Пётр I Карагеоргиевич

Пётр I Карагеоргиевич Петар I Карађорђевић Petar I Karađorđević <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Сербии
11 июня 1903 — 1 декабря 1918
Коронация:	15 июля 1903
Предшественник:	Александр I Обренович
Преемник:	титул упразднен
Король сербов, хорватов и словенцев
1 декабря 1918 — 16 августа 1921
Предшественник:	титул учрежден
Преемник:	Александр I Карагеоргиевич
Монограмма:
Награды:

Пётр I Карагео́ргиевич (серб. Петар I Карађорђевић; 29 июня 1844, Белград — 16 августа 1921, Белград) — первый сербский король из династии Карагеоргиевичей (с 1903); в 1918 стал первым королём королём сербов, хорватов и словенцев.

Биография

Родился 29 июня 1844 года. Пятый сын сербского князя Александра Карагеоргиевича и княгини Персиды из известного сербского рода Ненадовичей. Внук Карагеоргия.

После отречения отца, князя Александра, жил с 1858 в Валахии, затем во Франции, где получил образование в военной академии Сен-Сир. Служил во французском Иностранном легионе. Участвовал во франко-прусской войне (1870-1871) и герцеговино-боснийском восстании (1875). Король Сербии (15.06.1903, коронован 02.09.1904).

59-летний Пётр Карагеоргиевич вернулся из эмиграции и был возведён на престол после убийства короля Александра Обреновича сербскими офицерами во главе с полковником Драгутином Димитриевичем (Аписом).

Белград 15 июня Обращение Короля к армии."Возлюбленная армия! вступая на почву дорогого отечества, моей и предков колыбели, приветствую сердцем прежде всего тебя, надежду сербского народа, моя дорогая, мужественная армия! Вступая на престол славных предков, я беру на себя также и главное командование сербской армией, которая под руководством моего бессмертного деда изумляла мир своей доблестью и военными подвигами и позднее, во время войн за освобождение сербского народа, дала так много доказательств военных качеств, что я считаю за счастье, что Бог даровал, а сербский народ доверил мне главное командование. Офицеры, унтер-офицеры, солдаты! В торжественную минуту принятия на себя главного командования приветствую вас словами: "Господь с вами, соколы сербского народа! Офицеры! Принимая главное командование, я счастлив, видя всех сплоченными вокруг моего трона и проникнутыми верностью и преданностью мне и идеалам нашего отечества. Я буду стараться сохранить единодушие, ценя и награждая всех и каждого из вас только по военным заслугам и добродетелям. Все вы одинаково дороги мне, и я только требую, чтобы вы искренно отдавались избранному призванию и помогали мне вести вас по пути чести и славы. Да здравствует армия, надежда сербского народа!..

Заговорщики обеспечили ему восшествие на престол, поскольку Пётр Карагеоргиевич был очень популярен в народе, считался другом России, но что самое главное — явно не отличался решительностью, в результате чего сербский государственный аппарат опутала «Чёрная рука» — возглавляемая Аписом террористически-патриотическая организация, боровшаяся за объединение южных славян. Лишь премьер-министр Никола Пашич контролировал некоторые сферы власти, остальное было в руках «Чёрной руки». В итоге король Пётр, стремившийся к установлению конституционной монархии европейского образца, не стал важной исторической личностью, а куда более могущественым человеком стал его младший сын — королевич Александр, и сам состоявший в «Чёрной руке». (Старший сын Петра, Георгий, в 1909 году забил до смерти в припадке ярости своего слугу, и его заставили отречься от престолонаследия). Но стать абсолютным владыкой Апису не удалось — опасаясь усиления влияния «Чёрной руки», придворные круги близкие к Александру добились процесса и казни Аписа и всех его приближённых по приговору сербского военного суда.

19.08.1911 - шеф российского 14-го пехотного Олонецкого полка.

11(24) июня 1914 года король обнародовал указ, по которому передал монаршие прерогативы своему сыну Александру, который стал при отце регентом.

Провёл крайне удачные для Сербии Балканские войны. Во время Первой мировой войны непосредственно командовал войсками; не вынеся тяжести военных бедствий, заболел, и королевич Александр стал регентом. При провозглашении Королевства сербов, хорватов и словенцев 1 декабря 1918 года 74-летний Пётр последний раз появился на публике. Он умер через два с половиной года.

Скромный в личной жизни, демократичный король Пётр, во время войны, несмотря на болезнь, подбадривавший своих солдат, остался одним из самых популярных сербских правителей.

Семья

Женат (с 1883) на Зорке (1864-1890), дочери черногорского князя (впоследствии короля) и поэта Николы I Петровича Негоша. Таким образом, он породнился с царствующими династиями России и Италии. Двое из их детей умерли во младенчестве (о сыновьях Георгии и Александре см. ниже). Дочь Петра, Елена Сербская, в 1911 стала женой русского князя императорской крови Иоанна Константиновича.

Награды

• 20 марта (2 апреля по новому стилю) 1910 года Николай II наградил Короля орденом Святого апостола Андрея Первозванного и орденом Святого Александра Невского.
• Также награждён орденом Святого Саввы и орденом Святого Благовещения.

Галерея

• Petar Karadjordjevic 1875.jpg

  1875 год. Будущий король Петр I воевал под псевдонимом Петар Мркоњић

• King Peter I of serbia - coronation.jpg

  Пётр Карагеоргиевич на коронации (1904 год)

• King Peter I after coronation, 21 September 1904.jpg

  Король Пётр после коронации

• Topola Grab Peter I.JPG

  Гробница короля в городе Топола

Ссылки

• [nts-rs.org/karageorgievich-petr-i/ Карагеоргиевич Петр I]
• [www.hrono.ru/biograf/bio_p/petr1kara.php Биография на сайте ХРОНОС]

Отрывок, характеризующий Пётр I Карагеоргиевич

– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.