Рабоче-крестьянский Красный воздушный флот
| Рабоче-Крестьянский Красный Воздушный флот. РККВФ, Р.К.К.В.Ф.. | |
 Эмблема РВСР | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в | |
| Тип | |
| Дислокация | |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры |
См. Начальники |
Рабоче-Крестьянский Красный воздушный флот (РККВФ) — вспомогательный род войск в составе Красной Армии, сформированный в годы Гражданской войны. Главные задачи: борьба с авиацией противника, разведка, поддержка с воздуха сухопутных войск. Исторически сложилось деление РККВФ на авиацию и воздухоплавание.
Содержание
История создания
В результате окончания Первой мировой войны, демобилизации воздушного флота царской армии в Советской Республике было сохранено 33 авиаотряда (из 97), сосредоточенных в районах Петрограда и Москвы.
Первый красногвардейский авиаотряд был создан на Комендантском аэродроме в Петрограде 28 октября 1917 года, для борьбы с войсками Керенского и Краснова (См. Поход Керенского-Краснова). В дальнейшем по указаниям Петроградского и Московского ВРК начинается формирование других авиаотрядов: «Социалистический», «Революционный», «Красный».
Авиация в Советских Вооруженных Силах стала формироваться в 1918 году, организационно состояла из отдельных авиационных отрядов, входивших в окружные Управления воздушного флота, которые в сентябре 1918 года были переформированы во фронтовые и армейские полевые управления авиации и воздухоплавания при штабах фронтов и общевойсковых армий. В июне 1920 года полевые управления были реорганизованы в штабы воздушных флотов с непосредственным подчинением командующим фронтами и армиями. После Гражданской войны 1917—1923 годов ВВС фронтов перешли в состав военных округов. В 1924 году авиационные отряды ВВС военных округов были сведены в однородные авиационные эскадрильи (по 18—43 самолёта), преобразованные в конце 20-х годов в авиационные бригады. В 1938—1939 годах авиация военных округов была переведена с бригадной на полковую и дивизионную организацию. Основной тактической единицей стал авиационный полк (60—63 самолёта). Авиация РККА, основываясь на основном свойстве авиации — способности наносить противнику быстрые и мощные удары с воздуха на большие расстояния, не доступные для других родов войск. Боевыми средствами авиации являлись самолёты, вооруженные бомбами фугасного, осколочного и зажигательного действия, пушками и пулемётами. Авиация обладала, на тот момент, большой скоростью полета (400—500 и более километров в час), способностью легко преодолевать боевой фронт противника и проникать глубоко в его тыл. Боевая авиация применялась для поражения живой силы и технических средств противника; для уничтожения его авиации и разрушения важных объектов: железнодорожных узлов, предприятий военной промышленности, узлов связи, дорог и т. д. разведывательная авиация имела своим назначением ведение воздушной разведки в тылу противника. Авиация вспомогательного назначения использовалась для корректирования огня артиллерии, для связи и наблюдения за полем боя, для вывоза в тыл больных и раненых, требующих срочной врачебной помощи (санитарная авиация), и для срочной перевозки военных грузов (транспортная авиация). Кроме того, авиация использовалась для переброски войск, оружия и других средств борьбы на большие расстояния. Основной единицей авиации являлся авиационный полк (авиаполк). Полк состоял из авиационных эскадрилий (авиаэскадрилий). Авиаэскадрилья состояли из звеньев.
25 февраля 1941 года — постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О реорганизации авиационных сил Красной Армии».
К началу Великой Отечественной войны 1941—1945 годов авиация военных округов состояла из отдельных бомбардировочных, истребительных, смешанных (штурмовых) авиационных дивизий и отдельных разведывательных авиационных полков. Осенью 1942 года авиационные полки всех родов авиации имели по 32 самолёта, летом 1943 года количество самолётов в полках штурмовой и истребительной авиации было увеличено до 40 самолётов.
Управление РККВФ
В годы Гражданской войны
Среди ведомств и организаций курирующих военно-воздушные силы республики были:
- Авиасовет (избран 1-м Всероссийским съездом работников авиации в августе 1917 года, председатель А. В. Сергеев);
- Бюро комиссаров авиации и воздухоплавания Петрограда (председатель А. В. Можаев);
- Военно-революционный комитет по авиации Московского военного округа (председатель Горшков В. С.);
- военно-революционные комитеты фронтов и армий.
В декабре 1917 года создается специальное Управление воздушного флота, преобразованное 24 мая 1918 года в Главное управление рабоче-крестьянского Красного военно-воздушного флота (Главвоздухфлот). Параллельно создаются Московский, Петроградский, Южный и другие окружные управления воздушного флота. Для руководство военно-воздушными силами непосредственно на фронтах Гражданской войны в сентябре 1918 года создается Полевое управление авиации и воздухоплавания действующей армии (Авиадарм), а также аналогичные управления при штабах фронтов и армий.
После принятия декрета СНК об организации РККА 15(28) января 1918 года началось создание добровольческих авиаотрядов, которые совместно с красногвардейцами, революционными солдатами и матросами участвовали в борьбе за установление Советской власти в стране и подавлении первых контрреволюционных выступлений. С переходом летом 1918 года к строительству регулярной Красной Армии в РККВФ началось упорядочение формирования и боевого использования частей, ликвидация различия в их структуре, выработка единых штатов. В качестве основной организационной единиц в РККВФ были приняты авиационный отряд в 6 самолетов и одностанционный воздухоплавательный отряд. 3—4 авиаотряда объединялись в авиационные дивизионы. В целях массирования авиации на решающих направлениях боевых действий создавались временный соединения — авиационные группы. Первые 9 авиаотрядов новой организации в августе 1918 года были направлены на Восточный фронт. К концу года их число возросло до 50. В 1918—19 годах была организационно оформлена истребительная авиация противовоздушной обороны Москвы, Петрограда, Тулы, Кронштадта, Саратова.
По решению РВСР от 25 марта 1920 года образовано Управление снабжения РККВФ; Полевое управление авиации и воздухоплавания преобразовано в Штаб воздушного флота, морская авиация (14 гидроотрядов, 4 гидродивизиона, около 80 самолётов) объединена с сухопутной. В августе 1921 года Управление снабжения и Штаб воздушного флота влились в Главвоздухофлот, которое с этого времени стало единым органом руководства авиацией Сов. Республики.
Научно-исследовательские учреждения
В годы Гражданской войны
Были созданы первые авиационные научно-исследовательские учреждения: Летучая лаборатория (март 1918), Центральный аэрогидродинамический институт (дек. 1918), научно-опытный аэродром (сент. 1920). В строительство советской авиации активно включились выдающиеся учёные и конструкторы: Н. Е. Жуковский, К. Э. Циолковский, Ф. А. Цандер, С. А. Чаплыгин, В. П. Ветчинкин, Н. А. Рынин, А. Н. Туполев, Н. Н. Поликарпов, Д. П. Григорович.
Личный состав и подготовка кадров
В годы Гражданской войны
На первоначальном этапе основу личного состава РККВФ составили вступившие в него революционно настроенные лётчики-офицеры, лётчики-солдаты, мотористы. В то же время началась подготовка лётчиков в Московской, Егорьевской (на базе эвакуированной Гатчинской) и Зарайской школах, а также в Петроградской школе воздухоплавателей. В 1919 в Москву из Киева перебазировалась школа авиационных техников-механиков, здесь же открылась школа лётчиков-наблюдателей (обе в 1921 переведены в Петроград), начала работать высшая аэрофотограмметрическая школа (в 1920 преобразована в школу авиационных спецслужб). В сент. 1919 по инициативе Н. Е. Жуковского был создан Московский авиационный техникум — первое в стране учебное заведение по подготовке инженерно-технических. кадров для авиации (в 1920 преобразован в Институт инженеров Красного воздушного флота имени Н. Е. Жуковского). Всего за годы войны для РККВФ было подготовлено 292 специалиста, в том числе 155 лётчиков, 75 летчиков-наблюдателей, 62 воздухоплавателя. Обучение мотористов осуществлялось на курсах при фронтовых авиапарках. В 1919 по приказу РВСР в Московском военном округе, на Северо-Кавказском и Южных фронтах для пополнения действующих частей РККВФ были созданы резервы авиаспециалистов (27 человек постоянного и 350 чел. переменного состава).
Создание РККВФ, имевшего крепкое кадровое ядро личного состава, единую систему комплектования и снабжения, стабильную и однотипную организацию, централизованное управление, было завершено весной 1919. В августе того же года только в действующей армии находилось 146 авиационных частей и учреждений, в том числе 4 полевых управления авиации и воздухоплавания фронтов и 16 управлений армий, 67 авиаотрядов, дивизион тяжёлых воздушных кораблей, 3 авиазвена особого назначения, группа специального назначения. На их вооружении состояло около 350 самолётов. Были сформированы 28 воздухоплавательных отрядов и 5 воздухоплавательных дивизионов. Общая штатная численность личного состава РККВ равнялась 22 974 чел., в том числе в сухопутной авиации — 9006, в воздухоплавательных частях — 5190, в ремонтно-снабженческих органах — 8778 чел. В морской авиации насчитывалось 2904 чел. В последующем боевой состав авиации поддерживался примерно на том же уровне. Большинство частей было придано общевойсковым армиям. В распоряжении Гл. командования находились дивизион воздушных кораблей «Илья Муромец» и 3—6 авиаотрядов.
Отдельный отряд РККВФ — первоначальная основная единица формирования РККВФ представлявшая собой воинскую часть с самостоятельным хозяйством. Во главе отдельного отряда РККВФ находился Совет в составе военного руководителя и двух военных комиссаров. При нём состояли небольшой штаб и инспекторат.
Самолётный парк и авиапромышленность республики
В годы Гражданской войны
Особую сложность в строительстве РККВФ представляло оснащение его самолётами и различным техническим имуществом. Первоначально для создания авиационных отрядов использовались самолёты старой армии (свыше 1300 машин различных марок). Были приняты меры по выпуску новых самолётов. К октябрю 1917 в Российской империи имелось 18 авиационных (11 самолетостроительных, 5 моторостроительных, 2 пропеллерных) и несколько смешанных заводов, но многие из них оказались в руках Белой армии и интервентов. Поэтому выпуск самолётов и моторов был налажен только на московских («Дукс», быв. Ф. Э. Моска, «Икар», аэротехнический) и петроградских (Русско-Балтийский, быв. В. А. Лебедева и С. С. Щетинкина) заводах. Для руководства этими заводами в дек. 1918 в составе ВСНХ было образовано Главное управление объединённых авиационных заводов (Главкоавиа).
В 1918—20 авиапромышленность страны выпустила свыше 650 самолётов, использовались также трофейные самолёты (свыше 250 машин). Всего за годы войны РККВФ имел около 2300 самолётов, из них к концу войны осталось в строю около 300. Важную роль в строительстве РККВФ сыграли 2-й (июнь 1918), 3-й (март 1919) и 4-й (июнь — июль 1921) Всероссийские съезды работников авиации и воздухоплавания, на которых обсуждались вопросы развития авиационной промышленности, науки и техники, подготовки лётных и технических кадров, совершенствования организационной структуры РККВФ и способов его боевого применения.
Награды
За высокие боевые качества 219 лётчиков и лётчиков-наблюдателей награждены орденами Красного Знамени, 16 из них дважды удостоены этой награды, а П. X. Межерауп, Я. Н. Моисеев и Е. М. Ухин — трижды. 1-му истребительному авиационному дивизиону, 35-му разведывательному, 51-му тяжёлобомбардировочному авиационному и 9-му воздухоплавательным отрядам были вручены Почётные революционные Красные Знамёна. О боевых действиях РККВФ и его задачах в боях и операциях см. в ст. Авиация военная, Воздухоплавание.
См. также
Напишите отзыв о статье "Рабоче-крестьянский Красный воздушный флот"
Примечания
Литература
- Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1983.
- Березин П. Ф. [militera.lib.ru/h/berezin_pf/index.html Красная авиация в борьбе с белополяками]. — М.: Воениздат НКО СССР, 1940. — 88 с.
Ссылки
- [photo-war.com/ru/archives/album1512.htm Фотоальбом летчика-наблюдателя Ф. С. Горячего] фотоснимки ранней истории ВВС РККА: фотографии самолетов различных типов, летчиков и техников, аэродромов, аэрофотоснимки.
- [www.airaces.ru/stati/proizvodstvo-samoletov-na-aviazavodakh-rossii-v-gody-grazhdanskojj-vojjny.html Производство самолетов на авиазаводах России в годы Гражданской войны]
Отрывок, характеризующий Рабоче-крестьянский Красный воздушный флот
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
