Тиллих, Пауль

Пауль Йоханнес Тиллих
Paul Johannes Tillich
Дата рождения:	20 августа 1886(1886-08-20)
Место рождения:	Штарцеддель, Пруссия, Германская империя
Дата смерти:	22 октября 1965(1965-10-22) (79 лет)
Место смерти:	Чикаго, США
Язык(и) произведений:	английский, немецкий
Направление:	диалектическая теология, теология культуры
Награды:	Мессенджеровские лекции (1957)

Пауль Йоханнес Ти́ллих (нем. Paul Johannes Tillich; 20 августа 1886, Штарцеддель, Пруссия, Германская империя — 22 октября 1965, Чикаго, США) — немецко-американский протестантский теолог и философ-экзистенциалист, представитель диалектической теологии. Считается одним из наиболее влиятельных теологов XX века. В отличие от Карла Барта и др., стремился к созданию универсальной «теологии культуры». Известен по своим работам «Мужество быть» (1952) и «Динамика веры» (1957), рассматривающих вопросы теологии современной культуры и адресованные широкому кругу читателей. Как теолог наиболее известен своим главным трёхтомным трудом «Систематическая теология» (1951—1953), раскрывающим «метод корреляции», с помощью которого Тиллих стремился истолковать христианские символы откровения в качестве ответов на вопросы человеческого существования, ранее поднятых экзистенциализмом.

Биография

Родился 20 августа 1886 года в небольшом селении Штарцеддель в провинции Бранденбург Германской империи (ныне территория Польши) в семье консервативного лютеранского пастора Евангелической государственной церкви старших Провинций Пруссии Йоханнеса Тиллиха и либеральной Матильды Дёрсилен происходившей из Рейнской области. Он был старшим из трёх детей и имел двух сестёр: Йоханна (1888—1920) и Элизабет (род. 1893). Когда Паулю было 4 года его отец стал суперинтендентом диоцеза Бад-Шонфлиз. Здесь он учился в начальной школе. В 1898 году Тиллих продолжил обучение в гимназии города Кёнигсберг в Ноймарке. Здесь он испытывал глубокое одиночество, преодолевать которое ему помогало чтение Библии. Учась в школе, он испытал на себе влияние идей гуманизма.

В 1900 году Йоханнеса перевели в Берлин, и в следующем году Пауль пошёл учиться в местную школу, которую окончил в 1904 году. В сентябре 1903 года в возрасте 17 лет Пауль потерял мать, умершую от рака. Тиллих в разные годы учился в нескольких университетах Германии — в 1904 году поступил в Берлинский университет, в 1905 году в Тюбингенский университет, в 1905—1907 годах учился в Университете Галле.

Начало карьеры

В 1911 году Тиллих получил учёную степень доктора философии в Бреслауском университете, а в 1912 году стал лиценциатом теологии в Университете Галле.

В 1912 году стал пастором Евангелической церкви Германии в провинции Бранденбург.

В 1914 году женился на Маргарите («Грети») Вивер (1888—1968). В октябре, после начала Первой мировой войны, Тиллих служил в армии капелланом. В 1919 году Пауль и Грета развелись после того, как было установлено, что ребёнок рождён не от Тиллиха. Тогда же он встретил Ханну Вернер-Готтшоу, которая в 1924 году вышла за него замуж и родила ребёнка.

В 1919—1924 годах преподавал в качестве приват-доцента теологии в Берлинском университете.

В 1924—1925 годах был профессором теологии в Марбургском университете, где начал создавать свою систематическую теологию. В 1925—1929 годах — профессор теологии в Высшем техническом училище Дрездена и Лейпцигском университете, а в 1929—1933 годах — Франкфуртского университета.

Американский период

Летом 1933 года Германию посетил Рейнгольд Нибур, предложивший Тиллиху преподавать в Нью-Йоркской объединённой теологической семинарии. Смена страны повлекла за собой и смену языка с немецкого на английский, на котором Тиллих публикует свою трёхтомную монографию «Систематическая теология». В семинарии он преподает в 1933—1955 годах в качестве приглашённого профессора философии религии. В 1933—1934 годах он также преподаёт в качестве приглашённого лектора в Колумбийском университете. В 1937 году Тиллих заключил пожизненный контракт с семинарией, а в 1940 году стал профессором философской теологии и получил американское гражданство. Он также входил в кружок христиан-социалистов, сложившийся вокруг Нибура.

В Объединённой теологической семинарии Тиллих сделал себе имя, опубликовал ряд трудов, где изложил свою синтетическую протестантскую теологию и философию экзистенциализма. В 1936 году вышла в печати монография «О границе», в 1948 году сборник эссе «Протестантская эра», в тот году вышел его сборник проповедей «Встряска оснований». Благодаря последней публикации Тиллих приобрёл значительную аудиторию, какой до это никогда не имел. Но самым значительным из всех произведений стала трёхтомная «Систематическая теология», которая принесла Тиллиху всеобщее признание в научном мире, а также монография «Мужество быть». После выхода первого тома «Систематической теологии» Тиллих получил приглашение читать в 1953—1954 годах престижные Гиффордские лекции в Абердинском университете. Позднее этот трёхтомник был назван «его шедевром» в биографии Тиллиха, написанной Пауксом на основе лекций Дуайта Х. Терри.

В 1955 году Тиллих перешёл в Гарвардскую школа богословия, где стал одним из пяти Университетских профессоров — высшее профессорское звание Гарвардского университета.

В 1961 году Тиллих стал одним из основателей Общества искусств, религии и современной культуры, с которой связал всю свою жизнь. В это же время им были опубликованы два оставшихся тома «Систематической теологии».

Мировоззрение

Для Тиллиха характерно тяготение к интимно-индивидуальному сопереживанию основ культуры. Такое переживание неизбежно ведёт к абсолютным ценностным измерениям бытия, в пределе — к опыту постижения святыни и Бога. Духовная драма современного человека заключается, по его мнению, в утрате системы абсолютных ценностей, в потере Бога. Бога нельзя искать как какую-либо «вещь», он не существует как некая «небесная личность». Бог — это в конечном счёте подлинные основы «моего» существования, «моя» истинная сущность. Грех, по Тиллиху, не есть нарушение внешних законов и заповедей; в нём человек теряет себя, а осознаёт потерю в ситуации страха и отчаяния. Образом «нового бытия», преодолевающего демонические механизмы социального и личного отчуждения, выступает у Тиллиха Иисус Христос.

Память

В честь Пауля Тиллиха в Нью-Хармони (Индиана, США) установлен его бюст, изготовленный скульптором Джеймсом Росати.

Сочинения

• The Religious Situation, 1925 (Die religiose Lage der Gegenwart)
• The Interpretation of History, 1936
• The Protestant Era, 1948
• The Shaking of the Foundations, 1948
• Systematic Theology, 1951-63 (в трех томах)
• The Courage to Be, 1952
• Love, Power, and Justice, 1954
• Biblical Religion and the Search for Ultimate Reality, 1955
• The New Being, 1955,
• Dynamics of Faith, 1957
• Christianity and the Encounter of the World Religions, 1963
• The Eternal Now 1963
• My Search for Absolutes, 1967 (посмертное издание)

Публикации на русском языке

• Тиллих, Пауль. [www.verigi.ru/?book=196 Избранное. Теология культуры] — М.: Юрист, 1995. — 480 с. — ISBN 5-7357-0021-9.
• Тиллих, П. Систематическое богословие. — В 2-х тт. — СПб., 1998.
• Тиллих, П. Систематическая теология. Т. 1—2. — М.; СПб.: Университетская книга, 2000. — (Книга света). — ISBN 5-7914-0053-8 (ошибоч.).
• Тиллих, П. Систематическая теология. Т. 3. — М.; СПб.: Университетская книга, 2000. — (Книга света). — ISBN 5-7914-0008-2 (ошибоч.).
• Тиллих, П. Кто я такой? (Автобиографическое эссе) // Вопросы философии. — 2002. — № 3. — С. 160—172.
• Тиллих, Пауль. Мужество быть. — М.: Модерн, 2011. — 240 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-94193-020-3.
• Тиллих, Пауль. Любовь, сила и справедливость. — М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2015. — 128 с. — (Книга света). — 1000 экз. — ISBN 978-5-98712-510-6.
• Тиллих, Пауль. Избранное. Теология культуры. — М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2015. — 352 с. — (Книга света). — 1000 экз. — ISBN 978-5-98712-511-3.
• Тиллих, Пауль. Избранное. Потрясение оснований. — М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2015. — 352 с. — (Книга света). — 500 экз. — ISBN 978-5-98712-512-0.

Литература

• Кроссер, П. «Теология кризиса» Пауля Тиллиха // Вопросы философии. — 1968. — № 10. — С. 78—83.
• Лезов, С. В. Теология культуры Пауля Тиллиха // Тиллих П. Избранное. Теология культуры. — М., 1995. — С. 461—471.
• Зоткина, О. Я. «И этому испытанию никогда не приходит конец…» // Тиллих, П. Систематическая теология. — М.—СПб., 2000. — Т. 3. — C. 381—398.
• Райхельт, Ш. Пауль Тиллих // Николай Бердяев в Германии 1920—1950. Исследование по истории влияния // Coincidentia oppositorum. От Николая Кузанского к Николаю Бердяеву. СПб, 2010, 411—413 // 397—426.
• Пименов, С. С. Доктор Пауль Тиллих: О традиции, новизне и богословском усилии. М.: Изд-во ПСТГУ, 2013. — 424 с.

Ссылки

• Пауль Тиллих: тематические медиафайлы на Викискладе
• [www.razvivaysja.narod.ru/Muzhestvo.html Пауль Тиллих, «Мужество быть»]
• [altrea.narod.ru/tillich/vera01.html Пауль Тиллих, «Динамика веры»]
• [reformed.org.ua/2/628/Bintsarovskyi Видео-лекция о Пауле Тиллихе]

Отрывок, характеризующий Тиллих, Пауль

– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.