Тольятти, Пальмиро

Пальмиро Тольятти
Palmiro Togliatti
Дата рождения:	26 марта 1893(1893-03-26)
Место рождения:	Генуя, Королевство Италия
Дата смерти:	21 августа 1964(1964-08-21) (71 год)
Место смерти:	Гурзуф, Крымская область, УССР, СССР
Гражданство:	Королевство Италия Королевство Италия→Италия Италия
Партия:	Итальянская социалистическая партия (1914–1921), Итальянская коммунистическая партия (после 1921)
Супруга:	Рита Монтагнана (1924–1948; развод) Леонильде Иотти (1948–1964)

Пальми́ро Мике́ле Нико́ла Толья́тти (итал. Palmiro Michele Nicola Togliatti ; 26 марта 1893, Генуя — 21 августа 1964, Гурзуф, Крымская область, Украинская ССР, СССР) — генеральный секретарь Итальянской коммунистической партии. Псевдоним — Эрколи (итал. Ercoli).

Биография

Родился в семье учителей. Младший брат итальянского математика Эудженио Джузеппе Тольятти. По окончании лицея в 1911 поступил в Туринский университет, в 1915 окончил юридический факультет университета. В 1914 вступил в Итальянскую социалистическую партию. Во время Первой мировой войны два года служил в армии, затем демобилизован по болезни. Вернувшись в Турин, поступил на философский факультет университета, но затем полностью посвятил себя политической деятельности. После войны участвовал в группе вокруг газеты Антонио Грамши «Новый порядок» (итал. L’Ordine Nuovo) в Турине.

Участвовал в создании коммунистической партии Италии. В 1923—1925 дважды арестовывался, в тюремном заключении находился около 8 месяцев. В 1926 был представителем ИКП при Исполнительном комитете Коммунистического интернационала (ИККИ) в Москве. В 1928 стал членом Президиума ИККИ.

После ареста Грамши в 1926 стал лидером компартии и оставался на этом посту до своей смерти. В начале 1927 уехал из Москвы и возглавил заграничный центр ИКП во Франции. В 1927—1934 неоднократно выезжал в Швейцарию, Бельгию, организовывал работу ИКП в эмиграции. В 1935—43 член Президиума и Секретариата ИККИ. В 1937—39 в период Гражданской войны по поручению ИККИ работал в Испании по оказанию помощи испанским коммунистам. В 1939 вновь возглавил заграничный центр ИКП во Франции. В сентябре 1939 был арестован в Париже, пробыл в заключении до 1940.

В 1940—1944 годах жил в СССР, выступал по московскому радио (вещание на Италию) под псевдонимом Марио Корренти; в марте 1944 года вернулся в Италию, основал журнал «Ринашита»; стал вдохновителем политики национального единства в борьбе за изгнание немецко-нацистских войск, оккупировавших Италию в 1943 году.

Под его руководством компартия Италии совершила так называемый «Салернский поворот» — поворот партии к поддержке демократических реформ в Италии и отказ от вооружённой борьбы за социализм. Это также означало разоружение партизан, поддерживавшихся коммунистами. В 1944—1946 в правительствах П. Бадольо, И. Бономи, Ф. Парри и А. Де Гаспери занимал посты министра без портфеля, затем министра юстиции и заместителя премьер-министра.

Под руководством Тольятти компартия Италии стала самой крупной партией в Италии и самой большой неправящей коммунистической партией в Европе. После парламентских выборов 1946 года Компартия Италии заняла третье место (около 19 % голосов) и получила 104 места в Учредительном собрании. Хотя в дальнейшем представители компартии и не входили в правительство, партия была у власти во многих муниципалитетах и обладала большим влиянием в обществе. Его заместителями были Луиджи Лонго и Пьетро Секкья.

В 1946—1947 депутат Учредительного собрания. С 1948 депутат парламента, председатель парламентской группы ИКП, с ноября 1949 вице-председатель Комиссии по иностранным делам палаты депутатов.

14 июля 1948 был тяжело ранен тремя пулями в результате покушения, совершённого антикоммунистически настроенным студентом, имевшим психические проблемы.

Тольятти последовательно выступал за дружбу с Советским Союзом. В августе 1964 года Тольятти находился на отдыхе и лечении в Крыму. Во время посещения детского лагеря «Артек» потерял сознание и вскоре умер. Гроб с телом Тольятти в Италию сопровождала советская партийная делегация во главе с Леонидом Брежневым, который уже через два месяца встал во главе КПСС и государства. На церемонии прощания в Риме Брежнев, в частности, сказал: «Товарищ Тольятти удивительно умел сочетать глубокую разработку важнейших проблем рабочего движения с большой пропагандистской работой, кропотливой организаторской деятельностью. Он всегда был тесно связан с массами, находился в центре политической борьбы». Эти тёплые слова, которые по достоинству оценили посланцы европейских компартий, резко контрастировали с пренебрежительным отношением к европейским коммунистам со стороны Хрущёва, который даже не повидался с Тольятти за время его поездки в СССР.

25 августа 1964 года Пальмиро Тольятти похоронен в Риме, в последний путь его провожали на многотысячной церемонии представители коммунистических партий Италии, Франции, Испании, СССР и других стран.

Личная жизнь

В первом браке (1924–1948) с Ритой Монтагнана родился сын Альдо (1925–2011).

В 1948 развёлся и женился на депутате парламента от ИКП Леонильде Иотти, занимавшей в 1979—1992 годах должность председателя палаты депутатов парламента Италии. Ими была удочерена Мариза — младшая сестра погибшего в 1950 году рабочего.

Память

• 28 августа 1964 года Президиум Верховного Совета РСФСР постановил: Переименовать город Ставрополь Куйбышевской области в город Тольятти.
• Именем Пальмиро Тольятти названа школа №23 г. о. Тольятти и её музей

• Имя Пальмиро Тольятти в 1964―1992 носил Ленинградский инженерно-экономический институт.
• Имя Пальмиро Тольятти увековечено в названии улиц городов бывшего СССР Екатеринбург, Набережные Челны, Таганрог, Пятигорск, Новокузнецк, Николаев, Черновцы, Ялта, Алексеево-Дружковка, а также улиц в Болонье, в тосканском городке Совильяна (Sovigliana) и проспекта в Риме.
• Имя Пальмиро Тольятти увековечено в названии посёлка в Киргизии.
• Пансионат им. Пальмиро Тольятти в пос. Курпаты под Ялтой, в Крыму.

См. также

• Джерманетто, Джованни

Ссылки

• [www.8482.ru/article/kto-takoi-palmiro-tolyatti Кто такой Пальмиро Тольятти?]
• [www.biogr.ru/biography/?id_rubric=13&id=1667 Собрание биографий — Биография Тольятти Пальмиро]

Отрывок, характеризующий Тольятти, Пальмиро

В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.