Раввин

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Раббин»)
Перейти к: навигация, поиск
основные понятия

     

    Портал Иудаизм

Равви́н (от арам. רבין раби́н, возможно через греч. ραββίνος; от ивр.רַב‏‎, рав; идишרבֿ‏‎, ров/рув — перед собственным именем haРа́в; букв. «великий», «значительный», «мой учитель»[1]) — в иудаизме учёное звание, обозначающее квалификацию в толковании Торы и Талмуда. Присваивается по получении иудейского религиозного образования; даёт право возглавлять конгрегацию или общину, преподавать в иешиве и быть членом религиозного суда (бейт дин).

Вопреки распространённому мнению раввин не является священнослужителем.





Происхождение

Обряд посвящения в раввины — смиха (ивр.סְמִיכָה‏‎), буквально покрывание, рукоположение. Исторически известны и другие формы посвящения в раввины.

В современном Израиле раввин также — государственный чиновник[1], служащий раввината города и страны, ответственный за предоставление культовых услуг населению.

В некоторых других странах (Франция, Великобритания, Россия, Украина и т. д.) у иудеев ортодоксального течения иудаизма существует титул главного, или верховного раввина, который не имеет отношения к Галахе или другим версиям иудейского закона. В России и на Украине главный раввин имеется также у приверженцев реформистского иудаизма.

Современные религиозные евреи пытаются заменить в русском языке слово «раввин» ивритским «рав», возможно, из-за отрицательных ассоциаций с казёнными раввинами (en) (государственные уполномоченные по еврейским делам в Российской империи, выпускники казённых раввинских училищ в Вильно и Одессе — идиш: рабинер), а возможно из общей тенденции гебраизировать еврейские религиозные понятия.

Вопреки распространённому мнению, раввин во всех течениях иудаизма не является священником, а обозначает лишь учёный титул, хотя есть и другие значения (напр. см. ребе). Во многих течениях современного иудаизма нет института священства (в православном или католическом понимании — как человек, облечённый правом совершать таинства). Понятие священства или жречества есть только в связи с Иерусалимским храмом, где возможны жертвоприношения, хотя некоторые течения иудаизма сохраняют неактивных жрецов (см. Коэн).

Антропонимы

См. также

Напишите отзыв о статье "Раввин"

Примечания

  1. 1 2 Новиков, 1985, с. 376.

Литература

Ссылки

  • [www.eleven.co.il/article/13394 Раввин] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
  • [www.ravvinat.ru Официальный сайт Главного раввината России]
  • [toldot.ru/tora/rabbanim/ Огромная библиотека биографий раввинов]
  • [www.toldot.ru/urava/ask Спросить раввина]


Отрывок, характеризующий Раввин

Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.