РФ-8-ГАЗ-98

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аэросани РФ-8
СССР СССР
Масса, т  0,892
Экипаж, чел.  2
Габаритные размеры, мм
Длина  5110
Ширина  2525
Общая высота  2710
Защита аэросаней
Тип брони  дерево,фанера
Вооружение
Пулемёт(ы)  1 × 7,62-мм
Боекомплект пулемёта(ов)  10 магазинов
Другое вооружение  ручные гранаты Ф-1
Двигатель
Модель двигателя  ГАЗ-М-1
Мощность двигателя, л.с. (кВт)  50
Ходовая часть
Диаметр винта, мм  2,35
Ходовые качества
Скорость по шоссе, км/ч  50

РФ-8 (ГАЗ-98) — самоходные сани, снабжённые двигателем с толкающим воздушным винтом (пропеллером), который приводится в движение двигателем внутреннего сгорания. Это транспортное средство, предназначенное для передвижения по снегу и льду. Распоряжением СНК № 8864рс от 25 августа 1941 года и постановлением ГКО № 516сс было организовано ОКБ НКРФ (главный конструктор М. В. Веселовский). Конструкторским бюро были спроектированы и построены на Заводе имени 25 Октября аэросани РФ-6. По результатам испытаний аэросани были доработаны и получили наименование РФ-8. Постановлением ГКО № 1057сс от 24 декабря 1941 года аэросани были приняты к серийному производству на филиале автомобильного завода ГАЗ «Автобусный завод» (ГЗА). В различных документах аэросани именуются: «98», РФ-8, РФ-8-ГАЗ-98, ГАЗ-98, 743-98[1].

В 1942—1943 годах появилась модель ГАЗ-98К. В ней автомобильный двигатель был заменён на пятицилиндровый авиационный двигатель М-11 с воздушным охлаждением мощностью 110 л. с.

Напишите отзыв о статье "РФ-8-ГАЗ-98"



Примечания

  1. Александр Кириндас. Сквозь огонь и пургу. «Биржа+Авто» № 16, 28 апреля 1999.

Ссылки

  • Валерий Потапов. [www.battlefield.ru/aerosledges/stranitsa-4-aerosani-rf-8-gaz-98.html Снегоход с пропеллером: Аэросани РФ-8-ГАЗ-98]. The Russian Battlefield.

Отрывок, характеризующий РФ-8-ГАЗ-98

– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.