Шульгин, Павел Матвеевич
Поделись знанием:
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
(перенаправлено с «П. М. Шульгин»)
Па́вел Матве́евич Шульги́н (р. 25 мая 1953) — российский культуролог, экономист. Специалист в области культурного и природного наследия, экономики культуры и туризма.
Автор концепции «уникальных исторических территорий».
Заместитель директора по научной работе, председатель редакционно-издательского совета, заведующий сектором комплексных региональных программ охраны и использования культурного и природного наследия Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачёва (с 1992).
Содержание
Биография
В 1975 году окончил кафедру экономической географии СССР географического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Учился в одной группе с Евгением Гонтмахером. Тема дипломной работы — методика выявления региональных различий в уровне культурного обслуживания.[1]
В 1975—1992 годах работал в Центральном экономическом научно-исследовательском институте при Госплане РСФСР, последовательно занимая должности младшего научного сотрудника, старшего научного сотрудника и заведующего сектором региональных проблем социального развития. Занимался территориальными аспектами социальной проблематики и развития социального комплекса, вопросами экономики культуры и туризма. Принимал участие в разработке региональных программ и проектов, проводил полевые исследования в различных регионах России.[1]
Кандидат экономических наук (1982). Тема диссертации касалась проблем развития туризма и культуры в составе территориального хозяйственного комплекса.[1]
С 1992 года — заместитель директора по научной работе, председатель редакционно-издательского совета, заведующий сектором комплексных региональных программ охраны и использования культурного и природного наследия Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачёва (Института Наследия).[1]
Руководитель научных исследований, осуществляемых в различных регионах России по разработке программ культурного развития, по разработке стратегий развития исторических городов, по сохранению наследия полей исторических сражений, усадебных комплексов, исторических сельских территорий, по вопросам создания и развития музеев-заповедников. Научный руководитель и автор концепций развития таких известных музеев-заповедников, как «Куликово поле», «Михайловское», «Ясная Поляна», Болгарский музей-заповедник и др. Научный руководитель первого Ежегодного Государственного доклада о состоянии объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации (2012 год).[1]
Член редакционной коллегии журнала «Культурное наследие народов Российской Федерации», научный редактор ежегодника «Наследие и современность» (вышло 20 выпусков).[2]
Автор свыше 150 публикаций, включая несколько монографий.[1] С 17 марта 2014 г. работает в Национальном исследовательском университете "Высшая школа экономики", в Институте социальной политики и социально-экономических программ заведующим отделом Комплексных региональных программ социально-культурного развития. Женат на Ольге Владимировне Шульгиной (урождённой Прокудиной, докторе исторических наук, кандидате географических наук, зав кафедрой географии ИМИЕН МГПУ) имеет дочь к.искусствоведения Д.П.Шульгину, преподавателя истории и культурологии ОУК истории ИГН МГПУ
Научная деятельность
Область научных интересов: проблемы сохранения и использования культурного и природного наследия, экономика культуры, экономика туризма, проблемы социально-культурного регионального развития.[2]
Автор концепции «уникальных исторических территорий» — регионов с особо ценными объектами наследия, которые должны иметь особый охраняемый статус и осуществлять особую экономическую, социальную и административную политику с приоритетом сохранения и использования культурного и природного наследия.[1]
Преподавательская деятельность
Преподаватель кафедры музеологии Российского государственного гуманитарного университета. Читает авторский курс «Историко-культурные территории».[2][1]
Участие в творческих и общественных организациях
- Член правления Союза краеведов России[2]
Библиография
Публикации Павла Шульгина
Монографии
- Развитие сферы услуг (коллективная монография). — М.: ЦЭНИИ при Госплане РСФСР, 1985.
- Комплексные региональные программы сохранения и использования культурного и природного наследия (коллективная монография). — М.: Институт Наследия, 1994.
- Музей-заповедник Куликово Поле: концепция развития (коллективная монография). — Тула, 1999.
- Коч — русское полярное судно: проблемы, исследования и реконструкции развития (коллективная монография). — М.: Институт Наследия, 2000.
- Десять лет, которые потрясли культуру. Очерки культурной жизни России на рубеже веков (коллективная монография). — М.: Институт Искусствознания, 2002.
- Чалая И. П., Шульгин П. М. Историко-культурные и природные территории Архангельской области и Ненецкого автономного округа. — М.: Институт Наследия, 2003.
- «Золотое Кольцо Башкортостана»: обоснование и стратегия развития Национального туристского маршрута (коллективная монография). — М.: Институт Наследия, 2004.
- Культурный ландшафт как объект наследия (коллективная монография). — М.: Институт Наследия, СПб.: Дмитрий Буланин, 2004.
- Культурное наследие России и туризм (коллективная монография). — М.: Институт Наследия, 2005.
- Государственная стратегия формирования системы достопримечательных мест, историко-культурных заповедников и музеев-заповедников в Российской Федерации. // Наследие и современность. — Вып. 13. — М.: Институт Наследия, 2006.
- Ежегодный Государственный доклад о состоянии объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации по состоянию на 1 января 2012 года. // Наследие и современность. — Вып. 20. — М.: Институт Наследия, 2013.
Основные статьи
- Шульгин П. М. Изучение территориальных различий культурно-просветительного обслуживания населения. — Вестник МГУ, серия география. № 2, 1976. — С. 108—111.
- Шульгин П. М. Социально-экономические проблемы развития туризма. — Известия АН СССР, серия экономическая, № 2, 1984. — С. 69—77.
- Мильнер Г. В.,Шульгин П. М. Историческая волость? — ЭКО, № 3, 1988. —С. 114—118.
- Шульгин П. М. Возрождение и развитие памятников истории, культуры и природы на принципах уникальной исторической территории // Новое в музеефикации памятников. — М.: Информкультура, 1991. — С. 1—11.
- Веденин Ю. А., Шульгин П. М. Новые подходы к сохранению и использованию культурного и природного наследия России. — Известия Академии наук, серия географическая, № 3. 1992. — С. 90—99.
- Шульгин П. М. Комплексные программы сохранения и использования культурного и природного наследия. — Ориентиры культурной политики, № 3, 1994. — С. 51—60.
- Шульгин П. М. Уникальные территории в региональной политике // Наследие и современность. Информационный сборник. Вып. 12. — М., Институт Наследия, 1995. — С. 9—21.
- Шульгин П. М. Новые подходы при формировании туристского маршрута «Золотое Кольцо» // Наследие и современность. Вып. 3. — М.: Институт Наследия, 1996. — С. 85—93.
- Шульгин П. М. Современные экономические аспекты сохранения культурного наследия исторических городов // Панорама культурной жизни стран СНГ и Балтии, № 9. — М.: Информкультура, 1996. — С. 2—21.
- Шульгин П. М. Программа сохранения и использования историко-культурного и природного наследия исторического города Ялуторовска и его окрестностей // Культура исторического города: пути сохранения и развития. — Ялуторовск, 1997. — С. 77 —84.
- Шульгин П. М., Штеле О. Е. Институт культурного и природного наследия. — Россия и современный мир, № 1, 1998. — С. 154—161.
- Шульгин П. М. Современные подходы к презентации туристских возможностей музеев. — Вестник ассоциации музеев России. Вып. 3, 1999. — С. 28—33.
- Шульгин П. М. Охрана культурного наследия как фактор региональной политики. — Голос России, № 1, 2000. — С. 33—36.
- Шульгин П. М. Перспективы создания природного парка «Пунси» в Нефтеюганском районе Ханты-Мансийского автономного округа // Болота и люди. — М.: Институт Наследия, 2000. — С. 193—205.
- Шульгин П. М. Экономическое возрождение русской усадьбы // Русская усадьба на пороге ХХI века. — Смоленск, СГПУ, 2001. — С. 166—177.
- Шульгин П. М. Поле битвы как особый объект наследия // Куликово Поле и ратные поля Европы. — Тула, 2002. — С. 9—14.
- Шульгин П. М. Современные задачи формирования туристского маршрута «Золотое Кольцо» // Социальная сфера: проблемы и суждения. — М.: ГУ ВШЭ, 2002. — с. 279—286.
- Веденин Ю. А., Шульгин П. М. Основные положения современной концепции управления культурным наследием // Наследие и современность: десять лет Институту Наследия. Информационный сборник. — Вып. 10. — М.: Институт Наследия, 2002. — С. 7—18.
- Шульгин П. М. Работа Института Наследия над комплексными региональными программами // Наследие и современность: десять лет Институту Наследия. Информационный сборник. — Вып. 10. — М.: Институт Наследия, 2002. — С. 19—47.
- Шульгин П. М., Штеле О. Е. Ялуторовские культурные инициативы: развитие малого города. — Россия и современный мир, № 2, 2003. — С. 243—247.
- Шульгин П. М. Историко-культурное наследие как особый ресурс региона и фактор его социально-экономического развития. — Мир России. № 2, 2004. — С. 115—133.
- Shulgin P. Concepts and Practices in Ethnographic Landscape Preservation: a Russian North Perspective. Northern Ethnographic Landscapes: Perspectives from Circumpolar Nations. — Washington. D.C., Smithsonian Institution, 2004, pp. 105-127.
- Шульгин П. М., Штеле О.Е. Формирование нового стратегического направления развития города Советска (Тильзита) // Наследие и современность. Информационный сборник. Вып. 12. — М.: Институт Наследия, 2004. — С. 66—81.
- Шульгин П. М. Ясная Поляна. Опыт использования историко-культурного наследия. — Россия и современный мир, № 3, 2005. — С. 235—240.
- Веденин Ю. А., Гудима Т. М., Шульгин П. М. Культура Русского Севера (концепция федеральной программы). — Обсерватория культуры, № 2, 2005. — С. 30—34.
- Веденин Ю. А., Штеле О. Е., Шульгин П. М. Государственная стратегия формирования системы достопримечательных мест, историко-культурных заповедников и музеев-заповедников в Российской Федерации // Наследие и Современность. Информационный сборник. Вып 13. — М.: Институт Наследия, 2006. — С. 4—100.
- Шульгин П. М. Удивительная Крапивна: сегодня – село, завтра – музейный центр. — Россия и современный мир, № 3, 2006. — С. 215—224.
- Шульгин П. М. Концепция культурного ландшафта и практика охраны этнографического наследия (на примере территорий российского Севера) — Мир России. № 3, 2007. — С. 147—166.
- Шульгин П. М. Разработка региональных программ сохранения и использования наследия в деятельности института // Наследие и современность. Информационный сборник. Вып. 14. — М.: Институт Наследия, 2007. — C. 101—138.
- Шульгин П. М. Ярмарки в истории России. — Живописная Россия, №5, 2007. —С. 2—6.
- Шульгин П. М., Иванова И. Г., Кулиев А. Н., Штеле О. Е. Концепция создания музея-заповедника «Ледовое побоище» // Наследие и современность. Вып. 15. — М.: Институт Наследия, 2007. — С. 73—93.
- Шульгин П. М. Мариинск — исторический город Сибири: перспективы культурного развития. — Россия и современный мир, № 3, 2008. — С. 224—231.
- Веденин Ю. А., Шульгин П. М. Культурное наследие России. — Живописная Россия № 2, 2008. — С. 2—7; № 3, 2008. — С. 2—6; № 4. — С. 2—6.
- Шульгин П. М., Штеле О. Е. Основные положения перспективной стратегии по сохранению и использованию уникального объекта российского наследия – истока реки Волги // Наследие и современность. Вып. 16., — М.: Институт Наследия, 2008. — С. 130—154.
- Шульгин П. М. Культурное наследие как ресурс (новые тенденции в развитии малых городов России). — Мир перемен, № 2, 2009. — С. 165—176.
- Шульгин П. М. Почтовые открытки 1941—1945 гг. как исторический источник. — Исторический архив, № 2, 2010. — С. 58—73.
- Иванова И. Г., Калуцков В. Н., Штеле О. Е., Шульгин П. М. Концепция развития Болгарского государственного историко-архитектурного музея-заповедника // Наследие и современность. Вып. 17. — М.: Институт Наследия, 2010. — С. 93-110.
- Шульгин П. М. Вологда — столица Русского Севера. — Россия и современный мир, № 3, 2011. — С. 238—245.
- Шульгин П. М. Культура и туризм в Российской Федерации // Культура России. 2000-е годы. — СПб., Алетейя, 2012. С. 108—134.
- Шульгин П. М. Рюриково городище — памятник российской государственности (к 1150-летию зарождения). — Россия и современный мир, № 1, 2012. — С. 246—253.
- Шульгин П. М. Возможности и подходы к созданию музея-заповедника Даргомыжского в Твердуново. — Край Смоленский, № 2, 1913. — С. 47—55.
- Шульгин П. М. Культурное наследие Российской Федерации: первый ежегодный государственный доклад. — Россия и современный мир, № 3, 2013. — С. 197—208.
- Шульгин П. М., Шульгина О. В. Противоречивость тенденций изменения административно-территориального деления России в ХХ веке // Вопросы географии. Сб. 136. Историческая география. — М.: Изд. дом «Кодекс», 2013. — С. 278-297.
Публичные выступления
О Павле Шульгине
- [www.smolnews.ru/news/54685 Смоленск – археологическая столица России?] // Смоленские новости. — 2010. — 3 апреля.
- Шевелёва Анна. [vologda-portal.ru/novosti/index.php?ID=109633&SECTION_ID=151 Вологда может носить звание столицы Русского Севера, считают московские ученые] // Город Вологда. — 2011. — 15 февраля.
- Детцель Андрей. [www.kp.ru/online/news/832481/ Превратить Вологду в столицу Русского Севера можно в течение 9 лет] // Комсомольская правда. — 2011. — 16 февраля.
- Серебрякова Елена. [rv.ryazan.ru/news/2011/11/03/10465.html В провинцию – за впечатлениями. Как сохранить памятники старины и модернизировать города?] // Рязанские ведомости. — 2011. — 3 ноября.
Напишите отзыв о статье "Шульгин, Павел Матвеевич"
Примечания
[www.gorodtotma.ru/62-istoriko-kulturnyjj-i-prirodnyjj-muzejj.html Ссылки]
- [heritage-institute.ru/ Павел Шульгин на сайте Института Наследия]
- [www.hse.ru/org/persons/117394502 Павел Шульгин на сайте Высшей школы экономики]
- [museolog.rsuh.ru/department/about/index.php Павел Шульгин на сайте «Музеология»]
- [sbornik-zakonov.ru/268081.html Распоряжение Первого заместителя Председателя Верховного Совета РСФСР от 18.10.1991 № 1771-I]
- [www.amr-museum.ru/russ/oficial/basic_programs/konkurs_r4.htm Основные тенденции взаимодействия туризма и музейного развития]
- [ecsocman.hse.ru/data/2010/03/30/1210396848/115-133.pdf Историко-культурное наследие как особый ресурс региона и фактор его социально-экономического развития]
- [ecsocman.hse.ru/mags/mirros/2007-16-3/26552930.html Концепция культурного ландшафта и практика охраны этнографического наследия (на примере территорий российского Севера)]
- [mariinsk-tur.ru/21-zapovedano-predkami.html Мариинск. Заповедано предками]
- [www.gorodtotma.ru/62-istoriko-kulturnyjj-i-prirodnyjj-muzejj.html Историко-культурный и природный музей-заповедник Тотьма]
- [mkrf.ru/press-tsentr/novosti/region/northwest/detail.php?id=165375&t=sb В Вологде побывал заместитель директора Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачёва Павел Шульгин]
- [tvkultura.ru/article/show/article_id/3809/ НИИ культурного и природного наследия имени Лихачева отмечает 20-летие]
- [pamjatky.org.ua/?p=2367 Наследие нужно сохранять в его традиционной среде]
- [pushkin.ellink.ru/news/news14/news1113.asp XVII Февральские научно-музейные чтения памяти С. С. Гейченко]
Отрывок, характеризующий Шульгин, Павел Матвеевич
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Категории:
- Кандидаты экономических наук
- Учёные по алфавиту
- Экономисты по алфавиту
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 25 мая
- Родившиеся в 1953 году
- Выпускники кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ
- Культурологи России
- Экономисты России
- Персоналии:Экономика культуры
- Сотрудники Института Наследия
- Преподаватели Российского государственного гуманитарного университета
