РПЦЗ(В)

Русская православная церковь заграницей под омофором Митрополита Виталия (Устинова), сокращённо РПЦЗ (В), официальное название Русская Православная Церковь Заграницей; первоначально Русская Православная Церковь в изгнании, также Мансонвилльский раскол) — название той части Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ), которая оформилась в октябре — ноябре 2001 года с центром в г. Мансонвилль (Канада) в результате раскола РПЦЗ, вследствие непризнания частью духовенства и мирян ухода на покой Первоиерарха РПЦЗ митрополита Виталия (Устинова) и избрания новым первоиерархом митрополита Лавра (Шкурлы) на Архиерейском Соборе 2001 года. Не имеет канонического общения не только с поместными православными церквами, но и с другими неканоническими юрисдикциями.

Приверженцы РПЦЗ(В), основная часть которых живёт в России и на Украине, предпочитают именовать своё сообщество исторической Русской Православной Зарубежной Церковью, наследницей тысячелетней Русской Церкви, неотъемлемой частью Русской Церкви. Митрополита Виталия (Устинова) они считают последним законным Первоиерархом РПЦЗ, не признавая полномочий нового митрополита Лавра (Шкурла).

Приверженцев данной юрисдикции отличает крайне враждебное отношение к Московской Патриархии, которую они расценивают как лже-церковь, обосновывая это возникшим в 1920-х годах расколом между московской церковной властью и «авторитетными российскими Святыми Новомучениками (напр., митрополитом Иосифом (Петровых) и архиепископом Феодором (Поздеевским)»), а также из-за участия церковного управления Московской Патриархии в экуменизме.

В дальнейшем уже внутри самой РПЦЗ(В) возник ряд нестроений и расколов. Другие епископы РПЦЗ, ушедшие в раскол до или после подписания Акта о каноническом общении РПЦЗ и РПЦ — Валентин (Русанцов), Агафангел (Пашковский) — не признали синод митрополита Виталия, образовав самостоятельные и неканонические юрисдикции.

История

Предпосылками для возникновения данного раскола стали прекращение контроля за церковной жизнью со стороны власти после распада СССР, а также изменения в жизни Русской православной церкви: массовое открытие новых приходов, появление информации о гонениях на верующих, канонизация ряда церковных деятелей, пострадавших от советской власти. Реакция на это была неоднозначной: одни деятели РПЦЗ всячески приветствовали подобные изменения, а другие по-прежнему критически воспринимали всё происходящее как в России, так и Русской православной церкви, настаивая на том, что там ничего не изменилось, и требовали от них покаяния в «сергианстве», экуменизме и прославления собора новомучеников и исповедников Российских.

После того как юбилейный Архиерейский собор Русской православной церкви в августе 2000 года канонизировал новомучеников и исповедников российских и принял «Основы социальной концепции», в которых декларировалась возможность несогласия с властью и возможность неподчинения ей, Архиерейский Собор РПЦЗ в том же году положительно оценил эти изменения, принял определённые меры для сближения с Московским Патриархатом как с подлинной Русской Церковью, для чего была создана специальная комиссия.

Тем не менее, данные действия вызвали резкий протест среди некоторых клириков и мирян РПЦЗ.

Раскол в РПЦЗ в 2001 году

В октябре 2001 года на Архиерейском Соборе в Нью-Йорке Первоиерарх РПЦЗ митрополит Виталий, «оценив своё одиночество и отсутствие единомыслия с остальными архиереями», заявил о своём уходе на покой. Сторонники Виталия вызвали во время Собора к зданию Синода полицию, утверждая, что там захвачен человек — митрополит Виталий. Недовольный происходящим митрополит Виталий покинул Собор и был увезён в Спасо-Преображенский скит в Мансонвилле, где за его подписью вышло «Чрезвычайное Послание», в котором говорилось о снятии подписи под прошением об уходе на покой и о возвращении себе прав главы РПЦЗ.

Желая предотвратить пагубные последствия неканонических действий нераскаянного «собора», направленных на любые формы диалога или слияние с экуменическим или, так называемым, «вселенским православием», видя нежелание со стороны большинства архиереев умирить и успокоить небывалое смущение среди наших священнослужителей и паствы, а также учитывая просьбы некоторых преосвященных и многочисленных чад Зарубежной Церкви, я со всей ответственностью заявляю, что снимаю, в согласии с Пар. 34-м Положения о РПЦЗ, свою подпись о своем добровольном уходе на покой и передаче моих полномочий архиепископу Лавру. Имя мое должно по-прежнему возноситься на богослужениях во всех храмах Русской Православной Зарубежной Церкви.

По запросу Синода, где предполагали, что престарелым иерархом манипулирует его окружение, было назначено психологическое освидетельствование; спустя три дня после выхода «Чрезвычайного заявления» вечером 1-го ноября 2001 года митрополит Виталий согласно судебному постановлению, выданному по запросу Нью-Йоркского Синода, был вывезен из Спасо-Преображенского скита в городе Мансонвилль для совершения над ним психиатрической экспертизы. Это произошло во время богослужения, для чего в алтарь храма вошли вооружённые полицейские, а также адвокаты епископа Торонтского, викария Монреальской и Канадской епархии Михаила (Донскова), уполномоченного Синодом на разрешение инцидента с митрополитом Виталием. Эти события были подробно описаны иеромонахом Владимиром (Целищевым) и Спиридоном Шнейдером, настоятелем прихода РПЦЗ в городе Ипсуич, штат Массачусетс. Психологическое освидетельствование было совершено без согласия на то самого митрополита Виталия, что дало основания его сторонникам говорить о начале гонений на «законного Первоиерарха РПЦЗ», желающего быть верным «традиционной позиции РПЦЗ». По оценке врача-психиатра больницы в городе Шербрук (Канада) г-жи Аллари митрополит Виталий оказался вполне компетентен, получив возможность и дальше заниматься своей профессией.

На том момент Синод митрополита Виталия, претендующий на право управления всей РПЦЗ, состоял из двух епископов: самого митрополита Виталия и епископа Варнавы (Прокофьева). Духовным и административным центром новой юрисдикции стал Спасо-Преображенский Мансонвилльский скит в Канаде. Оказавшись на свободе в ноябре 2001 года, митрополит Виталий принял участие в хиротониях новых епископов. 3 ноября 2001 года был рукоположен Сергий (Киндяков) «в присутствии митрополита Виталия, но без его личного участия». Спустя два дня Варнава (Прокофьев) был возведён в сан «архиепископа Каннского и Европейского». Спустя непродолжительное время были рукоположены Владимир (Целищев) (6 ноября 2001) и Варфоломей (Воробьёв) (11 ноября 2001) — «против воли и без участия митрополита Виталия», тем самым положив начало епископату «Русской православной церкви за границей под омофором Митрополита Виталия». Хиротонии этих епископов вызывают нарекания в части соблюдения канонических норм.

За подписью митрополита Виталия был опубликован указ от 5 ноября 2001 года о возвращении первоначального юридического «названия нашей Церкви… — Русская Православная Церковь в Изгнании» — РПЦИ, о том, «что все так называемые „лишения санов“, „запрещения“, „заявления“, „определения“ и проч. со стороны захвативших власть в Синоде отступников считаются недействительными».

Впрочем, в своём «Послании» от 7 декабря 2001 года митр. Виталий заявил, что

Увидев нестроения в нашей Церкви, я возвратил себе права главы Церкви. В ответ на это Синод архиеп. Лавра с участием епископов Михаила и Гавриила воздвиг на меня настоящие гонения. Меня подвергали арестам гражданские власти без малейшего указания какой-либо причины моей повинности. Исключительно ради очищения Церкви от подобных отступников с моим благословением и участием были совершены хиротонии новых епископов: еп. Сергия Мансонвилльского, еп. Владимира Сакраментского и еп. Варфоломея Гренадского, верных традиционному исповеданию Русской Православной Зарубежной Церкви, идя по стопам Митрополитов Антония, Анастасия и Филарета.

20 ноября 2001 года в «Заявлении Архиерейского Синода РПЦЗ» говорилось, что «наша Церковь должна именоваться по-прежнему Русской Православной Церковью Заграницей».

22 ноября 2001 года состоялась вторая попытка архиереев Нью-Йоркского Синода с помощью наёмных охранников увезти митрополита Виталия из Свято-Преображенского скита, однако эти действия были пресечены жандармерией провинции Квебек. Это позже свидетельствовал сам вл. Виталий в документе, заверенном канадским нотариусом Marie Gagne.

29 декабря 2001 года «Резолюция Пастырского Совещания канадского и американского духовенства по вопросу о прекращении евхаристического общения с Митрополитом Оропосским и Филийским Киприаном»: "Мы подтверждаем своими подписями Пункт 2-ой Заявления Архиерейского Синода нашей Церкви за № 7/01/M от 26 октября/8 ноября 2001 г., [в котором говорится: «В согласии с постановлением Архиерейского Собора РПЦЗ 1974 г., О прекращении необдуманно установленного Собором РПЦЗ в 1994 г. евхаристического общения с Синодом Противостоящих под Председательством Митрополита Оропосского и Филийского Киприана, из-за его неправославного учения о Церкви (о больных и здоровых членах Церкви в области „правильного понимания веры“) и признания Таинств новостильников действительными (см. Митр. Киприан „Экклезиологические тезисы“, сс. 2 и 5)]».

Примером отношения РПЦЗ(В) к Московской Патриархии может служит цитата из «Рождественского Послания и Духовного Завещания Первоиерарха РПЦЗ(В)» 25 декабря / 7 января 2002 года Митрополит Виталий указал:

«Никогда не приобщайтесь к Московской Патриархии, которая была создана КГБ. Никогда не переходите в Московскую Патриархию, которую никак нельзя назвать Церковью. Русская православная церковь за рубежом есть истинная Церковь Христова, только в Ней пребывайте, исповедуйтесь, причащайтесь, крестите ваших детей, ибо это есть настоящая, Неподдельная Российская Церковь».

Кризис в РПЦЗ закончился образованием новой неканонической структуры, условно именуемой: РПЦЗ(В), формальным главой которой был митрополит Виталий (Устинов).

На официальном сайте канонической РПЦЗ давалась такая оценка мансонвильским документам, выходившим за подописью митрополита Виталия:

После же того, как Вл. Виталий оказался в Мансонвилле, никто из архиереев не мог беспрепятственно с ним встретиться, побеседовать без посторонних свидетелей, и ни один документ, на котором стоит подпись митрополита Виталия не был получен в условиях, исключающих злоупотребления. Даже неизвестно, знает ли сам Вл. Виталий о существовании документов, выходивших под его подписью из Мансонвилля.

Раскол в РПЦЗ(В) в 2002 году

Первоначально синод митрополита Виталия поддержали Лазарь (Журбенко) и Вениамин (Русаленко), иерархи «Русской истинно-православной церкви», входившей в состав РПЦЗ, однако несогласованность новых архиерейских поставлений с архиепископом Лазарем и епископом Вениамином побудили последних заявить о своей отчуждённости от РПЦЗ(В), прекращении поминовения митрополита Виталия и сосредоточении высшей церковной власти в России вокруг состоявшего из них же самих «Архиерейского Совещания Российских Преосвященных». Учитывая возможность скорого отделения российских епархий, митрополит Виталий (Устинов) в декабре 2001 года начал переговоры с ними, предлагая им на условиях компромисса сохранить единство с РПЦЗ(В) при получении значительной самостоятельности в церковном управлении. Вскоре в российских приходах было восстановлено поминовение имени Первоиерарха РПЦЗ(В) митрополита Виталия.

В марте 2002 года последовало распоряжение за подписью митрополита Виталия на имя архиепископа Лазаря (Журбенко), в котором Виталий благословляет последнему рукоположить новых архиереев и создать свой синод.

17 по 18 апреля 2002 года в Воронеже проходило II Всероссийское Совещание архиереев, духовенства и мирян РИПЦ. Главнейшим постановлением данного собрания было решение о необходимости скорого проведения хиротоний новых архиереев «Русской Истинно-Православной Церкви» и последующего преобразования «Архиерейского Совещания Российских Преосвященных» в Архиерейский Синод РИПЦ. В августе 2002 года архиепископ Лазарь (Журбенко) и епископ Вениамин (Русаленко) без согласования с Синодом РПЦЗ(В) совершили целый ряд архиерейских посвящений. Иеромонах Дионисий (Алфёров) был рукоположен во «епископа Боровического» (Новгородская область), архимандрит Ириней (Клипенштейн) во «епископа Верненского» (Казахстан), игумен Гермоген (Дуников) во «епископа Жлобинского» (Белоруссия) и иеромонах Тихон (Пасечник) во «епископа Щадринского».

Американские иерархи, составлявшие окружение престарелого митрополита Виталия и оказывавшие на последнего значительное влияние, поставили под сомнение каноничность новых архиереев РИПЦ. Апофеозом разраставшегося конфликта стало выпущенное 14 ноября 2002 года митрополитом Виталием и архиепископом Варнавой определение, согласно которому Лазарь (Журбенко), Вениамин (Русаленко) и всё подчиняющееся им духовенство исключались из юрисдикции РПЦЗ(В), что последними не было признано. С этого времени «Русская истинно-православная церковь» начала самостоятельное существование, хотя формальное поминовение Митрополита Виталия продолжилось до его смерти.

Раскол в РПЦЗ(В) в 2006 году

15 июня 2006 года появилось «Обращение к Блаженнейшему Митрополиту Виталию» 33 клириков РПЦЗ(В), в котором говорилось: «из-за неканоничных действий навязываемых Вам архиепископом Антонием (Орловым) и епископом Виктором (Пивоваровым), пытающимися захватить власть в РПЦЗ(В), мы сим заявляем, что разделяем позицию членов Синода, Преосвященных Епископов Владимира и Варфоломея и Секретаря Синода, митрофорного протоиерея Вениамина Жукова, выраженную в письме к Вам от 21 мая/3 июня с.г.»

В июле 2006 года архиепископ Антоний (Орлов) и епископ Виктор (Пивоваров) вопреки мнению большинства епископов РПЦЗ(В) провели свой собор в свечной мастерской Спасо-Преображенского скита в Мансонвилле, за что собор получил название «Свечного», избрав епископами Стефана (Бабаева) и Дамаскина (Балабанова). Архиепископ Антоний и епископ Виктор также объявили о «физической изоляции и недееспособности Митрополита», несмотря на то, что несколькими неделями ранее они признавали дееспособность митрополита Виталия и его полномочия.

Попутно участники «Свечного Собора» назвали свою группу «всей полнотой Русской Церкви», заявив, что «Русская православная церковь Заграницей является единственной, благодатной Поместной Российской Православной Церковью», объявив таинства Московской патриархии «безблагодатными», чего не делал ни один Архиерейский Собор РПЦЗ.

Остальные архиереи РПЦЗ(В) и митрополит Виталий упрекнули архиепископа Антония в том, что своим указом он «перешагнул» сразу через три церковные инстанции — через Первоиерарха, через Архиерейский Синод и через Архиерейский Собор. Ответом на эти действия стало «Обращение Первоиерарха ко всем верным Архипастырям, пастырям и чадам Русской православной церкви Заграницей». Сторонники архиепископа Антония и епископа Виктора заявили, что данное обращение не принадлежит Митрополиту, так как тот уже, по их мнению, был не в состоянии узнавать собственных архиереев и разбираться в происходящих событиях.

После этого действия архиепископа Антония и епископа Виктора были осуждены от имени Архиерейского Синода РПЦЗ(В). Двое «мятежных» епископов были запрещены в священнослужении за подписями Первоиерарха, епископа Варфоломея, епископа Владимира и протоиерея Вениамина Жукова, однако, как утверждают члены группы Орлова и Пивоварова, никакого Синода не созывалось и все подписавшиеся находились за тысячи километров друг от друга и не могли поставить над документом свои подписи. Поэтому противоположной стороной это решение было объявлено неканоничным. Епископ Варфоломей (Воробьёв) позже заявил, что такого решения он не подписывал.

Позднее три епископа — Антоний (Рудей), епископ Анастасий (Суржик), епископ Владимир (Целищев), а также секретарь Архиерейского Синода протоиерей Вениамин Жуков, имея на руках бумагу с подписью 96-летнего митрополита Виталия, подтвердили факт запрещения в священнослужении архиепископа Антония (Орлова) и епископа Виктора (Пивоварова) за «учинённый раскол» и попытку «отобрать власть у Первоиерарха».

Несогласные с проведением «Свечного Собора» архиереи во главе с признанным ими дееспособным митрополитом Виталием продолжили называть себя лишь частью Русской православной церкви, что отражено в Положении о РПЦЗ.

Участники «Свечного Собора» позже приняли решение о перенесении церковного управления в Россию с присвоением группе архиепископа Антония (Орлова) и епископа Виктора (Пивоварова) нового названия — «Российская Православная Церковь».

Раскол в РПЦЗ(В) в 2007—2008 годы

Вскоре после смерти митрополита Виталия в РПЦЗ(В) произошёл новый раскол. Поводом стали все те же разногласия среди епископата. После смерти Митрополита Виталия († 25 сентября 2006 года) епископы, объединённые в Архиерейский Синод РПЦЗ (В), вынесли решение о том, что вплоть до избрания нового Первоиерарха во всех церквах должно возноситься имя старшего по хиротонии архиерея — Владимира (Целищева), епископа Сан-Францисского и Западно-Американского (с осени 2009 — архиепископ).

21 ноября 2006 года сторонниками Секретаря Архиерейского Синода протоиерея Вениамина Жукова был опубликован указ от имени епископа Варфоломея (Воробьёва) и епископа Антония (Рудей) об отправке епископа Анастасия (Суржика) на покой. Епископ Анастасий (Суржик) указа не признал и его поддержал епископ Владимир (Целищев). После этого, в ноябре 2007 года епископ Антоний (Рудей) единолично, но как он утверждает, с согласия епископа Варфоломея (Воробьёва) совершил епископские хиротонии: архимандрита Серафима (Скуратова) во епископа Бирмингемского, а иеромонаха Романа (в миру — протоиерея Раду Апостолеску) во епископа Брюссельского, и прервал молитвенное общение с епископом Анастасием (Суржиком), создав свою юрисдикцию с центром в республике Молдова (условно РПЦЗ(М), также известна как «Истинно-Православная Церковь Молдовы»).

В декабре 2007 года в городе Алексине Тульской области состоялось собрание представителей российских приходов РПЦЗ(В), которое подвергло резкой критике «бездействие» епископа Антония (Рудей) в делах внутрицерковной жизни и его «разрушительную деятельность» на уровне Церкви, выраженную в нежелание участвовать в планируемом Архиерейском Соборе.

9 января 2008 года епископ Антоний (Рудей) объявил об отделении от двух других епископов РПЦЗ(В-В) и провозгласил независимость новообразованной Истинно-православной церкви Молдавии. Тогда же стало известно о совершённых им хиротониях. По мнению наблюдателей, за столь радикальными действиями и заявлениями Антония стоит секретарь Архиерейского Синода РПЦЗ(В) парижский протоиерей Вениамин Жуков.

Таким образом РПЦЗ(В) раскололась на три церковных организации, не признающих друг друга и считающих единственно себя продолжательницей и исторической наследницей РПЦЗ.

РПЦЗ(В-В) в 2008—2014 годы

В апреле 2008 года на Архиерейском Соборе РПЦЗ(В) была разделена на два церковных округа — Американский (под руководством епископа Владимира (Целищева)) и Евразийский (под руководством епископа Анастасия (Суржика)).

В состав последнего включены Западно-Европейская и Молдавская, а также Южно-Российская, Сибирская и Дальневосточная епархии. В апреле 2008 года клир Евразийского церковного округа насчитывал семь протоиереев, девять иеромонахов, четырнадцать иереев и одного диакона.

На Архиерейском Соборе 2009 года церковные округа были ликвидированы и церковное управление РПЦЗ(В) начал осуществлять Архиерейский Синод во главе с председателем архиепископом Владимиром (Целищевым).

Архиепископ Владимир (Целищев) и епископ Анастасий (Суржик) в 2008 году совершили хиротонии ещё двух епископов: иеромонаха Виктора (Парбуса) в епископа Парижского и Западно-Европейского, и иеромонаха Алексия (Пергаменцева) в епископа Салтановского, викария Молдовской епархии.

На Архиерейском Соборе РПЦЗ (В-В) 2010 года Кассиан (Мухин) был поставлен во епископа Марсельского и Западно-Европейского, а Мартин (Лапковский) во епископа Алексинского и Южно-Русского.

8 октября 2011 года в Спасо-Пребраженском скиту в Мансонвилле (Канада) во епископа Денверского был хиротонисан иеромонах Амвросий (Дворниченко).

4 октября 2013 года протоиерей Петр Семовских, постриженный в монашество с именем Филарет, был рукоположен во епископа «Сиднейского и Австралийско-Новозеландского».

В этот период РПЦЗ(В-В), возглавляемая Владимиром (Целищевым) насчитывала от 40 до 60 приходов в России, на Украине, в США, Канаде, Франции, странах Южной Америки. Вместе с тем, по оценке религиоведа Александра Слесарева, РПЦЗ(В-В) отличалась высоким градусом внутренней нестабильности, поддерживающим потенциальную угрозу её раскола.

Ввиду провозглашения в марте 2014 года епископом Мартином (Лапковским) своей юрисдикции над Крымом в связи с его переходом в состав России была создана угроза нового раздела в РПЦЗ(В-В).

Раскол в РПЦЗ(В-В) в 2014—2015 годы

21 июня епископ Истринский и Южно-Российский Мартин (Лапковский), епископ Марсельский и Западно-Европейский Кассиан (Мухин) и епископ Сиднейский и Австралийско-Новозеландский Филарет (Семовских) в распространенном ими обращении потребовали созыва Архиерейского Собора РПЦЗ(В-В) на территории России в период с 10 по 14 октября. В обращении говорилось, что «Собор будет проведён под председательством старейшего в этой группе архиерея, независимо от реакции на обращение остальных иерархов РПЦЗ(В-В)».

25 декабря 2014 года епископ Филарет (Семовских) объявил о своём категорическом протесте против решения Синода РПЦЗ(В-В) о запрещении в священнослужении епископа Мартина (Лапковского) и потребовал созыва внеочередного Собора Епископов «для законного решения назревших вопросов разрушающих Церковное спокойствие и провоцирующих раскол», а также написал, что прекращает поминовение главы РПЦЗ(В-В) Владимира (Целищева).

9 октября 2015 года архиепископ Анастасий (Суржик) вышел из состава РПЦЗ(В-В) и присоединился к неканонической РПЦЗ (Агафангела). По прибытии во Владивосток епископ Анастасий 16 октября принял участие в общем собрании Дальневосточной епархии РПЦЗ(В-В). Собрание не поддержало присоединения своего архиерея к РПЦЗ(А) и приняло решение перейти на самоуправление. Епископ Анастасий согласился с волей своей паствы.

10 октября 2015 года Альтернативный Архиерейский Собор в селе Амосовка Курской области, в котором приняли участие Филарет (Семовских), Мартин (Лапковский) и по телефону Кассиан (Мухин), «единодушно избрал Первоиерархом РПЦЗ с возведением в сан Митрополита Преосвященного Филарета (Семовских)». 11 октября там же иеромонах Николай (Борисенко) был рукоположен в сан епископа Брянского, викария архиепископа Мартина. Во время богослужения новоизбранный Митрополит Филарет провозгласил от имени Собора анафему «бандеровской власти на Украине и разбойничьему собранию (в Солтановке) архиереев, которые обслуживают эту власть». На архиерейском соборе 21 сентября 2016 года рукоположили иеромонаха Петра (Астахова) в архиерейский сан с титулом епископа Неманского и Европейского. .

В результате нового разделения РПЦЗ(В-В) в юрисдикции архиепископа Владимира (Целищева) осталось 5 епископов и около 20 общин в Канаде, США, Франции, России и на Украине.

Современное состояние и отношения с другими юрисдикциями

В настоящее время своё историческое преемство от Синода митрополита Виталия оспаривают несколько юрисдикций, условно обозначаемых, как: РПЦЗ(В-В), РосПЦ(А), РосПЦ(Д), РПЦЗ(М), РПЦЗ(В-Ф). Наиболее крупной из них является группа из сторонников архиепископа Владимира (Целищева) (условно РПЦЗ(В-В)) с центром в Мансонвилле (Канада).

РПЦЗ с центром в Мансонвилле не добивается признания своего канонического статуса со стороны других поместных православных церквей, считая их отступническими или, корректнее, «отступающими от чистоты Православия» в связи с участием в межрелигиозном экуменическом движении и членстве во Всемирном Совете Церквей, а также по причине признания ими законности Московской Патриархии и перехода некоторых церквей на новый календарный стиль. Некоторые представители ИПЦ Греции выступают за диалог и восстановление евхаристического общения с этой частью РПЦЗ.

Разговоры об «объединении осколков» РПЦЗ (то есть неканонических юрисдикций, возводящих своё преемство к РПЦЗ не получили поддержки у лидеров РПЦЗ(В-В). Сама «Теория осколков» в данной юрисдикции была осуждена, так как РПЦЗ(В-В) рассматривает себя единственной прямой правопреемницей РПЦЗ; воссоединение «осколков» допускает только посредством их покаянного возвращения в РПЦЗ(В-В).

Ссылки

• [www.roca-sobor.org Официальный сайт РПЦЗ (В-В)]
• [portaitissa.ru/rocorv/ Старый сайт РПЦЗ(В)] (2000—2008; не обновляется)
• [www.karlovtchanin.eu/ «Западно-европейский вестник»] под редакцией Германа Иванова-Тринадцатого
• [www.rocor-dv.ru Дальневосточная Епархия РПЦЗ (В-В)] во главе с Анастасием (Суржиком)
• [www.pravbrat.ru «Братство Ревнителей Православия»]
• [rocormoscow.livejournal.com Листок Южно-Российской Епархии РПЦЗ (В-В)]
• [www.youtube.com/user/NRusEROCOR Канал Северо-Русской епархии РПЦЗ]
• Андрей Рюмин [www.voskres.ru/taina/virtualchurch.htm Виртуальная церковь, или фаршированная щука «по-еврейски». Спецпроект под кодовым названием «РПЦЗ(В)»]
• [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/documents/ep_vlalexanderpos.html Южно-Американская епархия: 12-го сентября 2004 г. Епископ Буэнос-Айресский и Южно-Американский Александр (Милеант) Послание к Южно-Американской пастве]

См. также

• Акт о каноническом общении
• Истинно-Православная церковь
• Катакомбная церковь
• «Сергианство»

Отрывок, характеризующий РПЦЗ(В)

Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.


Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.