Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности

Запрос «РСМД» перенаправляется сюда; об организации см. Российский совет по международным делам.

8 декабря 1987 года в Вашингтоне состоялась советско-американская встреча на высшем уровне, в ходе которой Михаил Горбачёв и Рональд Рейган подписали бессрочный Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности (РСМД), вступивший в силу 1 июня 1988 года. Участники договора обязались не производить, не испытывать и не развёртывать баллистические и крылатые ракеты наземного базирования средней (от 1000 до 5500 километров) и малой (от 500 до 1000 километров) дальности.

Следует, однако, отметить, что окончательно эта классификация была введена только договором 1987 года. До его подписания в США баллистические ракеты делились на межконтинентальные (свыше 5000 километров), средней (от 500 до 5000 километров) и меньшей (от 150 до 500 километров) дальности. В СССР до середины 1980-х выделялись и оперативно-тактические ракеты (от 1 до 500 километров). В США тактические (оперативно-тактические) ракеты имели дальность полета от 1 до 150 километров. В 1987 году была окончательно установлена новая классификация. Поэтому применительно к периоду до середины 1980-х годов в исторических работах правомерно использование обеих классификаций.

В соответствии с договором стороны в течение трёх лет должны были уничтожить все пусковые установки и ракеты наземного базирования с радиусом действия от 500 до 5500 километров, включая ракеты как на европейской, так и на азиатской территории СССР. Это был первый в истории случай договорённости о реальном сокращении имевшихся вооружений. Договор также предусматривал процедуры проверки инспекторами, которым надлежало следить за уничтожением ракет противоположной стороны.

Согласно ст. 3 Договора, уничтожению подлежали:

• ракеты средней дальности
  • СССР — РСД-10 «Пионер», «Р-12», «Р-14» (по классификации НАТО, «СС-20», «СС-4» и «СС-5» соответственно) и крылатые ракеты наземного базирования РК-55 (по классификации НАТО — SSC-X-4 «Slingshot»);
  • США — «Першинг-2» и «BGM-109G» (крылатая ракета Tomahawk наземного базирования);
• ракеты малой дальности
  • СССР — «ОТР-22 «Темп-С»» и ОТР-23 «Ока» («СС-12» и «СС-23»);
  • США — «Першинг-1А».

К июню 1991 года договор был выполнен: СССР уничтожил 1846 ракетных комплексов (из них около половины — произведённые ракеты, не находившиеся на боевом дежурстве); США — 846 комплексов.

Предыстория

В середине 1970-х годов сначала в США, а затем в СССР были созданы системы лазерного, инфракрасного и телевизионного наведения ракет на цели. Это позволило достичь большой точности их попадания в цели (по разным оценкам — до 30 метров). Эксперты заговорили о возможности нанесения нового типа ядерного удара — обезглавливающего или ослепляющего, который позволял бы уничтожить элиту противоположной стороны до того, как будет принято решение о приведении в действие механизма ответно-встречного удара. Это возродило представления о возможности победы в «ограниченной ядерной войне» на базе выигрыша в подлётном времени. 17 августа 1973 года министр обороны США Джеймс Шлезингер объявил концепцию обезглавливающего (иначе — контрэлитного) удара новой основой ядерной политики США. С этой целью предполагалось достижение выигрыша в подлётном времени. Упор в средствах сдерживания смещался со стратегической триады на средства средней и меньшей дальности. В 1974 году этот подход был закреплён в ключевых документах по ядерной стратегии США.

В целях реализации доктрины США начали модифицировать расположенную в Западной Европе систему передового базирования (Forward Based System). В рамках этого проекта повысилось американо-британское взаимодействие по модификации баллистических ракет на подводных лодках и ракет средней дальности. В 1974 году Британия и Франция подписали Оттавскую декларацию, согласно которой обязались развивать общую систему обороны, включая ядерную сферу. В СССР эти действия были восприняты как отказ Франции от концепции «независимой обороны» и частичный пересмотр политики голлизма.

Эти действия вызвали тревогу в СССР. В 1976 году министром обороны СССР стал Д. Ф. Устинов, который склонялся к жёсткому ответу на действия США. Основой модифицированной ядерной стратегии СССР стало наращивание парка тяжелых МБР с РГЧ ИН и, одновременно, прикрытие «евростратегического» направления. В 1977 году СССР под предлогом модификации устаревших комплексов РСД-4 и РСД-5 (SS-4 и SS-5) приступил к развёртыванию на западных границах ракет средней дальности РСД-10 «Пионер» (SS-20). Всего было развёрнуто около 300 ракет подобного класса, каждая из которых была оснащена тремя боевыми блоками индивидуального наведения на цели. Это позволяло СССР в считанные минуты уничтожить военную инфраструктуру НАТО в Западной Европе — центры управления, командные пункты и, особенно, порты (последнее в случае войны делало невозможным высадку американских войск в Западной Европе). На фоне тотального превосходства СССР в обычных вооружениях, это давало Варшавскому договору полное военное превосходство на Европейском ТВД.

В ответ 12 декабря 1979 года Совет НАТО приняли «двойное решение». Оно предусматривало размещение в 1983 году в Европе 572 ракет Першинг-2 (Pershing-2). Малое подлётное время ракет Першинг-2 (6 — 8 минут) давало США возможность нанести первый удар по командным пунктам и пусковым установкам советских МБР (при этом размещаемые ядерные ракеты не учитывались в существовавших на то время советско-американских соглашениях об ограничении стратегических вооружений). Одновременно страны НАТО договорились начать переговоры с СССР, чтобы к 1983 году решить проблему советских евроракет.

Переговоры

Администрация Джимми Картера колебалась, следует ли размещать в Европе «евроракеты». В октябре 1980 года начались переговоры об ограничении ядерных вооружений в Европе. Однако в ноябре 1980 года на президентских выборах в США победил республиканец Рональд Рейган, который придерживался более жёсткого подхода. В 1981 году администрация Р. Рейгана предложила «нулевой вариант» — США не размещают в Европе ракеты средней и меньшей дальности и крылатые ракеты, а СССР ликвидирует свои ракеты РСД-10 «Пионер». Однако СССР от такого подхода отказался. Во-первых, американских ракет в Европе не было, и советское руководство считало ликвидацию «Пионеров» в обмен на «пустоту» неравноценным обменом. Во-вторых, американский подход не учитывал РСМД Британии и Франции, которые тоже представляли угрозу СССР. В противовес предложениям Р. Рейгана, Л. И. Брежнев в 1981 году выдвинул программу «абсолютного нуля», подразумевавшую, что в ответ на вывод СС-20 США должны не только отказаться от размещения РСД «Першинг-2», но также вывести из Европы тактическое ядерное оружие, ликвидировать систему передового базирования и добиться ликвидации британских и французских РСД. США не приняли предложение, ссылаясь на превосходство СССР и Варшавского договора в обычных вооруженных силах.

В 1982 году советская позиция была модифицирована. Советский Союз объявил временный мораторий на развёртывание РСД-10 «Пионер» до подписания всеобъемлющего соглашения. Кроме того, в 1982 году СССР предложил сократить количество РСД-10 «Пионер» до аналогичного числа французских и британских ракет средней и меньшей дальности. Но это предложение не вызвало понимания у стран НАТО: Франция и Британия объявили свои ядерные арсеналы «независимыми» и заявили, что проблема размещения американских РСМД в Западной Европе — это, прежде всего, вопрос советско-американских отношений.

Ситуация изменилась в 1983 году. После смерти Л. И. Брежнева 10 ноября 1982 года к власти в СССР пришёл Ю. В. Андропов — сторонник жёсткого ответа на действия США. Одновременно в марте 1983 года администрация Р. Рейгана заявила о начале реализации программы Стратегической оборонной инициативы (СОИ) — полномасштабной системы космического базирования, способной перехватывать советские МБР на разгонном участке траектории полета. В этой связи Советский генеральный штаб подготовил серию аналитических записок, согласно которым связка «евроракеты—СОИ» представляет угрозу безопасности СССР: сначала противник нанесёт обезглавливающий удар евроракетами, затем — контрсиловой с помощью МБР с РГЧ ИН и затем перехватит с помощью СОИ ослабленный удар советских стратегических ядерных сил. Поэтому в августе 1983 г. Ю. В. Андропов заявил, что СССР будет вести переговоры по РСМД только в пакете с переговорами по космическим вооружениям (то есть СОИ). Одновременно СССР взял на себя односторонние обязательства не испытывать противоспутниковое оружие. Эти события получили название «блокировки пакета».

Но США не соглашались вести «пакетные переговоры». В сентябре 1983 г. американцы начали развёртывать свои ракеты на территории Великобритании, Италии, Бельгии и Нидерландов. 22 ноября 1983 г. Бундестаг ФРГ проголосовал за размещение ракет «Першинг-2» на территории ФРГ. Эти события вызвали резко негативное отношение в СССР. 24 ноября 1983 г. Ю. В. Андропов выступил со специальным заявлением, в котором говорилось о нарастающей опасности ядерной войны в Европе, выходе СССР из Женевских переговоров по евроракетам и принятии ответных мер — размещении ОТР-23 «Ока» на территории ГДР и Чехословакии. Имея радиус действия до 450 км, они теоретически могли простреливать всю территорию ФРГ, то есть нанести превентивный разоружающий удар по местам дислокации «Першингов». Одновременно СССР выдвинул свои атомные подводные лодки ближе к побережью США.

Попытка возобновить контакты между сторонами начались сразу после смерти Ю. В. Андропова 9 февраля 1984 г. На его похоронах 14 февраля 1984 г. побывали премьер-министр Британии Маргарет Тэтчер и вице-президент США Джордж Буш-старший. Они предлагали возобновить переговоры по евроракетам при условии, что СССР «разблокирует пакет». В советском руководстве не было единства. Новый генсек К. У. Черненко выступал за переговоры со странами НАТО. Но министр обороны Д. Ф. Устинов (который стал фактически вторым человеком в Политбюро ЦК КПСС) категорически отказывался разблокировать пакет. 29 июня 1984 г. СССР в специальной ноте предложил возобновить переговоры по «евроракетам» на пакетных условиях. Однако США (как и предполагалось) не согласились с этой позицией. Поскольку СССР продолжал начатое при Ю. В. Андропове развертывание ОТР СС-23 в Чехословакии и ГДР, США заявили летом 1984 г., что развернут оперативно-тактические ракеты «Lance» с нейтронными боеголовками.

В декабре 1984 г. Британию посетила советская делегация во главе с М. С. Горбачёвым. Но, несмотря на тёплый прием, М. Тэтчер категорически отказалась вести «пакетные» переговоры. Ситуация изменилась после смерти Д. Ф. Устинова 20 декабря 1984 г. — в советском руководстве возобладала компромиссная линия. 7 февраля 1985 г. на встрече с госсекретарём США Дж. Шульцем в Женеве министр иностранных дел СССР А. А. Громыко согласился вести переговоры по евроракетам отдельно от переговоров по космическим вооружениям. После избрания М. С. Горбачёва генеральным секретарём ЦК КПСС 10 марта 1985 г. переговоры возобновились на условиях, по которым СССР согласился бы разблокировать переговорный пакет.

Позиция СССР на переговорах стала мягче. Летом 1985 г. М. С. Горбачев ввёл мораторий на развёртывание СС-23 в Чехословкии и ГДР. Попытку достичь соглашения М. С. Горбачёв и Р. Рейган предприняли на переговорах в Женеве в ноябре 1985 г. Она завершилась неудачей: США отказывались вывести ракеты средней дальности из Европы, а СССР был близок к повторной блокировке пакета. Но в январе 1986 г. Михаил Горбачев провозгласил программу поэтапной ликвидации ядерного оружия во всём мире и пошёл на ряд серьёзных уступок. На встрече М. С. Горбачева и Р. Рейгана в Рейкьявике СССР согласился «разблокировать пакет» — вести переговоры по РСД отдельно от СОИ.

Осенью 1986 г. СССР предложил вариант вывоза ракет средней дальности: СССР отводит РСД-10 за Урал, а США вывозят «Першинг-2» и крылатые ракеты наземного базирования в Северную Америку. Президент Р. Рейган согласился принять этот вариант. Однако 24 декабря 1986 г. против него в категорической форме выступила Япония: в Токио опасались, что СССР перенацелит РСД-10 на них. 1 января 1987 г. против этого варианта выступил и Китай, где также опасались стать целью РСД-10. В итоге, когда в феврале 1987 г. СССР предложил проект «двойного нуля», США, учитывая интересы Японии, отказались от него.

Итог переговоров

Достичь компромисса удалось на переговорах министра иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе в Вашингтоне в сентябре 1987 года.

СССР согласился разработать единую классификацию по РСМД и включить в будущий договор ОТР СС-23, хотя они не попадали под определение РСМД. США, в свою очередь, обещали уничтожить и крылатые ракеты наземного базирования «Томагавк» и отказаться от развертывания в Центральной Европе ОТР «Ланс-2» с нейтронными боезарядами.

7 декабря 1987 года был подписан Вашингтонский договор, по условиям которого стороны согласились уничтожить РСМД как класс ракет под контролем инспекторов.

Введение договора в действие

Галерея

• RIAN archive 478552 Bundled RSD-10 missiles prepared for demolition.jpg

  Связка из трех ракет РСД-10, подготовленных к уничтожению, полигон Капустин Яр, Астраханская область, 1 августа 1988 года

• Pershing II missile containers before destruction.JPEG

  Ракеты «Першинг-2» для уничтожения, январь 1989

• RIAN archive 460160 US military inspectors, Soviet Army captain.jpg

  Американские военные инспекторы на ликвидации ракет РСД-10 в Читинской области, 1988 год

• INF inspection.JPEG

  Советский инспектор изучает ракету Томагавк наземного базирования перед её уничтожением, октябрь 1988

• BGM-109G Gryphon - ID DF-ST-90-00431.JPEG

  Советские инспекторы, октябрь 1988

• RIAN archive 168159 Soviet and US officers at a military base in Kazakhstan.jpg

  Подписание донесения об уничтожении последних ракет ОТР-23 в соответствии с Договором, Казахстан, октябрь 1989 года

Перспективы

15 февраля 2007 начальник Генштаба ВС России генерал армии Юрий Балуевский заявил, что Россия может начать пересмотр всей договорно-правовой системы ядерного сдерживания в ответ на размещение элементов американской системы ПРО в Восточной Европе. В частности, по его словам, Россия может в одностороннем порядке выйти из Договора о ликвидации ракет средней и малой дальности: «Договор … имеет бессрочный характер, но возможность выхода из него существует, если одна из сторон предоставит убедительные доказательства о необходимости выхода. Сегодня они есть: многие страны разрабатывают и совершенствуют ракеты средней дальности, а Россия, выполнив договор о РСМД, потеряла многие системы этого оружия».

Аналогичное заявление о возможном выходе России из договора о РСМД ранее (в июне 2000) уже делал президент России Владимир Путин в ответ на объявление США о выходе из Договора об ограничении систем ПРО.

Сергей Иванов, в бытность министром обороны России, охарактеризовал Договор РСМД как «реликт холодной войны». Он заявлял, что Россия должна иметь на вооружении ракеты средней и малой дальности уже хотя бы потому, что они есть у Индии, Пакистана, Кореи, КНР, Ирана и Израиля: «Эти страны расположены недалеко от наших границ, и не учитывать этого мы не можем. Только две страны не имеют права обладать этими ракетами: Россия и США. Вечно так продолжаться не может».

В феврале 2007 командующий РВСН ВС России генерал-полковник Николай Соловцов заявил на пресс-конференции, что Россия готова восстановить производство баллистических ракет средней дальности: «Как класс БРСД были уничтожены, но документация вся осталась, технология вся осталась. В кратчайшее время, если понадобится, производство этих комплексов будет восстановлено. Но уже с новыми технологиями, на новой элементной базе, с новой системой управления, с новыми возможностями». Это заявление было сделано в ответ на сообщения о том, что Польша и Чехия намерены принять предложение США о размещении элементов ПРО (РЛС наблюдения и ракет-перехватчиков) на их территории.

Вышеуказанное также нашло отражение и в официальных документах, так в Обзоре внешней политики России (2007) отмечалось: «Озабоченность вызывает ситуация, складывающаяся вокруг Договора между СССР и США о ликвидации их ракет средней и меньшей дальности (РСМД). Ракеты этих двух классов были уничтожены в соответствии с Договором еще в 1991 году, но с тех пор этому международно-правовому акту так и не было придано универсального характера. Более того, все большее число государств, в том числе расположенных вблизи наших границ, разрабатывают и берут такие ракеты на вооружение. В этих условиях необходимо задуматься об обеспечении нашей собственной безопасности». 22 июня 2013 Владимир Путин заявил о возможности выхода Российской Федерации из договора.

См. также

• Ядерный арсенал США
• Категория:Ракетно-ядерное оружие СССР

Ссылки

• МФТИ. Центр по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии. [www.armscontrol.ru/start/rus/docs/rsmd.htm Договор между СССР и США о ликвидации их ракет средней дальности и меньшей дальности.]
• Интернет-сайт ООН. [www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pdf/treaty.pdf Договор между СССР и США о ликвидации их ракет средней дальности и меньшей дальности. (рус. в формате PDF)]
• [www.vpk-news.ru/article.asp?pr_sign=archive.2007.176.articles.army_04 «Как заключались договоры, ущербные для безопасности СССР и России», ВПК № 10 (176) 14-20 марта 2007 года]
• [www.rian.ru/authors/20070301/61409479.html Эксгумация РСМД]. Виктор Литовкин, РИА Новости. rian.ru (01.03.2007). Проверено 2 апреля 2010. [www.webcitation.org/65aHTVt60 Архивировано из первоисточника 20 февраля 2012].
• [док.история.рф/20/dogovor-po-rsmd/ Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности]. 08.12.1987. Проект Российского военно-исторического общества «100 главных документов российской истории».

Отрывок, характеризующий Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности

– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.