Останкино (телерадиокомпания)

Российская государственная телевизионная и радиовещательная компания (РГТРК) «Останкино» — государственная телерадиокомпания, существовавшая в России с 27 декабря 1991 года по 12 октября 1995 года.

История

Радиокомитет СССР (1931—1933)

10 сентября 1931 года 1-я, Европейская, Французская, Английская программы Всесоюзного радио были выделена в рамках НКПТ СССР во Всесоюзный комитет по радиовещанию НКПТ СССР. 1 октября 1931 года он на средних волнах в Москве центральную программу телевидения. К 1933 году на коротких волнах была запущена Испанская программа.

Радиокомитет СССР (1933—1949)

31 января 1933 года Всесоюзный комитет по радиовещанию был выведен из подчинения Народного комиссариата почт и телеграфов и переименован во Всесоюзный комитет по радиофикации и радиоинформации (Радиокомитет СССР), вещание центральной программы радио было распространено на все регионы, была также запущена его версия на средних волнах. В марте 1939 году Центральное телевидение в Москве и Московской области начало вещать на метровых волнах, а 1 апреля 1941 года вещание телевидения на средних волнах было прекращено. 1 июля 1940 года на коротких волнах была запущена азиатская программа а к 1941 году была запущена Португальская программа, 10 марта 1945 года Радиокомитет СССР в Москве на средних волнах запустил 2-ю программу Всесоюзного радио, а 4 сентября 1948 года он же в Москве на средних волнах запустил 3-ю программу Всесоюзного радио.

Радиокомитет СССР (1949—1953)

В 1949 году Радиокомитет СССР был реорганизован в Комитет радиоинформации при СМ СССР (Радиокомитет СССР), Международное Московское радио было выведено в Комитет по радиовещанию при СМ СССР.

Радиоуправление СССР (1953—1957)

В 1953 году Радиокомитет СССР был реорганизован в Главное управление радиоинформации Министерства культуры СССР (Радиоуправление СССР), Комитет по радиовещанию при СМ СССР в Главное управление радиовещания Министерства культуры СССР. 14 февраля 1956 года Радиоуправление СССР в Москве и Московской области запустило Московскую программу ЦТ.

Гостелерадио СССР (1957—1978)

16 мая 1957 года Главное управление радиоинформации было выведено из Министерства культуры и реорганизовано в Государственный комитет по радиовещанию и телевидению при Совете Министров СССР (Гостелерадио СССР), Главное управление радиовещания было переименовано в Главное управление радиовещания на зарубежные страны, выведено из Министерство культуры и передано созданному в этом же году Комитету по культурным связям с зарубежными странами, но уже в 1959 году оно было выведено из состава этого комитета и включено в Гостелерадио СССР. 15 октября 1957 года на одной частоте с 1 программой Всесоюзного радио Гостелерадио СССР запустило в Московской области Московскую областную, а в Москве — Московскую программу Всесоюзного радио Во второй половине 1950-х — первой половине 1960-х годов вещание 1-я программы ЦТ на метровых, вещание 2-й программы Всесоюзного радио на средних волнах и через проводное вещание, и вещание 1-й и 2-й программ на ультракоротких волнах было распространено на всю европейскую часть территории СССР а к 2 ноября 1967 года — на всю территорию СССР. 1 августа 1960 года Гостелерадио СССР на ультракоротких и средних волнах в Москве запустила 4-ю программу Всесоюзного радио, а 15 апреля 1963 года на коротких волнах в направления всех континентов русскоязычную программу 5-ю программу Всесоюзного радио, 1 августа 1964 года 2-я программа Всесоюзного радио была переименована в «Маяк». 29 марта 1965 года оно же на метровых волнах в Москве запустило Образовательную программу ЦТ, а 4 ноября 1967 года — 4-ю программу ЦТ, по которому в основном показывались повторы передач 1-й программы ЦТ.

Гостелерадио СССР (1978—1991)

5 июля 1978 года Гостелерадио СССР было переименовано в Государственный комитет СССР по телевидению и радиовещанию (Гостелерадио СССР). В середине 1970-х вещание Московской программы ЦТ и 3-я программу Всесоюзного радио также было распространено на всю территорию СССР. 1 января 1982 года ЦТ Четвёртая программа была переведена на второй канал и став Второй программой ЦТ, Московская программа ЦТ была переведена на третий канал, её вещание было ограничено территорией Москвы, Московской и некоторыми прилегающими к ней областей, ЦТ Образовательная программа была переведена на четвёртый канал. В октябре 1978 года Гостелерадио СССР на коротких волнах запустил радиостанцию «Английская всемирная программа». 1 января 1989 года 5-я программа Всесоюзного радио стала называться «Всемирная русская служба», Английская всемирная программа — «Английская всемирная служба», Испанская программа — Испанская служба, Португальская программа — «Португальская служба», Европейская программа — «Европейская служба», Азиатская программа — «Азиатская служба». В конце 1980-х 1-я программа Всесоюзного радио стала называться Радио-1, 3-я программа — «Юность», 4-я программа — «Орфей», Московская областная программа в Радио Подмосковья.

Гостелерадио СССР (8 февраля — 27 декабря 1991 года)

8 февраля 1991 года Гостелерадио СССР было реорганизовано во Всесоюзную государственную телерадиокомпанию (Гостелерадио СССР). Зимой 1991 года вечерние часы на частотах 2-й программы Всесоюзного радио, а 13 мая вечерние часы на 2 телеканале были переданы ВГТРК. 27 августа Леонид Кравченко из-за колебаний по вопросу неподдержки ГКЧП был смещён с должности, а на следующий день Председателем Гостелерадио СССР назначается Егор Яковлев, Генеральным директором — Эдуард Сагалаев. Общесоюзная программа «Время» была закрыта, вместо нее стала выходить передача «ТВ-Информ». 16 сентября вторая канал телевидения и частоты Радио-1 были переданы ВГТРК, повторы программ первой программы были переведены на ещё не занятый дневной эфир четвёртой программы, Радио-1 — на частоты «Юности», «Юность» на свободные частоты, вещание её стало доступно только в Москве. Осенью 1991 года Московская программа ЦТ и Московская программа Всесоюзного радио были выделены во Российскую московскую телерадиокомпанию «Москва» (РМТК «Москва»).

РГТРК «Останкино» (1991—1996)

27 декабря 1991 года Гостелерадио СССР было реорганизовано Российскую государственную телерадиокомпанию «Останкино» (РГТРК «Останкино»). 6 июля 1992 года утренние и дневные будничные часы четвёртого канала были переданы ВГТРК. Летом 1992 года Эдуард Сагалаев покинул занимаемую им должность в связи с избранием его президентом Московской независимой вещательной корпорации. Вместо него Генеральным директором Российской государственной телевизионной и радиовещательной компании стал Игорь Малашенко, являвшийся до этого политическим директором телекомпании.

31 октября 1992 года Совет Безопасности Российской Федерации принял решение о введении цензуры на информацию об осетино-ингушском конфликте. Председателю Российской государственной телерадиокомпании «Останкино» Егору Яковлеву и Министру печати и массовой информации Михаилу Полторанину было предписано принять меры по недопущению в СМИ, в телерадиовещании любых сообщений, провоцирующих эскалацию вооруженного конфликта. 23 ноября 1992 года 1 канал Останкино показал сюжет посвящённый осетино-ингушскому конфликту, который по мнению Председателя Верховного Совета Северной Осетии Ахсарбека Галазова в передаче дана проингушская, то есть «односторонняя», оценка конфликта. 24 ноября 1992 года Егор Яковлев были смещёны со своей должности. Исполняющим обязанности председателя Российской государственной телевизионной и радиовещательной компании «Останкино» стал Игорь Малашенко, совмещая эту должность с должностью генерального директора телекомпании. 11 января новым Председателем Российской государственной телерадиокомпании «Останкино» становится Вячеслав Брагин. Для «борьбы с коррупцией и наведения порядка» в Останкино создаётся специальное управление, которое начинает административными методами вмешиваться в творческий процесс. 2 марта Игорь Малашенко ушёл с этой должности сочтя неприемлемым для государственного телевидения поддержку «лишь одной политической группировки, пусть даже и с самым демократическим названием» («Демвыбор») и лишь одной ветви власти — исполнительной, и вскоре стал президентом и генеральным директором телекомпании НТВ. Вместе с ним ушла часть журналистов. Новым Генеральным директором РГТРК «Останкино» стал Кирилл Игнатьев, выступивший против создания негосударственной телекомпании НТВ. 3 октября 1993 года в связи с попыткой захвата телевизионного технического центра 1 канал Останкино и 4 канал Останкино прекратили вещание до утра следующего дня. Во время предвыборной кампании на 1 канале Останкино было предоставлено неограниченное коммерческое время в эфире председателю Либерально-Демократической Партии России Владимиру Жириновскому. 16 декабря 1993 года Вячеслав Брагин был смещён с поста Председателя Российской Государственной Телерадиокомпании «Останкино».

7 октября 1993 года Радио Подмосковья было выделено в Государственную радиокомпанию «Радио Подмосковья». 22 декабря 1993 года Всемирная английская, французская, испанская, португальская, европейская и азиатская службы были выделено в Российскую государственную радиокомпанию «Голос России» (РГРК «Голос России»). 17 января 1994 года вечерние часы на 4-м канале были переданы Телекомпании «НТВ». 1 апреля 1995 года первый телеканал перешёл Общественному российскому телевидению, а РГТРК «Останкино» стало одним из производителей передач для него. 12 октября РГТРК «Останкино» было ликвидировано.

Телеканалы и радиостанции

Общенациональные телеканалы

• 1-й канал Останкино (До 31 марта 1995 года)
• Общественное Российское Телевидение (владел 9 % акций и замещал ряд редакций в первые месяцы существования канала)

Были доступны через эфирное телевидение на МВ (SECAM 1 канал) во всех регионах. Вещал 17 часов по будням.

Региональные телеканалы

• 4-й канал Останкино
• Московский телевизионный канал, Петербург — Пятый канал и другие региональные государственные телерадиокомпании (до 1992 года)

Были доступны через эфирное телевидение на МВ (SECAM 3-й и 4-й каналы) в Москве. Вещал 16 часов по будням.

Общенациональные радиостанции

• Радио-1
• Маяк

Были доступны на СВ и УКВ и через проводное радио во всех регионах. Радио-1 вещала 17 часов по будням, Маяк — круглосуточно.

Региональные радиостанции

• Юность
• Орфей

Были доступны на СВ и УКВ в Москве. Вещали 16 часов в день.

Международные радиостанции

• Всемирная русская служба

Была доступна во всех регионах мира на КВ. Вещала 8 часов в день.

• Всемирная английская служба (до 1993 года) (до 1993 года)

Была доступна в Великобритании, США, Канаде, англоязычных государствах Африки, Индии на КВ. Вещала 15 часов в день.

• Французская служба (до 1993 года)

Была доступна во Франции, Бельгии, Швейцарии, Канаде, Гаити, франкоязычных государствах Африки на КВ. Вещала 4 часа в день.

• Испанская служба (до 1993 года)

Была доступна в Испании и Латинской Америке на КВ. Вещала 2 часа в день.

• Португальская служба (до 1993 года)

Была доступна в Португалии, Бразилии и португалоязычных государствах Африки через КВ

• Европейская служба (до 1993 года), на итальянском, датском, шведском, норвежском, польском, чешском, словацком, венгерском, румынском, болгарском, сербском, албанском, греческом и турецком языках.

Была доступна в Северной, Восточной и Центральной Европе через КВ. Вещала 7 часов в день.

• Азиатская служба (до 1993 года), на китайском, японском, корейском, вьетнамском, фарси, пушту, дари, хинди, арбском.

Была доступна в Азии через КВ.

Издания

• Журнал «Телевидение и радиовещание»

Руководители

Председатели

• Егор Яковлев (1991—1992)
• Игорь Малашенко (1992—1993) (и. о.)
• Вячеслав Брагин (1993)
• Александр Яковлев (1993—1995)

Генеральные директора

• Эдуард Сагалаев (декабрь 1991 — июль 1992 года)
• Игорь Малашенко (июль 1992 года — 2 марта 1993 года)
• Кирилл Игнатьев (февраль — апрель 1993 года)
• Олег Слабынько (апрель — сентябрь 1993 года)

Первые заместители Председателя

• Игорь Малашенко (1992)
• Валентин Лазуткин (1993—1995)
• Григорий Шевелёв (1995)

Структура

РГТРК «Останкино» возглавлялось председателем, назначавшимся Президентом России. Председатель РГТРК «Останкино» имел несколько заместителей, один из которых курировал телевидение, один — радиовещание.

РГТРК «Останкино» имело тематические отделы — «студии» во главе с собственными директорами и части студий соответствовали творческо-производственные объединения (ТПО):

• Главная дирекция программ телевидения, координировала работу телевизионных студий
• Главная дирекция программ внутреннего радиовещания, координировала работу радиовещательных студий
• Главная дирекция программ радиовещания на зарубежные страны (ТПО «Международное московское радио»), координировала работу иновещательных студий (до 1993 года)
• Информационное телевизионное агентство, производило новости, выходившие на 1-й программе, информационную программу «Норма», выходившую в 1991—1994 гг. на 4-й программе, аналитические программы «Итоги» в 1992—1993 гг., «Новости плюс» в 1994—1995 гг. и в «Воскресенье» 1994—1996 гг., совместно с телекомпанией ВИD актуальное интервью «Час пик», актуальный комментарий «Nota bene» в 1994—1995 гг., совместно с телекомпанией REN-TV и Общественным российским телевидением — актуальный комментарий «Версии» в 1994—1995 гг., утреннюю программу «Утро», выходившую на 1-й программе, директора: Борис Непомнящий (1991—1995), Аркадий Евстафьев (1995—1996), главные редакторы Олег Добродеев (1991—1993), Олег Точилин (1993—1996)
• Студия информационных программ радиовещания (ТПО "Студия «Радио 1»)
• Студия публицистических программ телевидения (ТПО «Публицист»), директора: Ольвар Какучая (с 1994)
• Студия общественно-политических программ телевидения (ТПО «Политика»)
• Студия кинопрограмм, директор — Владимир Шмаков, главный редактор — Владилен Арсеньев (май 1992—1993)
• Студия музыкальных и развлекательных программ телевидения
• Студия музыкальных и развлекательных программ радиовещания
• Студия молодёжных программ телевидения (ТПО «Эксперимент»), директора: Александр Пономарёв (1992—1993), Андрей Разбаш (с 1993) и ТПО «Новая студия» производила совместно с телекомпанией «Авторское телевидение» ряд программ, выходивших преимущественно на 4 программе, директор: Анатолий Малкин (с декабря 1991 года), главные редакторы: Иван Кононов (1991—1994), главный режиссёр: Дмитрий Дибров (5 ноября 1992—1994))
• Студия детских и юношеских программ телевидения
• Студия спортивных программ, директор — Сергей Кононыхин (1992—1995)
• Студия научно-популярных и просветительских программ (ТПО «Резонанс»), производила программы «В мире животных», «Клуб путешественников», «Очевидное — невероятное» и др.
• Студия литературно-художественных программ телевидения (ТПО «Студия Искусство»)
• Студия литературно-драматических программ телевидения
• Студия международных программ и видеообмена (ТПО «Студия М»), директора: Александр Любимов (февраль — август 1992), Владимир Сухой (сентябрь 1992 — июль 1994)

Тематические студии делились на отделы, во главе с начальниками отделов, отделы делились на редакции программ, во главе с шеф-редакторами, ТПО делились на главные редакции.

Кроме того РГТРК «Останкино» имела ряд других производственных структур:

• «Союзтелефильм»
• «Совтелеэкспорт»
• Государственный симфонический оркестр телевидения и радиовещания
• Большой детский хор
• Гостелерадиофонд
• Государственный дом радиовещания и звукозаписи

Программы

Информационные

• Новости, вечерний выпуск которых назывался с декабря 1994 года — Время
• Итоги (1992—1993)
• Воскресенье (1993—1995)
• Новости плюс (1994—1995)
• Nota bene (1994—1995)
• Час пик (производство ВИD) (совместное производство ТВ «Останкино» и ТК «ВИD»)
• Утро

Общественно-политические и публицистические

• Тема (производство ВИD)
• Мужчина и женщина (производство АТВ)
• Взгляд (производство ВИD)
• Пресс-клуб (производство АТВ)
• Мы (производство АТВ)
• ДА (производство ВИD)
• Человек недели (производство ВИD)
• Человек и закон (производство РГТРК «Останкино»)
• Красный квадрат (производство ВИD)
• Если… (производство АТВ)
• В городе N (телепрограмма) (производство РГТРК «Останкино»)
• Beau Monde (производство АТВ)
• Шоу биржа (производство ВИD)

Музыкальные и развлекательные

• Поле чудес (производство ВИD)
• Киностеп (производство АТВ)
• L-клуб (производство ВИD)
• Как стать богатым
• Счастливый случай (производство РГТРК «Останкино»)
• МузОБОЗ (производство ВИD)
• Новые обыватели (производство АТВ)
• Ночь, улица, фонарь, тусовка
• Площадка обоза (производство ВИD)
• Поп-культура (производство АТВ)
• В мире джаза
• 50x50 (производство РГТРК «Останкино» и ТПФ «50x50»)

Детские

• До 16 и старше
• Марафон‐15
• Спокойной ночи, малыши! (производство РГТРК «Останкино» совместно с телекомпаниями ВИD и «Класс!»)
• Зов джунглей
• «Зазеркалье» ( «В гостях у сказки»)

Научно-популярные и просветительские

• Очевидное — невероятное (производство АНО "Телекомпания «Очевидное-невероятное»)
• В мире животных (производство РГТРК «Останкино»)
• Клуб путешественников (производство РГТРК «Останкино»)
• Под знаком «Пи» (производство РГТРК «Останкино»)
• Здоровье (телепередача) (производство РГТРК «Останкино»)
• Непутёвые заметки (производство ВИD)
• СМАК (с 1993) (производство Мастер-TV)
• Автошоу (производство ВИD)

Художественные

• Серебряный шар (с 1994) (производство ВИD)
• В поисках утраченного (с 1994) (производство АТВ)
• Чтобы помнили (с 1995) (производство REN-TV)

См. также

• ЕРТ
• НЕРИТ
• Rai
• RTF
• IBA
• ARD

Источники

• [infopravo.by.ru/fed1991/ch01/akt10120.shtm Указ Президента РФ «О Телерадиокомпании „Останкино“»]
• [www.innovbusiness.ru/pravo/DocumShow_DocumID_55699.html Положение о РГТРК «Останкино»]
• [pravo.levonevsky.org/bazaru09/raspor/sbor43/text43509.htm Распоряжение Правительства РФ «О ликвидации РГТРК „Останкино“»]

Отрывок, характеризующий Останкино (телерадиокомпания)

Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.