Макушин, Пётр Иванович

Пётр Иванович Макушин
Дата рождения:	31 мая (12 июня) 1844(1844-06-12)
Место рождения:	сельцо Путино, Оханский уезд, Пермская губерния, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	4 июня 1926(1926-06-04) (81 год)
Место смерти:	Томск, СССР

Пётр Ива́нович Маку́шин (31 мая (12 июня) 1844, сельцо Путино, Оханский уезд, Пермская губерния — 4 июня 1926, Томск) — видный деятель народного просвещения в Сибири, основатель первой в Томске публичной библиотеки, первого в Сибири книжного магазина, один из инициаторов создания первого в Сибири университета.

Биография

Пётр Иванович Макушин родился в сельце Путино Оханского уезда Пермской губернии (ныне деревня Посад Оханского района Пермского края). Был сыном причетника, начальное образование получил дома. В 14 лет был принят в Пермскую семинарию, по окончанию которой, в 1863 году поступил по конкурсу в Санкт-Петербургскую духовную академию.

В середине 1860-х годов Макушин по приглашению инспектора Академии архимандрита Владимира вступил в алтайскую духовную миссию и уехал на Алтай, где занимался организацией «центрального миссионерского училища» для туземных мальчиков из новокрещённых, занимаясь их обучением. В 1867 году он организовал такую же школу для девочек и устраивал беседы и чтения с взрослыми.

В 1868 году Макушин переехал в Томск смотрителем духовного училища, но скоро оставил службу. В 1873 году он открыл первый в Сибири книжный магазин, под фирмой «Михайлов и Макушин» (Набережная реки Ушайки, д. 4). В конце XIX века эта фирма была самой крупной книготорговой фирмой во всей Сибири, имела большой филиал в Иркутске и сельские книжные лавки в 125 населённых пунктах Томской губернии при постоянном наличии в магазинах около 250 тысяч наименований. За 25 лет было продано несколько миллионов книг.

В 1874 году Макушин основал газету, сначала имевшую узкосправочный характер («Томский справочный листок»), с 1881 по 1888 год Макушин издаёт «Сибирскую газету», «Сибирскую жизнь», затем «Томский листок» (1897—1905), сам был их редактором и издателем. В типографии Макушина отпечатано множество книг томских учёных, книг, относящихся к экономическому и культурному развитию Сибири.

По почину Макушина, избранного в 1875 году гласным думы, при думе была учреждена исполнительная училищная комиссия, избравшая его председателем. В 1869 году в Томске существовало лишь одно училище для мальчиков (98 учащихся), а в 1888 году число училищ достигло 17, число учащихся — 1383. Заведены школьные библиотеки, для учителей основан педагогический музей. Городской бюджет на народное образование увеличился вдвое и возрос до 16000 рублей. В 1882 году Макушин положил основание «Обществу попечения о начальном образовании в г. Томске», с девизом: «ни одного неграмотного». В 1887 году годовой приход общества достигал уже до 12,5 тыс. руб. Позднее Макушин вышел из состава Общества. Одним из главных его дел во время работ в Обществе было учреждение народной бесплатной библиотеки. По его же инициативе в Томске в 1889 году положено начало музею прикладных знаний. В 1889 году Санкт-Петербургский комитет грамотности присудил Макушину золотую медаль Императорского вольно-экономического общества за особо выдающиеся труды по народному образованию.

В 1899 году Макушин совершает объезд Томского уезда с целью исследования спроса на книги, и выясняет, что окончившие школу уже через несколько лет полностью забывают грамоту. Не желая мириться с таким положением дел, он в 1901 году учреждает Общество содействия устройству бесплатных библиотек в Томской губернии.

После «черносотенного» Томского погрома Макушин бежал из города и искал укрытия в селе Протопопово, однако местные крестьяне, опасаясь мести властей, на сельском сходе, созванном ночью, отказались приютить его. За высокую плату один из них согласился отвезти Петра Ивановича на отдаленную таежную пасеку.

После нескольких неудачных лет Макушин обращается к издательствам за поддержкой и удерживает из своих платежей за книги от 1 до 5 %. В результате в период 1910—1915 годов в губернии открылась 351 библиотека. За время существования общества было разослано около 150 тысяч книг, было изыскано около 80 000 рублей пожертвований, включая 40 000 — пожертвования самого Макушина.

По предложению Макушина и на его средства в Томске в 1912 году был построен «Дом науки» (проект А. Д. Крячкова, архитекторы Т. Л. Фишель и А. И. Лангер), которым вскоре стал распоряжаться созданный Макушиным Народный университет. Этому вузу Макушин передал ещё несколько зданий, а также крупную денежную сумму. По решению правительства Колчака в 1919 году П. И. Макушин получил звание Почётного гражданина Сибири, и в тот же год приступил к строительству в Томске «Дома искусств», внеся в банк значительные деньги. Планировал Макушин и основание Сибирского литературного фонда. Но Гражданская война и национализация его имущества помешала этим планам. Макушина дважды арестовывали, но не найдя никаких преступлений, выпускали. Макушин на новую власть обиды не держал и по прежнему принимал активное участие в организации книжной торговли в Сибири.

В Томске, по завещанию Макушина, ему был установлен памятник с постоянно горящей электрической лампочкой на верхушке рельса в сквере Дома науки, которому было присвоено его имя. Похоронен, по завещанию, в ограде Дома.

Существует Фонд Петра Макушина.

Семья

Младший брат Макушина, Алексей (1856—1927) — врач, депутат Государственной думы I созыва от Томской губернии, «выборжец».

Его правнук, Дмитрий Васильевич Ширков — российский физик-теоретик, академик РАН.

Произведения и юбилейные издания

• Крекнин. Ревнитель света — П. И. Макушин. 50 лет просветительской деятельности 1866—1916 в Сибири. Томск, 1916, 103 стр.
• Полувековой юбилей П. И. Макушина. Изд. Томской городской думы. Томск, 1917, 177 стр.
• Дом науки имени П. И. Макушина в Томске. Томск, 1912, 104 стр.
• К пятидесятилетию книжной торговли в Сибири (из воспоминаний П. И. Макушина). Новониколаевск, 1923, 22 стр.

Ссылки

• [cornholio.narod.ru/history4/part3par22_makushin.html Пётр Иванович Макушин: просветительская деятельность и судьба наследия.]
• [www.sibogni.ru/archive/35/404/ О Макушине в журнале «Сибирские огни»]
• [www.prometeus.nsc.ru/works/makushin.ssi Канн С.К. Заветы П.И.Макушина в электронную эпоху]
• [soran1957.ru/DeepZoomMarked.aspx?id=newspaper_26919_1994_23&collection-memberid=cm_newspaper_26919_1994_23_newspaper_26763 «Просвещение народа прежде всего» Наука в Сибири. № 23. 1994. Стр. 7]
• Макушин, Петр Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Макушин, Пётр Иванович

– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.