епископом Богородским и председателем Святейшего правительствующего синода».

Весной 2006 года был отправлен за штат и запрещён в служении архиепископом Владимирским и Суздальским Евлогием за самовольное изгнание настоятельницы Боголюбовского монастыря игумении Иулиании (Подолянко). Сёстрами и многочисленными паломниками монастыря из России и ближнего зарубежья был организован коллективный протест, в котором участвовали до 10 тысяч человек, переросший в волнения. Из монастыря к епархиальному управлению во Владимире прошёл крестный ход в несколько тысяч человек в поддержку боголюбовского духовника. Архимандрит Петр был восстановлен в служении, сёстры принесли покаяние, архимандрит Петр был восстановлен в служении, а монахиня Иулиания отправлена в скит Александровского монастыря.

В ноябре 2007 года выступил с поддержкой Партии социальной справедливости, передав партии 500 икон Божией Матери и пояски с псалмом «Живый в помощи».

25 февраля 2010 года Издательский совет Русской православной церкви включил книгу Петра (Кучера) «Блюдите убо како опасно ходите», изданную в 2006 году, в список изданий, не рекомендованных к распространению в храмах и монастырях: «считать невозможным распространение указанной книги через церковную (епархиальную, приходскую, монастырскую) книжную сеть, поскольку в ней содержатся утверждения, противоречащие вероучению Православной церкви».

В 2010 году сообщалось, что у самого Петра (Кучера) есть российский паспорт нового образца, поскольку «отец Петр бывает на Афоне — естественно, без документов он бы попасть туда не смог».

В 2010 году в связи со скандалом, связанным с жестоким отношением к воспитанникам приюта Боголюбского монастыря, в результате которого приют был закрыт, архимандрит Петр (Кучер) 13 ноября 2010 года отправлен архиепископом Владимирским и Суздальским Евлогием на покой с правом проживания в Боголюбской обители. Тем же распоряжением от исполнения обязанностей настоятельницы Боголюбского монастыря освобождена монахиня Георгия (Курчевская).

В одном из вопросов на сайте «Православие и мир», заданных протоиерею Всеволоду Чаплину, отмечалось: «Произошла декоративная смена руководства, а по сути монахини, проживающие в монастыре, игнорируют новую настоятельницу. Благословляются у старой и у отправленного на покой отца Петра. Бразды власти полностью в руках отца Петра» (публикация от 15 июля 2011).

Взгляды

…у одного мусульманина… жена не захотела рожать ребенка: «Хватит, говорит, — Ибрагим, я уже намучилась воспитывать восьмерых детей, пойду на аборт». Муж говорит: «Подожди, я схожу к мулле», и сказал ему об этом. Тот приказал привести её в мечеть. Женщина переступила порог и видит: вокруг муллы сидит совет, помощники. Он, указывая ей на привязанную петлю, говорит: «Посмотри туда: или рожай ребёнка, или в петлю, третьего тебе не дано». Вот как надо разговаривать!

— Блюдите убо како опасно ходите, с. 122

Сегодня враг уже перетягивает и наш православный народ из Церкви Христовой в Церковь антихриста, которой является строящееся глобальное или всемирное электронное царство антихриста, где вместо благодати Божией люди будут жить под воздействием мертвящей силы диавола. Вот в чем смысл Горбачёвско-Ельцинской «перестройки» — в перестройке мира Божия в мир сатаны с антикрещением — присвоением ИНН и затем печати антихриста — ставленника диавола. И это, пожалуй, станет причиной начала третьей и последней мировой войны…

— Блюдите убо како опасно ходите, с. 441

Если кто говорит: «Я верующая, я люблю Бога», а в монастырь не хочет отдать незамужнюю девицу, которая просится туда или

предрасположена к монашеской жизни, тот иуда-предатель.

— Блюдите убо како опасно ходите, с. 441

Нападение фашистской Германии на Советский Союз в историко-политическом аспекте — это была неудавшаяся попытка врагов России взять реванш за ликвидацию Сталиным в 20-30-х гг. космополитического антихристова десанта Троцкого, Зиновьева, Свердлова и других — десанта зла, высаженного Западом в России в 1917 г. в опломбированном троянском коне-вагоне и причинившего ей неисчислимые беды.

— Блюдите убо како опасно ходите, с. 453

Религиовед Александр Дворкин отмечает в мировоззрении Петра (Кучера) «вульгарный оккультизм»:

Архимандрит Петр (Кучер) не имеет богословского образования и взгляды его сформировались во многом под влиянием т. наз. «оккультной среды общества», которая активно складывалась ещё в СССР начиная с середины 60-х гг. среди советской интеллигенции, воспринимающей её как оппозицию официальному «научному» атеизму. <…> Некоторые православные, не имевшие систематического (а то и вовсе никакого) духовного образования, с радостью восприняли новые идеи как ещё один аргумент, подтверждающий их веру в полемике против атеизма и, в результате, заразились ими. <…> мировоззрения архимандрита Петра опирается не на библейско-богословскую основу, а на этот самый вульгарный оккультизм. Например, он вполне серьёзно верит в колдовское-электронное «психотропное оружие». <…> Если мы рассмотрим знаменитые «видения» архимандрита Петра, то убедимся, что они имеют ярко выраженные оккультные признаки и вполне сопоставимы с явлениями, описываемыми в нью-эйджевской литературе.

Ссылки

• [www.interfax-religion.ru/?act=reference&div=53 Биография архимандрита Петра (Кучера), духовника Боголюбовского женского монастыря (по материалам открытых источников)] интерфакс
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?3_4426 Петр (Кучер)] на сайте «Русское православие»
• [www.nakanune.ru/news/2009/10/06/22173696 Скандальный архимандрит Петр (Кучер) поведал о встрече с «Иоанном Предтечей» в подъезде и о летающих гробах]
• [portal-credo.ru/site/?act=rating&id=35 Архимандрит Петр (Кучер), «старец», бывший духовник Свято-Боголюбского монастыря Владимирской епархии РПЦ МП]
• [www.maranatha.org.ua/cnews/r/77385 Сторонники о. Петра Кучера являются сектой, считает Александр Дворкин]
• [ruskline.ru/analitika/2010/11/10/monastyrskij_uzel_celilis_v_bogolyubovo_a_vystrelili_v_cerkov/ Монастырский узел: целились в Боголюбово, а выстрелили в Церковь] // Русская народная линия
• [morev.far.ru/skit.html Тихоновский мужской монастырь (Свято-Тихоновский Преображенский женский монастырь) ]

Отрывок, характеризующий Петр (Кучер)

– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.