Рабаседа, Хавьер
Хавьер Рабаседа | |||||||
«Гран-Канария» | |||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|
Позиция: | |||||||
Рост: |
198 см | ||||||
Вес: |
93 кг | ||||||
Гражданство: | |||||||
Дата рождения: |
24 февраля 1989 (35 лет) | ||||||
Место рождения: | |||||||
|
Хавьер Рабаседа Бертран (англ. Xavier Rabaseda Bertran; родился 24 февраля 1989 года в Риполе, Жирона, Испания) — испанский профессиональный баскетболист, выступающий за команду «Гран-Канария».
Содержание
Карьера
Клубная
Рабаседа начал выступать за юношескую команду «Барселона», однако в 2007 году был отдан в фарм-клуб «Барселоны» — «Корнеллу». После двух лет выступлений «Корнелле» удалось выйти во вторую лигу испанского чемпионата, а игрока вернула основная команда. Несмотря на то, что Рабаседа нечасто получал игровое время в команде, ему удалось принять участие в победном финале Евролиги 2010 года в Париже.
В 2010 году Рабаседа был отправлен в аренду в «Фуэнлабраду».[1] Несмотря на двухлетний контракт, его выступления (9 очков и 3 результативные передачи в среднем за матч) вновь привлекли внимание тренера «Барселоны» и игрок вновь был включен в заявку[2].
Международная
В 2009 году Рабаседа выступал за молодёжную сборную Испании на Чемпионате Европы по баскетболу для юношей не старше 20 лет, в составе которой завоевал бронзовые медали. Кроме того, был включен в состав символической сборной турнира.
Достижения
Международные
- Испания :
- Бронзовый призёр Чемпионата Европы по баскетболу среди юношей до 20 лет (2009)
Клубные
- «Барселона» :
- Победитель Евролиги : 2010
- Чемпион Испании : 2012
- Обладатель Кубка Испании : 2010, 2013
- Обладатель Суперкубка Испании : 2009, 2011
Индивидуальные
- Испания :
- Сборная Чемпионата Европы по баскетболу среди юношей до 20 лет (2009)
Напишите отзыв о статье "Рабаседа, Хавьер"
Примечания
Ссылки
- [www.acb.com/jugador.php?id=Y1F Профиль в Чемпионате Испании]
- [www.euroleague.net/competition/players/showplayer?pcode=LEV&clubcode=BAR&seasoncode=e2011 Профиль на сайте Евролиги]
Отрывок, характеризующий Рабаседа, Хавьер
– Вам, я думаю, неинтересно?– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!