Ушаков, Пётр Анисимович
Поделись знанием:
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
(перенаправлено с «П. С. Ушаков»)
| Пётр Анисимович Ушаков | |
 | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Страна | |
| Дата рождения | |
| Дата смерти |
10 декабря 1943 (82 года) |
| Работы и достижения | |
| Учёба: | |
| Работал в городах | |
Пётр Ани́симович Ушако́в (8 июня 1861, Гафидово Клинского уезда — 10 декабря 1943, Москва) — русский архитектор.
Биография
Петр Анисимовчич Ушаков (по анкете, заполненной в 1943 году, — Онисимович)[1] родился 8 июня 1861 года в деревне Гафидово Клинского уезда Московской губернии. Окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества с большой серебряной медалью[2]. С 1891 года становится чертёжником 6-го отделения городской управы, затем — смотрителем городских зданий и сооружений. Классный художник — архитектор с 1892 года. Служил в обществе Николаевской железной дороги. С 1901 года — архитектор Московского попечительного о бедных комитета. В мастерской П. А. Ушакова работал архитектор Н. К. Курдюков. П. А. Ушаков проектировал здания в Москве, Осташкове и других городах[1]. До 1917 года жил в Грохольском переулке (владение 4) в доме, который был построен по его проекту[3], а также в своем имении Кошкино (Тульской губернии). Последние годы жизни провёл в Москве и в своем доме в окрестностях подмосковного Абрамцева[4]. Имел трёх сыновей и двух дочерей. Скончался 10 декабря 1943 года[5]. Похоронен на Ваганьковском кладбище (уч.16).
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
П.А.Ушаков у своего дома в Грохольском переулке
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
П.А.Ушаков и его сын Борис (в будущем поэт и музыкант, умерший в Париже) у своего дома в имении Кошкино
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Семья и друзья П. А. Ушакова в Кошкине (пятый справа в верхнем ряду — композитор Николай Метнер)
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
П. А. Ушаков у своего дома в окрестностях Абрамцева (дом не сохранился)
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
П. А. Ушаков на торжественном собрании в Московской Городской Думе
Постройки в Москве
- Перестройка доходного дома (в основе — гостиница 1816 г.) (1892, ул. Сретенка, 1)[6];
- Доходный дом (1892, ул. Большая Ордынка, 18). Ныне Посольство Бахрейна в России, памятник архитектуры[7];
- Особняк и лечебница доктора Ермолина (1893, Денежный переулок, 24)[8];
- Городская усадьба Н. И. Позднякова — С. В. Волковой — В. Н. Грибова (кон. XIX в, Большая Никитская, 51), объект культурного наследия регионального значения[6];
- Подворье Малоярославецкого Никольского монастыря, перестроенное в 30е годы (1899, улица Большая Ордынка, 29)[8];
- Реставрация церкви Похвалы Пресвятой Богородицы, что в Башмакове, совместно с Н. С. Курдюковым, под наблюдением И. П. Машкова (1900, Москва, Пречистенская набережная, у дома № 45/1), не сохранилась[9][10];
- Глазная больница им. Гемгольца (1900, Фурманный переулок, 19);[11];
- Доходный дом (1901, Просвирин переулок, 5);
- Типография (1905, ул. Жуковского, 4)[8];
- Ризница Храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище (1905, ул. Сергея Макеева, 15);
- Глазная лечебница (1905, Протопоповский переулок, 25);
- Доходный дом (1907, Колокольников переулок, 11);
- Доходный дом (1908—1909, Пожарский переулок, 9), выявленный объект культурного наследия[6];
- Доходный дом (1909, Уланский переулок, 13, правое строение);
- Больница Набилковской богадельни Императорского Человеколюбивого общества (1909, Астраханский переулок, 17)[8];
- Особняк купца Лукутина, в советское время надстроенный шестью этажами (1910, Вишняковский переулок, 23)[12];
- Перестройка фабричного корпуса во владении В. Гроссе (1897, арх. И. А. Иванов-Шиц) в типографию (1911, Москва, Мыльников переулок — Улица Жуковского, 14)[8];
- Доходный дом (1912, ул. Машкова, 12)[8];
- Доходный дом (1913—1917, Пятницкая улица, 3/4)[6].
- Грохольский переулок, владение 4 (собственный дом П. А. Ушакова, отражён в акварелях Т.Мавриной);[13]
- Дача купца, выборного Московского купеческого общества Егора Кузьмича Егорова в Сокольниках (участок № 1871 по 5-му Лучевому просеку, территория авиационного госпиталя). Дом частично сохранился.[14]
Напишите отзыв о статье "Ушаков, Пётр Анисимович"
Примечания
- ↑ 1 2 ЦГАЛИ Фонд / 2466 / Опись / ф. 2466 оп. 5 / Разделы систематизации описи / Личные дела членов Московской организации Союза архитекторов СССР, умерших и исключенных за 1935—1970 годы / «У» / Единица хранения / ф. 2466 оп. 5 ед. хр. Шифр: ф. 2466 оп. 5 ед. хр. 885 Личное дело Ушакова Петра Анисимовича, 1861. Крайние даты: [1943]-1944
- ↑ ЦГАЛИ Фонд / 680 / Опись / ф. 680 оп. 2 / Разделы систематизации описи / Личные дела учащихся / 1885 г. / Единица хранения / ф. 680 оп. 2 ед. хр. 654
- ↑ www.oldmos.ru/old/upload/photos/8/1/5/240_8154cf1409b78359abe41e1ef8f31f15.jpg
- ↑ Любопытнов Ю. Н. Радонежье: легенды и быль. Птица Сирин/Ю. Н. Любопытнов//Сергиев Посад: «Весь Сергиев Посад»,2005, стр.64-65
- ↑ ЦГАЛИ Фонд / 2466 / Опись / ф. 2466 оп. 5 / Разделы систематизации описи / Личные дела членов Московской организации Союза архитекторов СССР, умерших и исключенных за 1935—1970 годы / «У» / Единица хранения / ф. 2466 оп. 5 ед. хр. Шифр: ф. 2466 оп. 5 ед. хр. 885 Личное дело Ушакова Петра Анисимовича, 1861.
- ↑ 1 2 3 4 [reestr.answerpro.ru/monument/?page=0&search=%F3%F8%E0%EA%EE%E2 Реестр памятников истории и культуры]. Официальный сайт «Москомнаследия». Проверено 20 декабря 2009. [www.webcitation.org/65ZSOUYam Архивировано из первоисточника 19 февраля 2012].
- ↑ [wikimapia.org/2226626/ru/%D0%9F%D0%BE%D1%81%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE-%D0%91%D0%B0%D1%85%D1%80%D0%B5%D0%B9%D0%BD%D0%B0 Посольство Бахрейна — Москва ]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.mmsk.ru/people/unit/?id=41312 Ушаков | Петр Ушаков | Дома Ушакова ]
- ↑ Бранденбург Б. Ю., Татаржинская Я. В., Щенков А. С. Архитектор Иван Машков. — М.: Русская книга, 2001. — С. 76. — 136 с. — ISBN 5-268-00413-1.
- ↑ [www.temples.ru/card.php?ID=1852 Церковь Похвалы Пресвятой Богородицы, что в Башмакове]. Храмы России. Проверено 13 ноября 2013.
- ↑ [www.mmsk.ru/objects/unit/?id=11605 Садовая-Черногрязская 14 | Фурманный 19 | Глазная больница Гельмгольца | НИИ Гельмгольца | Яузская полицейская часть | Ул Садовая-Черногрязская д 14 | Садовая-Черногрязская ул… ]
- ↑ [um.mos.ru/houses/2377/ Усадьба Лукутиных — Старинные дома Москвы — Узнай Москву ]
- ↑ [www.oldmos.ru/old/photo/view/12730 Фотография — Грохольский переулок — Фотографии старой Москвы ]
- ↑ [www.oldmos.ru/old/photo/view/30428 Фотография — Сокольники, дача Е. К. Егорова — Фотографии старой Москвы ]
Литература
- Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А.В.Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 243— 244. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.
Ссылки
- [print.biografija.ru/?id=127567 Ушаков Пётр Анисимович] Статья на сайте biografija.ru
- Документы П. А. Ушакова хранятся в семейном архиве, а также в ЦГАЛИ: Фонд / 680 / Опись / ф. 680 оп. 2 /, Фонд / 2466 / Опись / ф. 2466 оп. 5 /
Отрывок, характеризующий Ушаков, Пётр Анисимович
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
