Стефановский, Пётр Михайлович

Пётр Михайлович Стефановский
белор. Пётр Міха́йлавіч Стэфано́ўскі
Дата рождения	2 января 1903(1903-01-02)
Место рождения	село Чирковичи, Паричская волость, Бобруйский уезд, Минская губерния, Российская империя (ныне Светлогорский район, Гомельская область, Белоруссия)
Дата смерти	23 февраля 1976(1976-02-23) (73 года)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	авиация
Годы службы	1925—1954
Звание	генерал-майор
Командовал	402-й истребительный авиаполк особого назначения, Западный сектор ПВО Москвы
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	с 1954 года

Стефановский Пётр Михайлович (1903—1976) — военный лётчик-испытатель 1 класса, заместитель начальника Управления испытания самолётов Научно-испытательного института Военно-Воздушных Сил, генерал-майор авиации, Герой Советского Союза.

Биография

Родился на хуторе Покровка, жители которого в 1939 году были переселены в деревню Чирковичи (ныне Светлогорского района Гомельской области), в крестьянской семье. В 1909 году семья Стефановских переехала жить на станцию Телуша (ныне Бобруйский район Могилёвской области) Западной железной дороги, где купила у помещика землю. Пётр помогал по хозяйству отцу. С 1922 года Пётр Стефановский работает чернорабочим в городе Бобруйске (ныне Могилёвской области, Беларусь).

В 1925 году был призван на военную службу в Смоленск, во 2-ю отдельную разведывательную эскадрилью. В 1926 году, по собственному желанию, был направлен в Военно-теоретическую школу Военно-Воздушных Сил в Ленинграде, которую окончил в 1927 году.

С 1928 года проходил обучение в Качинской военной авиационной школе лётчиков, после чего проходил службу в Луганске в должности лётчика-инструктора. В 1931 году был направлен в Москву, в НИИ ВВС, на должность лётчика-испытателя.

Довоенный период

Первыми испытываемыми машинами были ТБ-1 и ТБ-3. Служил и летал вместе с Чкаловым, Юмашевым, Коккинаки, Гродзем, был дружен с Супруном.

С конца 1931 года был одним из основных лётчиков-испытателей проекта «Звено», в качестве пилота авиаматки-бомбардировщика, под общим руководством конструктора В. С. Вахмистрова. Совершал вылеты на всех стадиях проекта от «Звена-1» до «Звена-7». Был первым пилотом, поднявшим ТБ-3 в составе «Звена-7» в воздух 20 ноября 1935 года.

В 1936 году на самолёте БОК-1 конструктора В. А. Чижевского последовательно побил несколько рекордов высоты, зафиксировав новый рекорд на отметке 10360 метров.

Стефановский несколько раз участвовал в первомайских парадах на Красной площади, пролетая над ней на ярко-жёлтом И-16.

Война

Начало войны встретил в Москве, в звании подполковника. По инициативе Супруна, одобрённой лично Сталиным, из лётчиков-испытателей были созданы три истребительных полка, командование которыми было поручено Супруну, Кабанову и Стефановскому. 29 июня командиры полков докладывали Сталину о готовности, и уже 30 июня 1941 года 402-й истребительный авиационный полк под командованием Стефановского вылетел к месту постоянной дислокации, в Идрицу.

Первые боевые вылеты полк совершил 3 июля 1941 года, сбив 6 самолётов противника и потеряв 1 самолёт. Пилот, старший лейтенант Шадрин, остался жив, и ему даже удалось посадить подбитый МиГ-3, но самолёт в силу секретности пришлось уничтожить.

За годы войны лётчики 402-го полка совершили более 13 000 вылетов, сбили 810 самолётов противника. Стефановский за время своего командования совершил 150 боевых вылетов, сбил 4 самолёта противника. В июле 1941 года полковник Стефановский был отозван с фронта и переведён на должность командующего Западным сектором ПВО Москвы.

В мае 1942 года, по собственному желанию, с должности заместителя командира авиакорпуса вновь направлен в НИИ ВВС на лётно-испытательную работу, сначала на должность лётчика-испытателя, затем на должность заместителя начальника отдела НИИ ВВС. С 1943 года — заместитель начальника Управления НИИ ВВС. 23 февраля 1943 года, во время первых испытаний Як-9, потерпел крушение, после которого смог подняться в небо только 10 октября. В 1944 году вступил в ряды КПСС, получил звание генерал-майора авиации.

Послевоенный период

После окончания войны продолжал работу в НИИ ВВС. Провёл 238 испытаний, совершил 16 первых вылетов на новых типах самолётов. Первым в мире выполнил высший пилотаж на реактивном самолёте, за что был награждён орденом Красного Знамени. Всего же за время работы в институте Стефановским было испытано более 50 новых типов самолётов, освоено 317 различных типов самолётов, совершено более 13 500 полётов.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 марта 1948 года за освоение новой военной техники и проявленные при этом мужество и отвагу заместителю начальника управления испытания самолётов НИИ ВВС генерал-майору авиации Стефановскому Петру Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 5811).

В 1954 году, после аварии на Ми-4 (при посадке у вертолёта самопроизвольно разрушился рулевой винт) повредил позвоночник, был признан негодным к полётам и вышел в запас, а затем — в отставку. Недолгое время работал в КБ Яковлева, в должности одного из его заместителей. Жил и работал в Москве, написал книгу воспоминаний «Триста неизвестных».

Скончался 23 февраля 1976 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Память

• В Минске, деревне Чирковичи Светлогорского района Гомельской области (Республика Беларусь) и городе Щёлково Московской области именем П. Стефановского названы улицы.
• Имя Героя носит средняя школа в Чирковичах.

Награды

• Награждён тремя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, тремя орденами Красной Звезды, медалями.

Сочинения

• [militera.lib.ru/memo/russian/stefanovsky/index.html «Триста неизвестных»].

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=5228 Стефановский, Пётр Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Стефановский, Пётр Михайлович

В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.
– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.