Русская православная церковь заграницей

Поделись знанием:
(перенаправлено с «РЦПЗ»)
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)
Русская православная церковь заграницей

Синодальный Знаменский собор

Основная информация
Предстоятель в настоящее время Иларион (Капрал)
Центр Манхэттан, Нью-Йорк
Резиденция Предстоятеля Манхэттан, Нью-Йорк
Церковь-мать Русская православная церковь
Богослужебный язык церковнославянский, английский, местные языки
Календарь юлианский
Численность
Епископов 15, из них трое на покое[1]
Монастырей 39 монашеских общин (на 2013)[2]
Приходов 409 (на 2013)[2]

Ру́сская Правосла́вная Це́рковь заграни́цей[3] (сокращённо РПЦЗ; другие названия Ру́сская Зарубе́жная Це́рковь, Ру́сская Правосла́вная Це́рковь за рубежо́м; англ. the Russian Orthodox Church Outside of Russia; ROCOR или англ. the Russian Orthodox Church Abroad, ROCA) — самоуправляемая часть Русской православной церкви17 мая 2007 года).

Возникла в начале 1920-х годов как русская православная эмигрантская церковная организация, которая объединяла большую часть духовенства Православной Российской Церкви, оказавшегося вследствие революции 1917 года в России и гражданской войны в изгнании и эмиграции. Окончательно вышла из административного подчинения «московской церковной власти» после издания митрополитом Сергием (Страгородским) «Декларации» от 29 июля 1927 года, отвергнув «Декларацию» и провозгласив эту власть несвободной в своих решениях в условиях атеистических и политических гонений на Церковь и находящейся в порабощении у большевистского режима[4][5].

В Советском Союзе рассматривалась властями и официальной пропагандой как контрреволюционная, антисоветская монархическая «эмигрантская религиозно-политическая группировка»[6]; в литературе Московского Патриархата до начала 2000-х именовалась неканоническим «карловацким расколом»[7].

17 мая 2007 в московском Храме Христа Спасителя Патриарх Московский Алексий II и Первоиерарх РПЦЗ митрополит Лавр подписали Акт о каноническом общении[8][9][10], гласящий, что «Русская Православная Церковь Заграницей <…> пребывает неотъемлемой самоуправляемой частью Поместной Русской Православной Церкви» (п. 1 Акта)[11].

Принятые 27 июня 2008 года Архиерейским Собором РПЦ поправки к Уставу РПЦ (от 2000 года)[12] определяют РПЦЗ как одну из самоуправляемых Церквей Московского Патриархата[13].





История

1919—1927 годы

В мае 1919 года в Ставрополе Кавказском — на территории, контролировавшейся Белым движением, — было образовано Временное Высшее Церковное Управление Юго-Востока России под председательством архиепископа Новочеркасского и Донского Митрофана (Симашкевича). Впоследствии учреждение ВВЦУ было легитимизировано изданием Постановления Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября 1920 № 362[14] — Акта, рассматриваемого канонистами РПЦЗ в качестве основного правоустанавливающего документа. Ранее, в ноябре 1918, Временное Высшее Церковное Управление было создано Сибирским церковным Совещанием в Томске, объединившим 13 архиереев епархий Урала и Сибири. После поражения армии Антона Ивановича Деникина на Кубани в марте 1920 года, архиепископ Митрофан остался в России, затворившись в монастыре в Старочеркасске.

2/15 октября 1920 года ВВЦУ Юга России, на тот момент находившееся уже в Симферополе, назначило управляющим западноевропейскими русскими церквами архиепископа Евлогия (Георгиевского) на правах епархиального архиерея, каковое назначение было подтверждено Указом Патриарха Тихона от 26 марта/8 апреля 1921 года («ввиду состоявшегося постановления Высшего Русского Церковного Управления заграницей») — «временно, впредь до возобновления правильных и беспрепятственных сношений означенных церквей с Петроградом» (поскольку заграничные приходы исторически находились в подчинении петербургской епархии). Управляющим русскими приходами в Константинополе и представителем ВВЦУ при Константинопольском Патриархе на том же заседании был назначен архиепископ Анастасий (Грибановский)[15].

23 октября (5 ноября1920 ВВЦУ ЮВР вынесло решение, что «все русские Церкви за границей Высшее Церковное Управление считает в своём подчинении до установления связи с Св[ятейшим] Патриархом Московским»[15].

К 6/19 ноября 1920 года в оккупированном тогда войсками Антанты Константинополе, под предводительством Главнокомандующего Вооружёнными силами Юга России в Крыму генерала Петра Николаевича Врангеля, прибыли и сосредоточились на Босфоре свыше 125 кораблей русского и иностранных флотов, переполненные беженцами из Крыма в числе около 150-ти тысяч. Среди них была группа архиереев во главе с митрополитом Антонием (Храповицким). По совету Севастопольского епископа Вениамина (Федченкова), 19 ноября на борту парохода «Великий князь Александр Михайлович» состоялось первое заграничное заседание ВВЦУ Юга-Востока России (в декабре того же года преобразовано в Высшее Русское Церковное Управление за границей (ВРЦУЗ)), в котором приняли участие митрополит Киевский Антоний (Храповицкий), митрополит Одесский Платон (Рождественский), архиепископ Полтавский Феофан (Быстров) и епископ Севастопольский Вениамин (Федченков)[16]. В частности, было постановлено «снестись с Константинопольской Патриархией для выяснения канонического взаимоотношения». 2 декабря[17] 1920 года митрополиту Антонию была направлена Грамота Синода Константинопольской Патриархии (во главе Синода стоял тогда местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Прусский Дорофей (Маммелис)), которая предоставляла «русским иерархам» право «исполнять для русских православных беженцев все, что требуется Церковью и религией для утешения и ободрения православных русских беженцев». Им разрешалось «образовать для пастырского служения временную церковную комиссию (Эпитропию) под предначальственным управлением Вселенской Патриархии для надзора и руководства общей церковной жизнью русских церковных колоний, в пределах православных стран, а также для русских воинов <…>».

Последнее заседание ВРЦУЗ в Константинополе состоялось 29 апреля (12 мая) 1921 года. В 1921, по приглашению Сербского Патриарха Димитрия (Павловича), Высшее Церковное Управление Русской православной церкви Заграницей переехало в Сербию, в Сремски Карловцы[18], где оставалось до эвакуации в 1944 года. Сербский Патриарх Димитрий († 1930) предоставил свою резиденцию в распоряжение русских архиереев. В Сербию ещё раньше, 5 февраля 1920 года, прибыло 5 русских архиереев, эвакуировавшихся из Новороссийска в январе 1920 года. Первое заседание ВРЦУ в Сремских Карловцах состоялось 21 июля 1921 под председательством митрополита Антония (Храповицкого).

В июле 1921 года митрополит Антоний представил Святейшему Патриарху рапорт с предложением учредить Высшее Управление Российской Церковью за границей, объединяющее все зарубежные русские приходы и епархии Московского Патриархата, включая Финляндию, прибалтийские страны, Польшу, Северную Америку, Японию и Китай, под председательством Патриаршего наместника. Испрашивалось также благословение на созыв заграничного собрания Российской Церкви. 13 октября 1921 года Святейший Патриарх Тихон, Священный Синод и Высший Церковный Совет Российской Православной Церкви признали нецелесообразным учреждение должности Патриаршего наместника «как ничем не вызываемое», Высшее Церковное Управление оставили «с прежними его полномочиями», не распространяя сферу его действия на Польшу и Прибалтику, а сообщение о предстоящем собрании приняли к сведению[19].

31 августа 1921 года Архиерейский Собор Сербской Церкви предоставил ВЦУ заграницей право юрисдикции над русским духовенством, не состоящим на службе в Сербской Церкви.

8 — 20 ноября (по юлианскому календарю) 1921 года в Сремских Карловцах состоялось Всезаграничное Русское Церковное Собрание, впоследствии переименованное в Собор (в современной литературе часто именуется Первым Всезаграничным Церковным Собором). На соборе был заслушан «Наказ Собору», приняты Обращение к воинам русской армии, Послание чадам Русской православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим, а также Послание к мировой Конференции (Генуэзской). Ряд заявлений Собора носил чисто политический характер, в частности призыв к восстановлению на российском престоле «законного православного царя из дома Романовых» и прямой призыв к мировым державам оказать помощь для вооружённого свержения режима в РСФСР[20].

Митрополит Евлогий (Георгиевский) вспоминал, что перед голосованием соборного «Послания чадам Русской Православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим» велись «долгие и жаркие дебаты в продолжении двух-трёх заседаний». Сам владыка Евлогий уговаривал наиболее влиятельных монархистов — членов Собора: «Поберегите Церковь, патриарха. Заявление несвоевременно… А как мы отягчим его положение! Патриарху и так уже тяжело». Однако при голосовании 2/3 участников Собора высказались за предложенное обращение к русскому народу, 1/3 — против. 34 члена Собора, в том числе митрополит Евлогий, остались при особом мнении и подали мотивированное заявление, в котором отмечалось, что «постановка вопроса о монархии с упоминанием при том и династии носит политический характер и, как таковая, обсуждению церковного собрания не подлежит, посему мы в решении этого вопроса и голосовании не считаем возможным принять участие»[21].

Резолюция косвенно затрагивала и патриарха и органы ВЦУ в Москве, поскольку в положении о Карловацком Соборе прямо указывалось, что это церковное собрание во всех отношениях признает над собой полную власть Святейшего Патриарха Московского. Кроме того, все постановления Собора начинались словами: «По благословению Святейшего Патриарха Тихона», хотя на деле ни один из документов этого собрания не был послан на утверждение патриарху.

Собор образовал Высшее русское церковное управление за границей (ВРЦУ) под председательством митрополита Антония, которому было усвоено звание заместителя патриарха. ВРЦУ состояло из архиерейского Синода и Высшего Церковного Совета и претендовало на возглавление церковной жизни всего русского зарубежья.

Некоторые заявления Собора отражали настроенность его участников сопротивляться большевистской безбожной агрессии. В частности, в Послании Генуэзской конференции, отправленном по завершении Собора, содержался призыв не допускать на эту конференцию представителей советского государства[22].

Решения и участники получившего в советской печати наименование Карловицкого Собора были подвергнуты в советской России осуждению.

3 марта (16 марта) 1922 года Патриарх Тихон официально поблагодарил сербского Патриарха Димитрия за то, что он предоставил убежище русским архиереям.

5 мая 1922 года в Москве в соединённом присутствии Священного Синода и Высшего церковного совета под председательством Патриарха Тихона было вынесено постановление, которое в виде указа Патриарха было выслано возведённому в сан митрополита Евлогию (Геогриевскому) для передачи во ВЦУЗ. Патриарший Указ гласил:

«1. Я признаю Карловацкий Собор заграничного русского духовенства и мирян не имеющим канонического значения и послание его о восстановлении династии Романовых и обращение к Генуэзской Конференции не выражающим официального голоса Русской православной церкви;

2. Ввиду того, что заграничное Русское Церковное Управление увлекается в область политического выступления, — а с другой стороны, заграничные русские приходы уже поручены попечению проживающего в Германии Преосвященного Митрополита Евлогия, Высшее Церковное Управление за-границей упразднить <…>»[23].

По ознакомлении с указом, большинство членов ВЦУЗ пришло к мнению о том, что он был подписан под давлением большевиков. В русских зарубежных приходах начался сбор подписей под обращениями к митрополиту Антонию с просьбой не уходить на покой.

Архиерейский Собор, состоявшийся 2 сентября 1922 года, решил формально исполнить волю Патриарха Тихона: Собор упразднил ВЦУЗ и образовал Временный Заграничный Священный Синод. Решение Собора гласило:

1. Во исполнение Указа его Святейшества Святейшего Тихона Патриарха Московского и всея Руси и Святейшего при нём Синода от 24 апреля (5 мая) 1922 года за № 348 существующее Высшее Русское Церковное Управление упразднить;

2. Для организации новой Высшей церковной власти созвать Русский Всезаграничный Собор 21 ноября 1922 года;

3. В целях сохранения правопреемства Высшей Церковной власти образовать Временный Заграничный Архиерейский Синод РПЦ за границей с обязательным участием митрополита Евлогия, каковому Синоду и предать все права и полномочия Русского Церковного Управления за границей;
<…>
6. Об образовании Временного Архиерейского Синода довести до сведения Святейшего Патриарха Тихона и всех глав Автокефальных церквей, а также российских посланников.[24]

13 сентября 1922 года Архиерейский Собор постановил образовать Архиерейский Синод Русской православной церкви заграницей под омофором Сербской Патриархии, что означало разрыв с юрисдикцией Константинопольской патриархии без надлежащего, с точки зрения последней, согласования с нею.

Управляющим Североамериканской епархией был назначен митрополит Платон (Рождественский) в соответствии с Указом Патриарха Тихона от 14 (27) апреля 1922. В состав РПЦЗ вошли тогда не только епископы-эмигранты, но и те части Российской Церкви, которые оказались вне пределов бывшей Российской Республики: многочисленные приходы в Западной Европе, епархия в Америке, две епархии на Дальнем Востоке (Владивостокская и Пекинская), причём из Владивостокской епархии, до ноября 1922 года находившейся под белой властью, выделена была ещё третья дальневосточная епархия — Харбинская в Маньчжурии. Вошли в Заграничную Церковь также Православная Духовная Миссия в Палестине и приход в Тегеране.

Открывшийся 5 июня 1923 года Архиерейский Собор РПЦЗ отверг использование в литургической жизни нового стиля и иные реформы, принятые тогда на Всеправославном конгрессе в Константинополе, под председательством Константинопольского Патриарха Мелетия IV.

Разрыв с Московской патриархией

5 сентября 1927 году Архиерейский Собор РПЦЗ, заслушав Послание заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия и Временного Патриаршего Священного Синода от 16/29 июля 1927 года («Декларацию митрополита Сергия»), постановил: «Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с Московской церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею и ввиду порабощения её безбожной советской властью, лишающей её свободы в своих волеизъявлениях и каноническом управлении Церковью»[25].

9 мая 1928 года постановлением Временного Патриаршего Синода за № 104 «возникшее в Сремских Карловцах Высшее Управление русскими заграничными православными епархиями и общинами объявлено упразднённым, а его действия и распоряжения — не имеющими канонической силы и отменёнными. Архиереям и клирикам, подчиняющимся Управлению, предложено было (независимо от того, дадут ли они или не дадут известное обязательство в лояльности) сделать постановление о ликвидации Управления или же по крайней мере каждому в отдельности порвать с этим Управлением и со всей группой, возглавляемой им (п. VII). Тех, кто откажется исполнить наше постановление (опять таки „независимо от того, дано или не дано вышеназванное обязательство“), предложено „предать соборному суду как ослушников законного священноначалия и учинителей раскола, с запрещением (смотря по вине и упорству) в священнослужении впредь до суда или до раскаяния“ (VIII-в).»

На практике это распоряжение не могло иметь никаких реальных следствий.

Указом Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и при нём Патриаршего Священного Синода О Карловацкой группе от 22 июня 1934 года № 50 постановлялось:

  1. Заграничных русских архиереев и клириков так называемой Карловацкой группы как восставших на своё законное Священноначалие и, несмотря на многолетние увещания, упорствующих в расколе предать церковному суду по обвинению в нарушении правил Святых Апостолов 31, 34, 35; Двукратного Собора 13-15 и других с устранением обвиняемых впредь до их раскаяния или до решения о них суда от церковных должностей (если таковые они занимают).
  2. По указанным в предложении основаниям сверх того и на то же время запретить в священнослужении Преосвященных: бывшего Киевского митрополита Антония, бывшего Кишинёвского архиепископа Анастасия, бывшего Забайкальского архиепископа Мелетия, бывшего Финляндского архиепископа Серафима, бывшего Камчатского епископа Нестора, а также епископа Тихона (Лященко), епископа Тихона[26], возглавляющего карловчан в Америке, и епископа Виктора — в Пекине.
  3. Предупредить православных архипастырей, клир и мирян, что входящие в молитвенное общение с раскольниками, принимающие от запрещенных Таинства и благословение подлежат по церковным правилам одинаковому с ними наказанию.[27]

10 сентября 1934 года Архиерейский Собор в Сремских Карловцах особым постановлением отверг Указ митрополита Сергия; постановление было подписано 17 епископами, не считая подписи митрополита Антония. Вместе с тем, суд над зарубежными архиереями, о котором говорится в решении от 22 июня 1934 года, так и не состоялся[28].

1935—1940 годы

24 апреля 1936 года Рейхсминистерство церковных дел[29] Германии сообщило митрополиту Антонию о решении правительства Пруссии и возможности строительства нового кафедрального собора в Берлине собор Воскресения Христова на Гогенцоллерндамм (нем.) частично на средства министерства. В ответ митрополит Антоний в благодарственном письме писал министру Гансу Керлу[29]: «В то время, когда Православная Церковь на нашей Родине подвергается беспрецедентным преследованиям, нас особенно трогает внимание Германского правительства и ваше лично, пробуждает в нас чувство глубокой благодарности германскому народу и его славному вождю Адольфу Гитлеру и побуждает нас к сердечной молитве за его и германского народа здоровье, благополучие и о Божественной Помощи во всех их делах».[30]

В сентябре 1936 года созванное Сербским Патриахом Варнавою Совещание архиереев РПЦЗ приняло Временное Положение о Русской православной церкви заграницей, которое, в частности, учреждало Дальневосточный и Североамериканский митрополичьи округа. Североамериканский округ возглавил митрополит Феофил (Пашковский). Первая Глава Положения определяла Русскую Церковь за пределами СССР следующим образом:[31]

Русская православная церковь заграницей, состоящая из находящихся за пределами России епархий, духовных миссий и церквей, есть неразрывная часть Российской Православной Церкви, временно существующая на автономных началах. Имя Местоблюстителя Всероссийского Патриаршего Престола Митрополита Петра всегда возносится за богослужением во всех заграничных церквах.

В конце 1936 года пришла весть (как окажется много позже, — неверная) о кончине в ГУЛАГе Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского). В Москве Заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий возложил на себя звание Патриаршего Местоблюстителя. Ввиду непризнания последнего со стороны РПЦЗ, последняя связь (поминовение имени Местоблюстителя) между РПЦЗ и Патриархией обрывается, хотя в Архиерейском Синоде в течение нескольких лет рассматривали митрополита Кирилла (Смирнова), не зная о его расстреле 20 ноября 1937 года, как законного возглавителя Русской Церкви.

25 февраля 1938 года был издан декрет правительства Германии о переходе всех церковных имуществ в распоряжение Рейхсминистерства церковных дел. Второй Всезарубежный Собор Заграничной Церкви[32] собрался в августе 1938 года в Сремских Карловцах под председательством митрополита Анастасия (Грибановского), до того с 1924 управлявшего Русской Православной Миссией в Иерусалиме. В нём приняло участие 13 епископов (в СССР к тому времени на кафедрах оставалось не более 6—7 епископов Патриаршей церкви). Помимо рассмотрения текущих дел Собор обратился с двумя посланиями: «К русскому Народу, в Отечестве страждущему» и «К Русской пастве, в рассеянии сущей». Собор также осудил учение священника Сергия Булгакова о Софии, подтвердив прежнюю квалификацию его учения как ереси Архиерейским Собором 1935[33].

До 1940-х годов, несмотря на выпады против митрополита (затем Патриарха) Сергия (Страгородского), РПЦЗ все же осознавала себя частью единой Поместной Русской Церкви. Например, в 1938 годов Русская Зарубежная Церковь официально заявила, что священников, убежавших из советского государства, можно принимать в РПЦЗ без покаяния. Признавалась также благодатность таинств, совершенных митрополитом Сергием (Страгородским). Несмотря на резкую критику в адрес Патриарха Сергия, в публикациях явно прослеживалось понимание тяжелейшей ситуации, в которой он находился[34].

РПЦЗ во время Второй мировой войны

По мере успехов Германии в ходе Второй мировой войны первоиерарх РПЦЗ, митрополит Анастасий начал рассматривать возможность переноса церковного центра в Швейцарию. После занятия в апреле 1941 года Белграда германскими войсками последовали репрессии против руководства Сербской Церкви; 25 апреля Патриарх Гавриил был арестован. Отношение военной администрации в Югославии к Архиерейскому Синоду было более благожелательным. По воспоминаниям Георгия Граббе, сношения Синодальной канцелярии с другими странами после начала войны сделались невозможными[35]:

Переписка с какими-либо странами оказалась невозможной. Мы сделались совершенно изолированными. Те сношения, которые перед тем были с Америкой и Дальним Востоком, тоже оказались совершенно невозможными. Незадолго до этого мы получали деньги из Америки, совершенно регулярно переписывались с Харбином, а теперь даже и в Германию почта не шла. Произошла полная и совершенная изоляция.

Согласно исследованию Михаила Шкаровского[36], 22 июня 1941 года в покоях первоиерарха РПЦЗ, митрополита Анастасия был произведен обыск сотрудниками гестапо, в котором он слыл англофилом. Также были произведены обыски в канцелярии Архиерейского Синода и на квартире правителя дел синодальной канцелярии Григория Граббе. Митрополит Анастасий воздержался от издания какого-либо послания в связи с началом войны на территории СССР, хотя некоторая часть русских эмигрантов приветствовала начало войны между Германией и СССР, связывая с ним скорый крах большевистского режима в России. Отдельные иерархи, как то митрополит Западно-Европейский Серафим (Лукьянов) в своём послании от 22 июня 1941 года, а также Архиепископ (впоследствии Митрополит) Берлинский и Германский Серафим (Ляде)[37], бывший этническим немцем, и некоторые другие клирики РПЦЗ поддержали «освободительный поход» вермахта против СССР, полагая коммунистический режим гораздо бо́льшим злом для России[38]. В США, в июле 1941 года, Русско-Американский комитет обратился с заявлением к президенту США Ф. Д. Рузвельту, подписанным, среди прочих, архиепископом Североамериканским и Канадским (РПЦЗ) Виталием (Максименко), в котором говорилось, в частности: «<…> Германия вторглась в Советскую Россию, и в иных кругах высказывается мнение, что Америка без промедления должна прийти на помощь СССР. <…> Этот Комитет, представляющий лояльных американцев русского происхождения, с большою тревогою и глубоким прискорбием констатирует явно обозначающееся стремление отдельных чинов Администрации к оказанию Америкою помощи не России, не русским, а красной диктатуре в лице Сталина. Мы полагаем, что было бы фатальной ошибкой для Соединённых Штатов выступать на защиту советов по следующим основаниям: Во-первых, современная Россия находится под властью гнусной клики международных заговорщиков, известной под именем Коминтерна, стремящейся путём разлагательной пропаганды или же насилием ниспровергнуть законные правительства во всём мире. <…>»[39]

Основной целью Синода в сношениях с германскими ведомствами была задача участия в церковном возрождении на занятой вермахтом территории СССР. Но направленная в Рейхсминистерство церковных дел Анастасием 26 июня 1941 года просьба о разрешении ему на проезд в Берлин для обсуждения вопроса об организации на «восточных территориях» церковной власти была отклонена вследствие неприятия таких предложений другими ведомствами Третьего рейха[40].

1 октября 1941 года митрополит Анастасий отправил в Берлин мнение Архиерейского Синода о положении церковных дел в России, которое предусматривало «возобновление церковной жизни в освобожденных от коммунистической власти областях» и «воссоздание законной всероссийской церковной власти»; предлагалось предоставить Синоду возможность командировать епископов в Россию, а также в перспективе созыв «в Москве в возможно ближайшее время по освобождении ея» Собора «из всех наличных епископов Русской Церкви, не скомпрометированных сотрудничеством с митрополитом Сергием и особенно участием в его Синоде, во главе со старейшим из них и составить временное высшее церковное управление, которое впоследствии созвало бы и Всероссийский Собор для восстановления Патриаршества и суждения о дальнейшем устройстве Русской Церкви»[41].

Однако, несмотря на проводимую руководством Германии политику религиозного и юрисдикционного плюрализма на занятых территориях Союза ССР, отношение к РПЦЗ было недоверчивым и её деятельность на территории СССР имела крайне ограниченный характер; сам митрополит Анастасий находился под фактическим домашним арестом[40][42]. Тем не менее, митрополит Анастасий отправлял на оккупированные территории СССР как через берлинского иерарха Серафима, так и напрямую, собранные в Сербии антиминсы, нательные крестики, богослужебные книги[43].

14 сентября 1943 года, после избрания в Москве Сергия (Страгородского) Патриархом Московским, митрополит Анастасий сделал заявление о непризнании выборов Патриарха. Заявление было положительно оценено в МИД Германии и ходатайство Архиерейского Синода, в котором к тому времени оставалось всего 2 епископа (сам Анастасий и Серафим), о встрече епископов для решения кадровых вопросов было удовлетворено: было позволено провести в Вене целую архиерейскую конференцию. «Архиерейское совещание иерархов Православной Русской Церкви Заграницей», в котором участвовало 14 человек (включая 2-х представителей Белорусской Церкви), состоялась в Вене 21 — 26 октября 1943 года. Совещание приняло резолюцию о непризнании избрания «Патриарха Всероссийского в Москве», ввиду его неканоничности, и призвало на борьбу с коммунизмом «всех верующих Православной Русской Церкви на Родине и в рассеянии сущих»; третий принятый Совещанием документ — «Резолюция по вопросу о том, чем Церковь может содействовать борьбе с большевистским безбожием» — фактически содержал критику германской политики в отношении Русской Церкви и включал требования, направленные на предоставление ей большей свободы, в том числе и на оккупированных территориях.

В сентябре 1944 года Синод покинул Белград и выехал в Вену. 10 ноября служащие и члены Синода поселились в Карлсбаде[44].

В Германии митрополит Анастасий имел несколько встреч с генералом Власовым, благословил создание Русской освободительной армии (РОА). 18 ноября 1944 года он присутствовал в Берлине на торжественном собрании, провозгласившем учреждение Комитета освобождения народов России (КОНР) и 19 ноября в берлинском соборе произнёс речь, посвящённую учреждению комитета. В связи с приближением советских войск митрополит Анастасий и сотрудники Синода при содействии генерала Власова выехали в Баварию[40].

РПЦЗ в 1945—1990 годы

С 1945 года руководство РПЦЗ во главе с митрополитом Анастасием находилось в Мюнхене. В структурно-организационном и иных отношениях, по окончании Второй мировой войны, РПЦЗ оказалась в кризисе вследствие признания частью зарубежного епископата Московской Патриархии в качестве законного преемника Православной Российской Церкви и перехода в юрисдикцию Московской Патриархии почти всех приходов РПЦЗ на Дальнем Востоке, а также части приходов в Западной Европе и иных регионах. Вместе с тем, паства РПЦЗ в этот период пополнилась многочисленными беженцами из оккупированных частями вермахта территорий СССР.

В 1944—1945 годах значительная часть приходов и клира РПЦЗ воссоединилась с Московской патриархией.

10 августа 1945 года Патриарх Алексий I обратился к архипастырям и клиру так называемой карловацкой ориентации с призывом к покаянию в учинённом разделении: «Над теми, кто останется и на этот раз глухим к нашему отеческому призыву, будет подтверждено вышеупомянутое решение Священного Синода Русской Православной Церкви 1934 года»[45].

В начале сентября 1945 года в Московский Патриархат перешли митрополит Евлогий с 75-ю приходами в Западной Европе и Северной Африке (Западноевропейский Экзархат), а также митрополит Серафим (Лукьянов) (около 30 приходов) — глава Западно-Европейской епархии РПЦЗ. В Югославии уже в апреле 1945 года ряд духовных лиц после покаяния был принят в Московскую патриархию[46]. В октябре 1945 года в Московскую патриархию были приняты русские православные общины Болгарии и Маньчжурии[47]. В том же 1945 году в Московскую патриархию перешли русские православные приходы Восточной Германии и Чехословакии[48].

Благодаря активным действиям митрополита Анастасия кризис РПЦЗ был успешно преодолён к маю 1946 года, когда состоялся Архиерейский Собор, на котором был воссоздан Архиерейский Синод и епископат РПЦЗ пополнили 12 русских архиереев, служивших в годы войны на контролировавшейся Германией территории СССР.

VII Собор Северо-Американской Митрополии под председательством митрополита Феофила (Пашковского), проходивший в июне-августе 1946 в Кливленде, постановил «просить Его Святейшество Патриарха Московского воссоединить нас в своё лоно… при условии сохранения нашей полной автономии». При этом ряд клириков во главе с архиепископом Витадием (Максименко) категорически отказалась выходить из подчинения Архиерейскому Синоду РПЦЗ. После бесплодных переговоров с посланником Московского Патриарха статус Митрополии оказался совершенно неопределённым и мог бы быть охарактеризован как фактическая самопровозглашённая автокефалия.

В 1949 году Архиерейский Синод РПЦЗ переехал в США, первоначально разместившись в Ново-Кроенной пустыни в Магопаке, штат Нью-Йорк, а в 1952 году переместился в Нью-Йорк.

В 1950 году митрополитом Анастасием (Гибановским) и новоизбранным главой Северо-Американской митрополии митрополитом Леонтием (Туркевичем) была предпринята попытка достичь примирения. 11 декабря в Нью-Йорке состоялась встреча Митрополитов Анастасия и Леонтия и епископата Митрополии и Русской Православной Церкви Заграницей. Несмотря на совместные усилия по утверждению братских отношений, пути Русской Зарубежной Церкви и Американской Митрополии остались обособленными[49].

После совершения панихиды по Сталину, которую Архиерейский Собор РПЦЗ назвал «неслыханным в истории Церкви кощунством», было принято решение заявить о невозможности общения с «современной Московской Патриархией». Архиерейский Собор 1953 года постановил принимать клириков Московской Патриархии через покаяние. В 1959 году Архиерейский Собор принял решение принимать клириков Московской Патриархии через публичное покаяние[34].

1 ноября 1964 года в РПЦЗ была совершена канонизация Иоанна Кронштадтского, а 24 сентября 1978 года — блаженной Ксении Петербургской.

Важнейшим церковно-политическим деянием РПЦЗ стала совершённая 19 октября (1 ноября) 1981 года канонизация Новомучеников и Исповедников Российских и Царственных Мучеников.

В декабре 1986 года РПЦЗ покинул Спасо-Преображенский монастырь в Бостоне во главе с его настоятелем запрещённым в служении архимандритом Пантелеимоном (Метропулосом), за которым последовали 25 священников и 8 диаконов. Все они занимали крайне изоляционистскую позицию, в частности утверждали что Синод РПЦЗ «необратимо уклонился в экуменизм»[50].

1990—2006 годы

15 мая 1990 года Архиерейский Собор РПЦЗ принял «Положение о свободных приходах», которое предполагало начало легального существования епархий и приходов РПЦЗ на территории СССР, то есть на территории, входящей в юрисдикцию Московского Патриархата.

В августе 1991 года патриарх Алексий II в Москве принял видного деятеля РПЦЗ Г. А. Рара, передав через него иерархии РПЦЗ предложение о воссоединении Русской Церкви при сохранении полной автономии за РПЦЗ. Архиерейский собор РПЦЗ, однако, это предложение отклонил[51].

Вскоре после распада СССР, в январе 1992 года, Архиерейский Синод направил в Россию викария Западно-Европейской епархии РПЦЗ епископа Каннского Варнаву (Прокофьева) с поручением организовать постоянно действующее Синодальное Подворье в Москве, которое осуществляло бы власть Архиерейского Синода в России. По прибытии в Москву, по приглашению бывшего клирика Московского Патриархата Алексия Аверьянова, открыл подворье РПЦЗ в одном из корпусов бывшей Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке, принадлежавшем городской поликлинике; там же разместился неофициальный штаб Национально-патриотического фронта «Память», возглавляемого Дмитрием Васильевым, что привело к ряду скандальных ситуаций[52]. Связь с «Памятью» нанесла огромный ущерб репутации РПЦЗ в России[53]

8 декабря 1992 года Архиерейский синод РПЦЗ вступил в евхаристическое общение с Румынской старостильной церковью.

В 1993 году епископ Валентин (Русанцов), принятый в сане архимандрита в 1990 году из МП, с подчинёнными ему приходами выходит из РПЦЗ. В 1994 году было достигнуто примирение, но уже в начале 1995 года он уходит в раскол окончательно. Архиепископ Марк (Арндт) вынужден был признать: «…Вообще мы должны видеть, что переходы из МП к нам, большой частью не имеют идейной основы, <…> они совершаются на основе личного конфликта с правящим архиереем или какого-нибудь иного конфликта. Таким образом, мы принимаем отнюдь не лучших представителей Русской Церкви. В основном, эти люди мало, или ничего не знают о Зарубежной Церкви. И в тех случаях, когда кто-то располагает какой-либо информацией, приходится сомневаться, что он вообще в состоянии её понять в силу своей собственной лживости, лживости своего положения…»[54]

11 июля 1994 года Архиерейский Собор РПЦЗ постановил «установить молитвенное и евхаристическое общение с греческим Старостильным Синодом Митрополита Киприана, а также с Преосвященным Фотием Триадицким, Болгарской Старостильной Православной Церкви»[55].

Определением Архиерейского Собора от 17/30 ноября 1994 года территория России была разделена на шесть епархий, границы которых совпадали с административно-территориальными границами входивших в них областей РФ, а именно: 1. Московская епархия; 2. Санкт-Петербургская и Северо-русская епархия; 3. Суздальская и Владимирская епархия; 4. Одесская и Тамбовская епархия; 5. Черноморская и Кубанская епархия; 6. Ишимская и Сибирская епархия[56].

На Соборе РПЦЗ 2000 года был провозглашён курс на сближение с Московской Патриархией. Деяния Архиерейского Собора РПЦЗ вызвали протест со стороны враждебно настроенных к Московскому Патриархату членов РПЦЗ по всему миру[57]. На имя Первоиерарха и Синода начали поступать десятки обращений от духовенства и мирян с просьбой отменить неправомерные, с их точки зрения, решения Архиерейского Собора 2000 года о начале диалога с МП.[58][59]

23 октября 2001 года митрополит Виталий (Устинов), противившийся новому курсу, ушёл на покой по своей просьбе[60]. 24 октября первоиерархом РПЦЗ был избран архиепископ Лавр (Шкурла). Митрополит Виталий участвовал в вечернем заседании Собора, заняв председательское место, поздравил архиепископа Лавра с избранием на пост Первоиерарха РПЦЗ. Планировалось его участие в настоловании новоизбранного митрополита, намеченном на 28 октября[61].

25 октября митрополит Виталий был увезён из здания Синода и доставлен в Преображенский мужской скит в Мансонвилле, где 27 октября от имени Виталия было распространено «Чрезвычайное заявление», в котором говорилось, что митрополит Виталий снимает подпись «о своём добровольном уходе на покой и передаче моих полномочий архиепископу Лавру»[62][63].

3 ноября в Спасо-Преображенский скит в Мансонвилле прибыл лишённый сана епископ Варнава (Прокофьев), где положил начало неканонической «Русской Православной Церкви в изгнании» под формальным возглавлением митрополита Виталия, совершив хиротонию архимандрита Сергия (Киндякова) во епископа Мансонвильского, викария Канадской епархии[64], «в присутствии митрополита Виталия, но без его личного участия»[65]. Варнава тогда же стал заместителем митрополита Виталия. Спустя непродолжительное время были рукоположены Владимир (Целищев) (6 ноября 2001) и Варфоломей (Воробьёв) (11 ноября 2001) — «против воли и без участия митрополита Виталия»[65]. В раскольничью структуру, формально возглавляемую митрополитом Виталием перешло несколько десятков приходов РПЦЗ в России, Западной Европе, Северной и Южной Америке, выражавших тем самым протест новому курсу митрополита Русской зарубежной церкви под руководством митрополита Лавра (Шкурлы).

С 13 по 16 ноября 2001 года в Сентендре (Венгрия) состоялась конференция на тему: «История Русской Православной Церкви в XX веке», посвящённая русской церковной истории 1917—1930-х годов. Почетном председателем конференции стал сербский епископ Даниил (Крстич), ведущим конференции и организатором — протоиерей Николай Артёмов. С 13 по 16 ноябре 2002 года в Синодальной библиотеке Андреевского монастыря в Москве состоялась II конференция на ту же тематику, посвящённую истории 1930—1940-х годов[66]. 26 декабря 2003 года Священный Синод Русской Православной Церкви образовал комиссию по диалогу с Русской Зарубежной Церковью под председательством архиепископа Корсунского Иннокентия (Васильева). В том же месяце комиссия по переговорам с Московским Патриархатом была учреждена и Архиерейским Синодом Русской Зарубежной Церкви[67].

21 февраля 2006 года Архиерейский Синод, рассмотрев последнее письмо митрополита Киприана (Куцумбаса) и «Синода противостоящих», в котором было объявлено, о прекращении всякого церковного общения с Русской Зарубежной Церковью в 2005 году, постановил признать общение с Синодом «противостоящих» прерванным, «что будет донесено до сведения Предстоятелей старостильных церквей Румынии и Болгарии»[68].

С 7 по 14 мая 2006 года в Сан-Франциско состоялся IV Всезарубежный Собор, который положительно оценил уже предпринятые шаги к восстановлению единства и выразил намерение продолжить этот процесс[69].

В мае 2006 году Архиерейский синод принял раскаявшегося в учинении раскола Варнаву (Прокофьева) в епископском сане;[70] РПЦЗ(В) раздробилась на мелкие течения.

После Акта о каноническом общении

Часть приходов, отвергших Акт, перешли в юрисдикцию старостильных греков Синод противостоящих, «Русскую Истинно-Православную Церковь» либо РПЦЗ(В).

Другая часть приходов, отвергших Акт, созвала собрание своих представителей, на котором определила состав самопровозглашенного «Временного Высшего Церковного Управления Русской православной церкви Заграницей» (ВВЦУ РПЦЗ) во главе с епископом Агафангелом (Пашковским)[71], в связи с чем епископ Агафангел был запрещён в служении Архиерейским Синодом РПЦЗ. Не имея возможности пополнить епископат, в 2007 году епископ Агафангел обратился за помощью к греческим старостильникам, и 7-8 декабря 2007 г. совместно с епископами «Синода Противостоящих»: Аланским Георгием (Пухатэ) и Мефонским Амвросием (Байрд) им были рукоположены два новых епископа, что привело к возникновению нового раскола в Русской Зарубежной Церкви[72]. Осенью 2008 года на ферме Толстовского фонда единомышленниками епископа Агафангела был проведён собор, который был назван ими «Пятым Всезарубежным», и на котором епископ Агафангел был избран Первоиерархом новообразованной церковной структуры с возведением его в сан митрополита.

В интервью, опубликованном 14 мая 2008 года, нареченный Первоиерарх РПЦЗ Иларион (Капрал) признал, что между РПЦЗ и Московским Патриархатом «остаются чисто психологические вопросы и преграды. К сожалению, у некоторой части клира и паствы нет доверия к иерархам Русской православной церкви»[73].

В октябре 2008 года митрополит Иларион отметил, что в Бразилии у РПЦЗ было 7 приходов и все они вышли из подчинения Синоду РПЦЗ после подписания Акта о каноническом общении[74].

5 мая 2009 года решением Архиерейского Собора РПЦЗ была образована комиссия по диалогу с Православной Церковью в Америке[75]. 16 ноября того же года в резиденции Предстоятеля Православной Церкви в Америке в Сайоссете (штат Нью-Йорк) состоялась встреча Митрополита всея Америки и Канады Ионы и Первоиерарха РПЦЗ митрополита Восточно-Американского и Нью-Йоркского Илариона, во время которой они совершили заупокойную литию с поминовением скончавшегося накануне Патриарха Сербского Павла[76]. Итогом данных переговоров было стало полное восстановление евхаристического общения, произошедшее 24 мая 2011 года в Храме Святителя Николая в Нью-Йорке, где Предостоятели ПЦА и РПЦЗ совместно отслужили Божественную Литургию[77].

В ноябре 2010 года стало известно, что в РПЦЗ принята целая неканоническая юрисдикция западного обряда, насчитывающая десять приходов, и сформировавшая Братство св. Григория Великого. Таким образом, к 1 января 2011 года в составе РПЦЗ находилось более 20 приходов, использующих западный обряд.

17 мая 2011 года приходы западного обряда были выделены в отдельный викариат, епископ Иероним (Шо) был назначен помощником первоиерарха РПЦЗ по управлению этими общинами[78].

В февраля 2013 года на Архиерейском Соборе Русской православной церкви Патриарх Кирилл в своём докладе отметил: «Служение Русской Зарубежной Церкви трудно переоценить. Многие приходы этой самоуправляемой части Русской Православной Церкви имеют давнюю историю и связаны с жизнью нескольких поколений людей, оказавшихся волею судеб за пределами Отечества. После подписания Акта о каноническом общении наступил новый этап в их истории. Наши соотечественники стали наполнять храмы Русской Зарубежной Церкви, становиться активными тружениками по возрождению в них церковной жизни. Мы стараемся помогать этим приходам кадрами священнослужителей и монашествующих в тех местах, где есть трудности. Сообща решаются вопросы восстановления храмов и оснащения их утварью. Особенно отрадно наблюдать совместную работу молодежи наших приходов»[79].

Устройство и управление

В РПЦЗ состоит 9 епархий:

  1. Восточно-Американская и Нью-Йоркская (митрополичья)
  2. Чикагская и Средне-Американская
  3. Сан-Францисская и Западно-Американская
  4. Монреальская и Канадская
  5. Австралийская и Новозеландская
  6. Южно-Американская
  7. Женевская и Западно-Европейская
  8. Берлинская и Германская
  9. Великобританская и Ирландская

Также имеется ставропигиальная Русская духовная миссия в Иерусалиме.

Основная часть приходов находится в США — 138 прихода (на 2011)[80]; всего — 409 (на 2013), 39 монашеских общин (на 2013)[2]. Духовный центр — Свято-Троицкий мужской монастырь в Джорданвилле, штат Нью-Йорк, основанный в 1930 году архимандритом Пантелеимоном (Нижником) и псаломщиком Иваном Андреевичем Колосом[81]. В Джорданвилле расположена Свято-Троицкая духовная семинария РПЦЗ. Кроме того действует англоязычная Пастырская школа Средне-Американской епархии[82].

Административный центр находится в Нью-Йорке: 75 E 93rd St New York; там же расположен синодальный собор Знамения Божией Матери (Synodal Cathedral of the Mother of God of the Sign), освящённый 12/25 октября 1959 года; в соборе хранится чудотворная Курская Коренная икона Божией Матери, вывезенная в 1919 году из Знаменского монастыря в Курске (явлена в Коренной пустыни). Синодальный дом был куплен и подарен Архиерейскому Синоду в 1957 году выходцем из Одессы Сергеем Яковлевичем Семененко.

Согласно Положению о Русской православной церкви заграницей (от 1956 года) высший орган церковного законодательства, управления, суда и контроля для Русской православной церкви заграницей есть Собор Епископов, созываемый по возможности ежегодно, согласно церковным канонам[83].

Председатель Собора Епископов и Архиерейского Синода — Первоиерарх Русской православной церкви заграницей в сане Митрополита, избираемый Собором пожизненно; члены Собора суть все архиереи, входящие в состав Русской православной церкви заграницей (пр. 8 Положения). В круг ведения Собора Епископов, среди прочего, также входит избрание двух Заместителей Первоиерарха, являющихся вице-председателями Синода, двух членов Архиерейского Синода и двух заместителей членов Синода (пр. 11 Положения). В случае особой надобности Первоиерарх вместе с Архиерейским Синодом созывают Всезарубежный Церковный Собор, состоящий из епископов и представителей клира и мирян. Постановления таких Всезарубежных Церковных Соборов имеют законную силу и приводятся в исполнение только по утверждении их Собором Епископов под председатальством Первоиерарха (пр. 12 Положения).

Священный Архиерейский Синод является исполнительным органом Собора и состоит из Председателя (Первоиерарха), двух его Заместителей и четырёх членов Синода, из которых два избираются Собором на междусоборный период и два вызываются из епархии на четырёхмесячный срок в порядке очереди, а также двух их заместителей, вызываемых в заседание Архиерейского Синода по усмотрению Председателя (пр. 16 Положения).

Подписанный 17 мая 2007 года Акт о каноническом общении РПЦЗ и РПЦ предусматривает, что Первоиерарх РПЦЗ, избираемый её Архиерейским Собором, подлежит утверждению Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом Московского Патриархата. Кроме того, согласованию с Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом подлежат решения об образовании или упразднении епархий, входящих в РПЦЗ; избрание Архиерейским Собором или Архиерейским Синодом РПЦЗ архиереев утверждается Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом.

Вышестоящая инстанция церковной власти для РПЦЗ — Поместный и Архиерейский Соборы Русской православной церкви, в число членов которых входят архиереи РПЦЗ, а применительно к первому — также представители клира и мирян РПЦЗ.

Богословские достижения и отличия

РПЦЗ старалась по мере возможностей сохранить православного вероучения и практики в неизменности и чистоте. Ввиду такой консервативной линии, РПЦЗ всегда жёстко осуждала всё, что она рассматривала как отступления от чистоты православия, как-то софианство, «сергианство», экуменизм. С недоверием относилась к «латинству» (католичеству). Как отмечает церковный историк Андрей Псарёв, вопросу о непримиримости к коммунистической власти в РПЦЗ подчас придавалось значение равносильное хранению Православия: непримиримость к коммунизму воспринималось, как неотъемлемая часть стояния в Истине[84].

В послевоенные годы в богословии и идеологии РПЦЗ получила развитие концепция катехона; роль «Удерживающего» усвоялась преимущественно русским царям, что послужило одним из обоснований для канонизации в РПЦЗ последнего русского монарха в 1981 году. В РПЦЗ были переработаны традиционные принципы канонизации в лике мучеников — первоначально бежавшим из СССР протоиереем Михаилом Польским, который, исходя из признания «советской власти» в СССР по существу антихристианской, полагал «новомучениками российскими»[85] всех православных христиан, убиенных представителями государственной власти в СССР и Советской России; притом, согласно такой трактовке, христианское мученичество смывает с человека все ранее бывшие грехи[86].

Мировоззрение Русской Зарубежной Церкви с течение времени не оставалось неизменным. Андрей Псарёв на IV всезарубежном соборе в мае 2006 года констатировал[84]:

Мировоззрение Русской Зарубежной Церкви в отношении поместных церквей и неправославных христиан представлено двумя направлениями 1) миссионерским и 2) охранительным. Годы первого направления совпадают с годами возглавления Русской Зарубежной Церкви митрополитами Антонием и Анастасием (1920—1964). Второе направление берет начало со временем митрополита Филарета и продолжается до ныне, с оговоркой, что после избрания Высокопреосвященнейшего Лавра, отношение к поместным церквам начинает приближаться к нормам первого периода. <…> Будучи в неопределенном статусе Русская Зарубежная Церковь, в первый период, не рвала общения с другими поместными церквами, однако считала своим долгом печаловаться о том с чем не могла мириться её совесть.

Второй период знаменован принятием без отпускных грамот клириков поместных церквей на основании, что «они осудили не Епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не расколом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений» (15. Двукр. Соб.). Следствием этого курса явилось анафематствование т. н. экуменической ереси, впрочем без поименования «лжеепископов и лжеучителей».

В Циркуляре митрополита Илариона (Капрала) от 20 июня 2011 года отмечается: «Хотя вследствие многих причин наше общение с большинством de facto десятилетиями не имелось, оно de jure никогда не прерывалось, и поэтому в формальном восстановлении не нуждается»[87].

Сложным и неоднозначным было отношение РПЦЗ к Московскому Патриархату. До 2007 года высказывались самые разные оценки от вполне сочувственных до отрицания её благодатности. Как отмечал в 2005 году архиепископ Кирилл (Дмитриев)[88]:

В своё время некоторые отдельные иерархи и священнослужители здесь, за рубежом, говорили, что Церковь в России — «безблагодатная», что Она — «не Церковь», но это не соответствует исконной позиции всей Полноты Русской Зарубежной Церкви. Этого не говорили прежние наши Первоиерархи, ни Митрополит Антоний (Храповицкий), ни Митрополит Анастасий (Грибановский). Этого никогда не говорил ни один Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви. Мы не имеем на это права и делать это — значит поступать канонически и церковно неграмотно. Вообще-то, вопрос о «благодатности» — это Божия область, и рассуждать о нем люди не могут.

На Соборе 1953 г. наш святитель Иоанн, говоря о приеме в РПЦЗ священнослужителей из РПЦ МП, напомнил, что Архиерейским Собором РПЦЗ 1938 г. обсуждался вопрос о возможности сослужения с клириками РПЦ МП, оказавшимися за границей, и было признано, что вне общения с РПЦЗ только сам митрополит Сергий и что его грех не распространяется на его последователей, о чем говорил и новый священномученик Кирилл Казанский. Это указывает на то, что РПЦЗ всегда признавала РПЦ МП подлинно-благодатной Церковью.

Несмотря на то, что большую часть своей истории РПЦЗ не подчинялась какому-либо церковному центру, она никогда не претендовала на статус автокефальной церкви, рассматривая себя как часть Русской церкви[89].

Первоиерархи РПЦЗ

См. также

Напишите отзыв о статье "Русская православная церковь заграницей"

Литература

  • Деяния Русского всезарубежного собора, состоявшегося 8 — 21 ноября (21 ноября — 3 декабря) 1921 года в Сремских Карловцах в Королевстве С. Х. и С. Сремски Карловци, 1922.
  • Андреев И. М. Краткій обзоръ исторіи Русской Церкви от революціи до нашихъ дней. Jordanville, N. Y., 1951.
  • Шишкин А. Путь духовной гибели // Журнал Московской Патриархии. 1954. N 2. С. 46 — 51.
  • Протопресвитер Георгий Граббе. Правда о Русской Церкви на родине и за рубежом. Jordanville, N.Y., 1961.
  • Зернов Н. М. Юрисдикционные споры в Русской Церкви и I Всезарубежный собор в Карловцах в 1921 году // Вестник РХД, 1974. N 114.
  • Граббе Г. [nature.web.ru/db/msg.html?mid=1186217 Опровержение ошибок и неправд в сочинении Д. Поспеловского «The Russian Church Under the Soviet Regime 1917—1982»]
  • Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. Воспоминания, изложенные по его рассказам Т. Манухиной. М., 1994.
  • Поспеловский Д. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996.
  • Инок Всеволод (Филипьев). Путь святых отцов. Патрология. / под общей редакцией митрополита Лавра Восточно-Американского и Нью-Йоркского. — Джорданвилль-М., 2007, стр. 500—598 («V период. С начала XX века — до нашего времени. Церковная письменность русского зарубежья.»)
  • Г. А. Рар: …И будет наше поколенье давать истории отчет. Воспоминания. — М.: «Русский Путь», 2011. ISBN 978-5-85887-382-2
  • Цыпин В., прот. История Русской Церкви 1917—1997. М., 1997.
  • Митрофанов Г., свящ. Православная Церковь в России и в эмиграции в 1920-е годы. СПб., 1995.
  • Протодиакон В. С. Русак. [www.regels.org/Rusak.Russian-Church-1.htm Русская Зарубежная Церковь. История.] 2013 г.
  • Копылова О. Н., Петрушева Л. И. Документы Архиерейского синода Русской Православной Церкви за границей в фондах Государственного архива Российской Федерации // Вестник церковной истории. 2008. № 3(11). С. 74-95.
  • Андрей Псарев [www.rocorstudies.org/articles/2009/09/04/andrej-psarev-russkaya-pravoslavnaya-cerkov-zagranicej-i-ekumenicheskoe-dvizhenie-1920-1948/ Русская Православная Церковь Заграницей и Экуменическое Движение: 1920—1948] // rocorstudies.org, September 4th, 2009
  • Законодательство Русской Православной Церкви Заграницей: (1921–2007) / Сост. Д. П. Анашкин. — М.: Изд-во ПСТГУ, 2014. — 620 с. ISBN 978-5-7429-0720-6

Примечания

  1. см. Список епископов Русской православной церкви заграницей
  2. 1 2 3 [jmp.ru/archiv/jmp_03_2013_small.pdf Доклад Патриарха Московского и всея Руси Кирилла на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 2 февраля 2013 года] // Журнал Московской Патриархии, стр. 19
  3. Слитное написание заграницей — вопреки официальному русскому правописанию как нынешнему, так и дореформенному, по Гроту, — в соответствии с уставными документами РПЦЗ — [www.synod.com/synod/documents/polozhenierocor.html Положению о Русской православной церкви заграницей], [www.synod.com/synod/documents/polozhenie1936.html Временному Положению о Русской православной церкви заграницей 1936 года]
  4. См. например: «Письма Блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого)». Джорданвилль, Нью-Йорк, 1988, стр. 103: «Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с московской церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею и ввиду порабощения её безбожной советской властью.» (Определение Архиерейского Собора РПЦЗ 27 августа/9 сентября 1927 года). Также: Послание Собора епископов Русской православной церкви заграницей о церковных разделениях (31 октября/13 ноября 1959 года), стр. 7 (брошюра без выходных реквизитов): «<…> Отошедшие же от Русской Зарубежной Церкви в 1926 году иерархи нашли для себя возможным подчиниться той церковной власти в Москве, которая была порабощена богоборцами-большевиками, диктовавшими ей свою волю» (имеется в виду митрополит Евлогий (Георгиевский) и иже с ним)
  5. [www.pravos.org/docs/doc78.htm Послание Архиерейского Синода Русской Зарубежной Церкви боголюбивой пастве о преодолении духовного разделения в русской православной церкви]
  6. Карловацкий раскол // Атеистический словарь/ Под ред. М. П. Новикова. — М.: Политиздат, 1985. — С. 195.
  7. См., например: Г. Троицкий. Патриарх Сергий и русский зарубежный церковный раскол. // ЖМП. 1968, № 6, стр. 18—27 (окончание);
    Троицкий С. В. "О неправде Карловацкого раскола: Разбор книги прот. М. Польского «Каноническое положение Высшей церковной власти в СССР и заграницей». — Париж, 1960. — 128 с.
  8. [mospat.ru/?page=36269 В Храме Христа Спасителя состоялось подписание Акта о каноническом общении между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью: сайт ОВЦС]
  9. [www.strana.ru/stories/01/12/25/2268/313118.html Церковь единая. Состоялось примирение русского православия: сайт Страна.ru 17 мая 2007]
  10. [lenta.ru/articles/2007/05/17/church/ Две в одной. Русская православная церковь объединилась с «зарубежниками»: Lenta.ru 17.05.2007]
  11. [patriarchia.ru/db/text/155920.html Акт о каноническом общении] На официальном сайте Московского Патриархата
  12. [www.sobor2008.ru/428872/index.html Определение освященного Архиерейского Собора Русской православной церкви (Москва, 24-29 июня 2008 года) «О внесении поправок в устав Русской православной церкви»] На сайте Собора
  13. [www.mospat.ru/ru/documents/ustav/viii/ Гл. VIII, п. 17 Устава РПЦ]
  14. [www.russianorthodoxchurch.ws/Istoria/ukaz_362.html П О С Т А Н О В Л Е Н И Е Святейшего Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Российской Церкви от 7/20 ноября 1920 года за № 362.]
  15. 1 2 Кострюков А. А. [cyberleninka.ru/article/n/vremennoe-vysshee-tserkovnoe-upravlenie-na-yugo-vostoke-rossii-kak-nachalo-zarubezhnoy-tserkovnoy-vlasti ВРЕМЕННОЕ ВЫСШЕЕ ЦЕРКОВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ НА ЮГО-ВОСТОКЕ РОССИИ КАК НАЧАЛО ЗАРУБЕЖНОЙ ЦЕРКОВНОЙ ВЛАСТИ] // Вестник православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История Русской Православной Церкви
  16. [www.odinblago.ru/istoriya_rpc/cipin/11/ Глава XI. Церковная Диаспора]
  17. Дата по: Мон. Вениамин (Гомартели), В. В. Тюшагин [www.pravenc.ru/text/161107.html Высшее церковное управление за границей] // Православная энциклопедия. Том X. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2005. — С. 106. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-016-1
  18. Приводится традиционное для русскоязычной литературы написание города, название которого в современных справочниках транслитерируется как Сремски-Карловци и не склоняется.
  19. [www.ohtcm.org.au/russianversion/orthr_1.htm Pravoslavie_p0]
  20. См.: [www.russia-talk.com/speech.htm Доклад П. Н. Будзиловича, представленный на Архиерейском Соборе Русской православной церкви (РПЦЗ) 20 октября 2000 г. в Нью-Йорке, США]; Деяния Русского всезарубежного собора, состоявшегося 8 — 21 ноября (21 ноября — 3 декабря) 1921 года в Сремских Карловцах в Королевстве С. Х. и С. Сремски Карловци, 1922.
  21. Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни: Воспоминания Митрополита Евлогия, изложенные по его рассказам Т. Манухиной. Париж, 1947. С. 397.
  22. Текст послания: Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Нью-Йорк. Т. VI. 1961. С. 23-24.
  23. [nature.web.ru/db/msg.html?mid=1188521 Попов А. В. Архив Архиерейского Синода Русской Православной церкви за границей в ГАРФ. (Опыт архивного обзора) // Зарубежная Россия 1917—1939. Сборник статей. — СПб.: «Европейский Дом» — 2000. — С. 403—411]
  24. Цит. по: Попов А. А. Российское православное зарубежье. М. 2005, стр. 245—246.
  25. Цит. по: Митрополит Антоний (Храповицкий). Избранные труды. Письма. Материалы. М.: ПСТГУ, 2007, стр. 786.
  26. Здесь текст содержит некоторую неточность: архимандрит Тихон (Троицкий) определением Архиерейского Синода от 29 марта/11 апреля 1930 года (см.: «Церковные ведомости» (Архиерейского синода, Королевство С. Х. С.). 1 (14) — 15 (28) июня 1930 г., № 11 и 12 (198—199), стр. 2—3.) назначался в Сан-Франциско 2-м викарием архиепископа Аполлинария (Кошевого) (тогда возглавлял приходы РПЦЗ в Америке), но прибыл туда только в 1940 году.
  27. «О Карловацкой группе». // ЖМП. 1934, № 22: Официальный отдел
  28. Васильева О. Ю. «Поместный собор 1971 г.: вопросы и размышления…» // Журнал «Альфа и Омега». — № 1/45. — 2006
  29. 1 2 Михаил Витальевич Шкаровский. [tortuga.angarsk.su/fb2/shkarm02/Krest_i_svastika.fb2_0.html Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь]. М.: Вече. 512 стр.
  30. Цит. по: журнал Церковь и время. М., 2007, № 3 (40), стр. 231. Первоначально опубликовано в Церковная жизнь. 1936, № 6, стр. 89.
  31. [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/documents/polozhenie1936.html Положение о Русской Православной Церкви Заграницей]
  32. И. М. Андреев. [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/documents/2vsezarsobor.html Второй Всезарубежный Собор Русской православной церкви заграницей]
  33. [proroza.narod.ru/OpredRPCZ.pdf Ученіе протоіерея С. Булгакова о Софіи — Премудрости Божіей // Документы]
  34. 1 2 [cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-o-podgotovke-kanonizatsii-tsarskoy-semi-v-russkoy-zarubezhnoy-tserkvi К вопросу о подготовке канонизации царской семьи в Русской Зарубежной Церкви — тема научной статьи по истории и историческим наукам, читайте бесплатно текст научно-исследовате…]
  35. [rpczsouth.org.ru/rpcz/arxierejskij-sinod-vo-ii-mirovuyu-vojnu.html#more-752 Сайт Южно-Российских приходов РПЦЗАрхиерейский Синод во II Мировую войну]
  36. [www.krotov.info/history/20/1920/shkarov_012.htm Михаил Шкаровский. Русская православная церковь за рубежом на Балканах в годы Второй мировой войны.]
  37. [www.otechestvo.org.ua/akt_Bogoslovie/2004_02/akB_16_01.htm о. АНДРЕЙ Новиков. АКТУАЛЬНОЕ БОГОСЛОВИЕ. Русская православная церковь заграницей в нацистской Германии и во II мировую войну.]
  38. [www.omolenko.com/istoria/roca-and-hitler.htm РПЦЗ и Гитлер (документальные свидетельства)]
  39. Цит. по: Русская Православная Церковь Заграницей: 1918—1968 / Под редакцией Гр. А. А. Соллогуб. — Русская Духовная Миссия в Иерусалиме, 1968, Т. I, стб. 92—93.
  40. 1 2 3 Шкаровский М. Нацистская Германия и Православная Церковь: Нацистская политика в отношении Православной Церкви и религиозное возрождение на оккупированной территории СССР. — М.: Крутицкое Патриаршее Подворье: общество любителей церковной истории, 2002.
  41. Михаил Шкаровский [www.bogoslov.ru/greek/text/377332.html Влияние Всероссийского Поместного Собора 1917—1918 гг. в советскую эпоху] // bogoslov.ru, 25 января 2009
  42. [www.rusoir.ru/print/03/002/index.html Религиозная политика в Третьем рейхе и на оккупированной советской территории.]
  43. Шкаровский М. В. Русская православная церковь за границей и её общины в Югославии в годы Второй мировой войны // Христианское чтение. — 2014. — № 2-3. — С. 241—242
  44. Михаил Шкаровский [www.bogoslov.ru/text/302753.html Русская церковная эмиграция в Чехии] // bogoslov.ru, 10 июня 2008
  45. [archive.jmp.ru/page/index/194509582.html Обращение Патриарха Московского и всея Руси Алексия/№09 сентябрь 1945/Архив Журнала Московской Патриархии с 1943 по 1954 год]. Проверено 12 марта 2013. [www.webcitation.org/6F9Awj3Uv Архивировано из первоисточника 16 марта 2013].
  46. Кострюков А. А. Принятие в юрисдикцию Московского патриархата священнослужителей Русской зарубежной церкви в Югославии в 1945 г. // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История Русской Православной Церкви. — 2008. — № 2 (27). — С. 80
  47. Кострюков А. А. Принятие в юрисдикцию Московского патриархата священнослужителей Русской зарубежной церкви в Югославии в 1945 г. // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История Русской Православной Церкви. — 2008. — № 2 (27). — С. 80 — 82
  48. Кострюков А. А. Принятие в юрисдикцию Московского патриархата священнослужителей Русской зарубежной церкви в Югославии в 1945 г. // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История Русской Православной Церкви. — 2008. — № 2 (27). — С. 82 — 83
  49. [www.synod.com/synod/2010/12rocorocastatement.html Русская Православная Церковь Заграницей — Официальная Страница]
  50. [www.rocorstudies.org/wp-content/uploads/2013/10/BostonSchism1993141.pdf Документы и свидетельства об уходе архимандрита Пантелеимона из Русской православной церкви загрницей в 1986 году] // rocorstudies.org, 5 ноября 2013
  51. «Братский Вестник», № 21, Бад-Киссинген 2006 г.
  52. [www.radonezh.ru/all/gazeta/?ID=299&forprint Взаимоотношения двух частей Русской православной церкви: к истории вопроса(Сафонов Д.В)] radonezh.ru 21 мая 2004.
  53. Зоя Крахмальникова. «Мой друг Варнава» // журнал «Столица». 1993, № 24, стр. 17.
  54. [rusk.ru/st.php?idar=8617 Кто отнимал храмы у Русской Церкви?] // Русская линия
  55. [sinod.ruschurchabroad.org/Arh%20Sobor%201994%20Prot.htm Новая страница 1]
  56. ic.pics.livejournal.com/sololift1/51468267/5476/5476_original.jpg
  57. [www.pravbrat.ru/archive/rocor-chapter-27 История РПЦЗ]
  58. [www.listok.com/sobor2.htm По поводу «Послания Архиерейского Собора РПЦЗ возлюбленным чадам Церкви, во Отечестве и в рассеянии сущим» от 14/27 октября 2000 года]
  59. [www.listok.com/sobor4.htm Письмо из Кёнигсберга]
  60. [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_4640 Обращение Митрополита Виталия о своем уходе на покой (см. конец справки)]
  61. В. И. Косик [www.pravenc.ru/text/158840.html Виталий (Устинов)] // Православная энциклопедия. Том VIII. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2004. — С. 563-564. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-014-5
  62. Протодиакон В. С. Русак. [www.regels.org/Rusak.Russian-Church-1.htm Русская Зарубежная Церковь. История.] 2013 г., раздел «Воссоединение РПЦЗ с РПЦ МП»; публикация на сайте Льва Регельсона
  63. [ruskline.ru/monitoring_smi/2001/11/03/chrezvychajnoe_zayavlenie_mitropolita_vitaliya/ «Чрезвычайное заявление» Митрополита Виталия] // «Русская народная линия»
  64. [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/documents/ep_vlalexanderpos.html Русская Православная Церковь Заграницей — Официальная Страница]
  65. 1 2 [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_5126 Варнава (Прокофьев)] сайт «Русское Православие»
  66. [www.sedmitza.ru/text/395514.html Протоиерей Николай Артёмов: «Нужна живая встреча лицом к лицу»] // Церковно-научный центр «Православная энциклопедия»
  67. [www.patriarchia.ru/db/text/242454.html ЖУРНАЛЫ заседания Священного Синода Русской Православной Церкви от 16 мая 2007 года] // Патриархия.ru
  68. [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/2006/2synodmeeting.html Русская Православная Церковь Заграницей — Официальная Страница]
  69. [www.patriarchia.ru/db/text/126436.html ЖУРНАЛЫ заседаний Священного Синода Русской Православной Церкви (17-19 июля 2006 года)] // Патриархия.ru
  70. [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/2006/7varnavavosstanovlen.html Епископ Варнава (Прокофьев) восстановлен в служении]
  71. [sinod.ruschurchabroad.org/directory.htm Список приходов РПЦЗ, не признавших Акт о каноническом общении](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20100522223241/sinod.ruschurchabroad.org/directory.htm Архивировано из первоисточника 22 мая 2010]. Данный список весьма тенденциозен и во многом не подтверждается фактами. В частности, Воскресенский собор в Буэнос-Айресе никогда не отходил от РПЦЗ, Покровская церковь в Асунсьоне находится в ведении РПЦЗ и т. д.
  72. [www.hierarchy.religare.ru/h-orthod-rpczo.html Русская Православная Церковь Заграницей (первоиерарх митр. Агафангел)]
  73. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=891449 «Остаются психологические вопросы и преграды»] Коммерсантъ № 80 (3897) от 14 мая 2008 г.
  74. [newsru.com/religy/27oct2008/ilarion.html Глава РПЦЗ надеется на возвращение отколовшихся приходов в Бразилии]. NEWSru (27 октября 2008). — Первоиерарх Русской православной церкви заграницей митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский Иларион надеется, что Дни России в странах Латинской Америки помогут вернуть «в лоно Церкви» приходы, не принявшие единства с Московским Патриархатом и «ушедшие в раскол».. Проверено 31 октября 2008. [www.webcitation.org/65OHjJ5FI Архивировано из первоисточника 12 февраля 2012].
  75. [gazetakifa.ru/content/view/2667/ Газета КИФА — Состоялось очередное заседание Архиерейского Синода РПЦЗ]
  76. [www.patriarchia.ru/db/text/939726.html Состоялась встреча Предстоятеля Православной Церкви в Америке с Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви / Новости / Патриархия.ru]
  77. [www.sedmitza.ru/text/2203093.html Впервые в истории состоялось сослужение предстоятелей Православной Церкви в Америке и Русской Зарубежной Церкви — Новости — Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия»]
  78. [www.hierarchy.religare.ru/h-westorth-rpcz.html Иерархия церквей | Приходы западного обряда в Русской православной церкви За границей]
  79. [www.patriarchia.ru/db/text/2770923.html Доклад Святейшего Патриарха Кирилла на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви (2 февраля 2013 года)] // Патриархия.ru
  80. Krindatch, A. (2011). Atlas of American Orthodox Christian Churches. (p. 80). Brookline,MA: Holy Cross Orthodox Press
  81. [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/history/htm.html История Свято-Троицкого мужского монастыря в Джорданвилле в кратких жизнеописаниях его настоятелей]
  82. [synod.com/synod/2015/20151209_chicagoschool.html Русская Православная Церковь Заграницей - Официальная Страница]
  83. [www.synod.com/synod/documents/polozhenierocor.html Часть II, пр. 7 Положения о Русской православной церкви заграницей ]
  84. 1 2 [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/2006/5dokladpsarev.html Русская Православная Церковь Заграницей - Официальная Страница]
  85. Протопресвитер Михаил Польский. Новые мученики Российские. Джорданвилль: Т. I, 1943; Т. II, 1957. (Сокращённое англоязычное издание The new martyrs of Russia. Montreal, 1972. 137 p.)
  86. Инокъ Всеволодъ (Филипьевъ). Путь святыхъ отцовъ. Патрологія. Джорданвилль, М., 2007, стр. 535.
  87. [www.eadiocese.org/News/2011/june/cancomm.ru.htm ЦИРКУЛЯР Всем священнослужителям Восточно-Американской епархии]
  88. [www.pravoslavie.ru/jurnal/print4623.htm Интервью с архиепископом Сан-Францисским и Западно-Американским Кириллом (версия для печати) / Православие.Ru]
  89. митрофорный протоиерей Александр Лебедев [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/documents/art_leberevakt.html Каноническая оценка «Акта о каноническом общении»] // официальный сайт Русской православной церкви

Ссылки

  • На Викискладе есть медиафайлы по теме РПЦЗ
  • [www.synod.com/ Официальный сайт РПЦЗ]
  • [patriarchia.ru/db/text/245344.html Русская православная церковь заграницей. Описание: на официальном сайте МП]
  • [www.ruspast.com/ Портал «Русский пастырь»]
  • [www.synod.com/Istoria/history.fr.schukin.html Протоиерей Сергий ЩУКИН. Краткая история Русской православной церкви заграницей 1922—1972]
  • [ortodoxz.narod.ru/hist.html Вехи истории РПЦЗ]
  • А. В. Попов. [nivestnik.ru/2005_1/12.shtml РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ ЗА ГРАНИЦЕЙ: ОБРАЗОВАНИЕ И РАСКОЛ (1920—1934 гг.)] Новый исторический вестник 2005 № 1 [www.patriarchia.ru/db/text/12447.html История взаимоотношений между РПЦ и РПЦЗ (2000—2005 гг.)]
  • Александр Солдатов [www.portal-credo.ru/site/?act=fresh&id=1213 УРОКИ ВОЗВРАЩЕНИЯ. Канонические структуры РПЦЗ на постсоветском пространстве — к 90-летию РПЦЗ. Часть первая] — Кредо.ру, 17 ноября 2010 г.
  • [www.krotov.info/yakov/5_hist/61_nenovoe/5_ch_soyuz_s_karl.htm История переговоров «сергианцев» и «карловчан»]
  • [ru.nycathedralofsign.org/ Сайт Синодального собора Нью-Йорка]
  • [www.radonezh.ru/main/getprint/8813.html Взаимоотношения двух частей Русской Православной Церкви: к истории вопроса (Сафонов Д.В)]
  • [www.anti-raskol.ru/pages/1268 Развитие мировоззрения Русской Зарубежной Церкви в отношении поместных церквей и инославия]
  • [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/documents/polozhenie1936.html ВРЕМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ о Русской Православной Церкви заграницей (Утверждённое Общим Архиерейским Собором 9/22 и 11/24 сентября 1936 г.)]
  • Чтец Андрей ПСАРЕВ (Джорданвиль) [www.russianorthodoxchurch.ws/synod/2006/5dokladpsarev.html Развитие мировоззрения Русской Зарубежной Церкви в отношении поместных церквей и инославия]

Отрывок, характеризующий Русская православная церковь заграницей

Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)
Но государь с Балашевым прошли, не замечая Аракчеева, через выходную дверь в освещенный сад. Аракчеев, придерживая шпагу и злобно оглядываясь вокруг себя, прошел шагах в двадцати за ними.
Пока Борис продолжал делать фигуры мазурки, его не переставала мучить мысль о том, какую новость привез Балашев и каким бы образом узнать ее прежде других.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался к притолоке и нагнул голову.
Государь с волнением лично оскорбленного человека договаривал следующие слова:
– Без объявления войны вступить в Россию. Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле, – сказал он. Как показалось Борису, государю приятно было высказать эти слова: он был доволен формой выражения своей мысли, но был недоволен тем, что Борис услыхал их.
– Чтоб никто ничего не знал! – прибавил государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову. Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
Борис первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.

Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.