Шрейдер, Пётр Петрович

Пётр Петрович Шрейдер
Портрет П. П. Шрейдера работы Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)
Дата рождения	17 апреля 1770(1770-04-17)
Дата смерти	12 января 1824(1824-01-12) (53 года)
Место смерти	Дерпт
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Годы службы	1787 — 1824
Звание	генерал-майор
Награды и премии	ордена Св.Анны 1-й ст., Георгия 4-го кл., Владимира 3-й ст.; прусские Пур ле Мерит и Красного Орла 2-й ст.; крест за Прейсиш-Эйлау; золотая шпага «За храбрость»

Пётр Петро́вич Шре́йдер (1770—1824) — российский командир эпохи наполеоновских войн, генерал-майор Русской императорской армии.

Биография

Пётр Шрейдер родился 17 апреля 1770 года; происходил из дворянского рода.

Ещё мальчиком был записан в Бомбардирский полк сержантом, 5 апреля 1785 года перевёлся в Семеновский лейб-гвардии полк подпрапорщиком.

21 апреля 1787 года Шрейдер был записан поручиком в 4-й батальон Сибирского егерского корпуса с которым принимал участие в Русско-турецкой войне 1787—1791 гг. и польских событиях 1794 года, за что был отмечен погонами капитана и секунд-майора, а 21 октября 1795 года был переведён в Симбирский драгунский полк премьер-майором. 1 октября 1800 года Шрейдер был удостоен чина полковника.

За отвагу проявленную в ходе Войны четвёртой коалиции был награждён золотой шпагой.

После вторжения Наполеона в пределы Российской империи, принимал участие в ряде битв Отечественной войны 1812 года и за доблесть был 31 октября 1812 в генерал-майоры, награждён орденом Святого Владимира 3-й степени и орденом Святого Георгия 4-го класса

За отличия в сражениях с французами.

28 марта 1813 года Шрейдер был назначен военным комендантом Мемеля.

В 1822 году Пётр Петрович Шрейдер вышел в отставку по состоянию здоровья, жил в Дерпте, где и умер 12 января 1824 года.

Литература

• [www.museum.ru/1812/Persons/slovar/sl_sh15.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 618.
• [www.brdn.ru/person/552.html Шрейдер, Пётр Петрович]

Отрывок, характеризующий Шрейдер, Пётр Петрович

Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».