Пролетарская литература (журнал)
| Пролетарская литература | |
| Специализация: |
литературно-критический |
|---|---|
| Периодичность: |
двухмесячный |
| Язык: |
русский |
| Учредители: | |
| Издатель: | |
| Страна: | |
| Дата основания: |
1931 |
«Пролетарская литература» (первоначальное название «РАПП») — журнал марксистско-ленинской литературной теории и практики, орган ВОАПП. Выходил один раз в два месяца в Москве в 1931—1932 годах.
Сначала был органом РАПП (и носил название «РАПП»), а с № 4 стал органом ВОАПП и был переименован в «Пролетарскую литературу». Основан взамен журнала «На литературном посту», который был переориентирован на руководство движением литударников. Вёл борьбу за «ленинский этап в литературоведении», критиковал эстетику Плеханова.
В редколлегию «РАПП» входили Л. Авербах, А. Афиногенов, М. Гельфанд, С. Динамов, В. Ермилов, Г. Корабельников, М. Серебрянский, Е. Трощенко и А. Фадеев. В обновлённый состав редколлегии «Пролетарской литературы» вошли Л. Авербах, А. Афиногенов, Л. Бенде, Б. Буачидзе, Н. Дабагян, С. Динамов, В. Ермилов, В. Коваленко, М. Лузгин, И. Микитенко, М. Серебрянский, Г. Корабельников, А. Фадеев и Б. Ясенский.
Журнал был закрыт в связи с ликвидацией РАПП в 1932 году. Всего вышло шесть номеров (в том числе два сдвоенных, 5/6 за 1931 и 1/2 за 1932).
Напишите отзыв о статье "Пролетарская литература (журнал)"
Литература
- Шевцова Л. К., Белая Г. А. Журналы «РАПП» и «Литература и искусство» // Очерки истории русской советской журналистики (1917—1932). — М.: Наука, 1966. — С. 429—436.
Ссылки
- [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le9/le9-3071.htm «Пролетарская литература»] — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939
Отрывок, характеризующий Пролетарская литература (журнал)
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
