Логвиненко, Пётр Васильевич

Пётр Васильевич Логвиненко
Дата рождения	2 июня 1908(1908-06-02)
Место рождения	станица Кореновская, Кубанской области, Российская империя
Дата смерти	27 января 1993(1993-01-27) (84 года)
Место смерти	Зеленоград, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1918—1920, 1936—1950
Часть	316-я стрелковая дивизия, 8-я гвардейская стрелковая дивизия
Сражения/войны	Гражданская война в России, Великая Отечественная война, Советско-японская война
Награды и премии

Логвиненко Пётр Васильевич (2 июня 1908 — 27 января 1993) — советский офицер-политработник, участник Гражданской, Великой Отечественной и Советско-японской войн.

Во время Великой Отечественной войны в 1941 году отличился в боях под Волоколамском и в боях за станцию Крюково на Ленинградском шоссе.

Биография

Родился 2 июня 1908 года в станице Кореновской Кубанской области, ныне Краснодарского края (по другим данным — в станице Пищеноковка Белоглинского района Ставропольского края). Украинец.

С 11 лет — разведчик в отряде самообороны станицы Кореновской от белогвардейцев. Воевал в Выселковском полку бригады Кочубея вместе со своим отцом Василием и дядей Кондратием, погибшими в бою. Был контужен и обморожен, лежал в Астраханском госпитале, находился в маршевых ротах в Саратове, Камышине, Царицыне (ныне Волгоград).

В 1920 году был демобилизован из РККА и вернулся в родную станицу. Тем временем, дома считался пропавшим без вести.

В 1930 году поступил в Краснодарский политехнический институт, после окончания которого в 1934 году работал в народном комиссариате в республиках Средней Азии. Член ВКП(б)/КПСС с 1930 года.

В 1936 году призван в РККА и назначен старшим инструктором политотдела 68-й горнострелковой дивизии. Окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, служил в Ашхабаде.

После начала Великой отечественной войны батальонный комиссар П. В. Логвиненко направлен военным комиссаром во вновь сформированный 1073-й стрелковый полк («Талгарский») 316-й стрелковой дивизии. После учений в октябре 1941 года дивизия была направлена на Западный фронт, и полк занял оборонительные позиции под Волоколамском. В один из первых дней разведгруппа под его командованием взяла пленного на шоссе Калинин — Ржев неподалеку от селения Середа. За проявленный личный героизм в боях 28 — 30 октября в районе Волоколамска П. В. Логвиненко был награждён вторым орденом Красного Знамени. По его инициативе у 1073-го стрелкового полка также появилось своё боевое знамя.

С началом немецкого наступления под Москвой стрелковая дивизия отступала с боями от Волоколамска на восток. Не удалось остановить противника и у разъезда Дубосеково, где бой 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка под командованием капитана П. М. Гундиловича и политрука В. Г. Клочкова вошёл в историю как подвиг 28 панфиловцев. По воспоминаниям П. В. Логвиненко, 16 ноября 1941 года стал днём массового героизма воинов 316-й стрелковой дивизии: «О дивизии судили по подвигу 28 героев. Я опубликовал статью в „Красной Звезде“ и доказал, что дело не только в 28. … В дивизии не было подразделения, которые бы чем-то отличалось по своему мужеству и стойкости. В одинаковой степени все стойко дрались. 28 героев вели бой в Дубосеково. Тут фактически не 28, а вели бой 3 роты, из которых выделились 28.» За отличие в сдерживающих оборонительных боях дивизия была награждена 17 ноября орденом Красного Знамени, а 18 ноября удостоена почётного звания «Гвардейская», получила новый войсковой номер 8, и преобразована в 8-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

Внешние изображения
	[waralbum.ru/118767/ Разбитая немецкая автоколонна в районе деревни Крюково]. [www.webcitation.org/6Fwtjm3bM Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
	[waralbum.ru/118313/ Брошенный при немецком отступлении в деревне Крюково танк Pz.Kpfw.III]. [www.webcitation.org/6FwtlW34O Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
	[waralbum.ru/132898/ Новогоднее собрание бойцов и командиров 1073-го стрелкового полка 8-й гвардейской им. Панфилова стрелковой дивизии в деревне Крюково, 31.12.1941].

В общем итоге, в результате боёв 16 — 20 ноября на Волоколамском направлении 316-я (8-я гвардейская) стрелковая дивизия вместе с другими частями и соединениями 16-й армии (кавалерийская группа Доватора и 1-я гвардейская танковая бригада) задержали наступление 46-го моторизованного корпуса (генерал танковых войск фон Фитингхоф, 5-я и 11-я танковые дивизии) и 5-го армейского корпуса (генерал пехоты Руофф, 2-я танковая, 35-я и 106-я пехотные дивизии). Затем, после трёх дней боёв 26 — 28 ноября немецким частям удалось сбить советские части со следующего Истринского рубежа, но темп наступления окончательно замедлился.

Для устранения критической ситуации в районе Солнечногорска советским командованием были переброшены силы с временно затихших участков. В частности, 26 ноября, 8-я гвардейская стрелковая дивизия также была переброшена на Ленинградское шоссе в район деревни Крюково (ныне в составе города Зеленограда). 30 ноября Красная Армия перешла в атаку по всему рубежу обороны 16-й армии. Особенно жестоко стороны сражались за деревни Крюково и Пешки, в частности, Крюково переходила из рук в руки восемь раз; деревня была превращена вермахтом в опорный пункт с дотами и танковыми засадами.

В один из критических моментов боя, после ранения командира 1073-го стрелкового полка («Талгарского») Бауыржана Момыш-Улы, комиссар П. В. Логвиненко принял командование полком на себя. А 7 декабря 1941 года деревня Крюково была освобождена от немецких войск.

• Soviet artillerymen with 53-K artillery gun.jpg

  Расчёт 45-мм противотанковой пушки 53-К на окраине деревни под Москвой (ноябрь — декабрь 1941)

• Soviet soldiers with PTRD-41 defending Moscow.jpg

  Расчёт противотанкового ружья ПТРД-41 на позиции во время битвы за Москву. Московская область (зима 1941—1942)

• Soviet T-34 with desant rushing into village.jpg

  Т-34 с танковым десантом атакует занятую противником деревню, Западный фронт (декабрь 1941)

• RIAN archive 61382 Horse patrol in a street of Kryukovo village in the Moscow suburbs.jpg

  Конный патруль на улице деревни Крюково под Москвой (20 декабря 1941)

Внешние изображения
	[waralbum.ru/116259/ Шефы–трудящиеся Казахстана привезли новогодние подарки бойцам 8-й гвардейской стрелковой дивизии, 1942]. — Выступает батальонный комиссар П. В. Логвиненко.

Позднее начальник политотдела 8-й гвардейской стрелковой дивизии П. В. Логвиненко был направлен комиссаром 19-го гвардейского стрелкового полка 8-й гвардейской стрелковой дивизии, затем — инструктором политотдела 7-й армии. П. В. Логвиненко — участник Курской битвы, освобождал Будапешт, войну закончил в Праге.

Участник советско-японской войны. По оценке командования, подполковник В. П. Логвиненко проделал большую работу в войсках армии по мобилизации личного состава на выполнение боевых задач на территории Монголии и Маньчжурии. В частности, 31 августа 1945 года, когда при форсировании реки Ляонхе затонул тягач-трактор 152-й артиллерийской бригады, а командование дивизиона прекратило работы по спасанию боевой техники, лично мобилизовал весь рядовой и офицерский состав и все стоящие у переправы автомашины, в результате чего трактор был вытащен из воды. Был награждён третьим орденом Красного Знамени (12 сентября 1945).

После войны с июля 1946 года по апрель 1950 года — заместитель Военного комиссара КазССР по политической части.

В 1963 году переехал в город Зеленоград Московской области, где работал начальником отдела кадров в НИИ физических проблем им. Ф. В. Лукина (НИИФП), участвовал в создании ветеранских организаций Зеленограда. Снялся в одном из эпизодов фильма «Двадцатилетие великого подвига» (Празднование 20-летия Победы советского народа) в 1965 году.

3 октября 1966 года принимал участие в торжественной церемонии по переносу из братской могилы на 40-м километре Ленинградского шоссе праха неизвестного солдата, который был предан земле возле стены Московского Кремля в Александровском саду.

Умер 27 января 1993 года в Зеленограде, похоронен на Зеленоградском кладбище.

Награды

Советские государственные награды:

• три ордена Красного Знамени (1938, к 10-летию Красной Армии; 7 ноября 1941, 12 сентября 1945);
• два ордена Отечественной войны I степени (8 ноября 1944, 6 апреля 1985);
• орден Отечественной войны II степени (4 ноября 1943);
• два ордена Красной Звезды.

Почётный гражданин Волоколамского муниципального района.

Память

Внешние изображения
	[www.zelenograd.ru/img/f/e/5/fe557d63020f18fcada2f0492abeaee1.jpg Надгробный памятник на Зеленоградском кладбище].
	[zlngrd.ru/sights/33079.html Мемориальная доска на улице Логвиненко в Зеленограде].

16 мая 2006 года в честь П. В. Логвиненко названа улица в Зеленограде, на ней установлена мемориальная доска.

Экспонаты, повествующие о П. В. Логвиненко, хранятся в Государственном Зе­леноградском историко-краеведческом музее, а также в школь­ных музеях боевой славы Зеленограда.

Оценки и мнения

Бывший командир 1073-го (Талгарского) полка 8-й гвардейской Краснознамённой имени И. В. Панфилова стрелковой дивизии Бауыржан Момыш-Улы:

Крюково было последним рубежом на подступах к столице. Наш полк находился в центре с задачей не пустить фашистов в Крюково, дрались за каждый дом: 18 часов непрерывного боя в лютую стужу! Надо признать, что в связи с моим ранением основная тяжесть практического командования полком легла на плечи нашего комиссара Петра Васильевича Логвиненко. Этот героический, смелый человек в нужный момент не умел жалеть себя, буквально метался по переднему краю и в горниле боёв уцелел чудом.

Литература

• Исаев А. В. Круг пятый. Последний дюйм // Котлы 41-го. История ВОВ, которую мы не знали. — М.: Яуза, Эксмо, 2005. — 400 с. — (Война и мы). — ISBN 5-699-12899-9.

Ссылки

• [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1313226089 Логвиненко Пётр Васильевич]. ЦентрАзия. Проверено 15 августа 2014.
• Ваваева С. [zelao41.ru/gorkij-den-v-nachale-maya/ Горький день в начале мая]. Газета «Сорок Один», № 49 (2107) (19 августа 2005). Проверено 15 августа 2014.
• [zelao50.ru/articles/index.php?SECTION_ID=2758&ELEMENT_ID=2758&IBLOCK_ID=20&sphrase_id=439 Легендарный комиссар-панфиловец]. Историко-архивный сайт о Зеленограде. Проверено 15 августа 2014.

Отрывок, характеризующий Логвиненко, Пётр Васильевич

– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.