Рабочая бригада обороны Варшавы
| Рабочая бригада обороны Варшавы польск. Robotnicza Brygada Obrony Warszawy | |
| Годы существования |
8 - 28 сентября 1939 года |
|---|---|
| Страна | |
| Участие в | |
Рабочая бригада обороны Варшавы (польск. Robotnicza Brygada Obrony Warszawy) — подразделение гражданской обороны, которое было создано в Варшаве после немецкого вторжения в Польшу и принимало участие в обороне Варшавы в сентябре 1939 года.
Содержание
История
Воинское подразделение
5 сентября 1939 года в Варшаве началось формирование из добровольцев отрядов Красного креста, пожарных отрядов и рабочих батальонов[1]
6 сентября 1939 года командующий гарнизоном Варшавы призвал жителей принять участие в строительстве укреплений и оборонительных сооружений, а также приказал открыть военные склады столицы и раздать оружие рабочим и всем желающим защищать город. После переговоров с представителями Польской социалистической партии и руководством профсоюзов было решено создать из добровольцев шесть рабочих рот.
В этот же день, в соответствии с приказом генерала Валериана Чумы от 6 сентября 1939 года, на основе рабочих батальонов была создана Рабочая бригада обороны Варшавы.
Однако утром 7 сентября 1939 года руководитель отдела пропаганды главного военного командования польской армии, подполковник Р. Умястовский призвал всех жителей столицы, желающих с оружием в руках сражаться против немецких войск, покинуть Варшаву, эвакуироваться на восточный берег Вислы и вступать в подразделения польской армии, которые находились в восточных воеводствах Польши. В результате, многие добровольцы покинули Варшаву, это уменьшило количество человеческих резервов, оставшихся в распоряжении военного командования столицы[2].
Вечером 8 сентября 1939 года в Варшаве был выпущен специальный номер газеты «Рабочий» («Robotnik»), в котором было опубликовано совместное заявление Варшавского окружного отделения ППС и Совета заводов Варшавы (Rada Zawodowa Warszawy) о создании рабочей бригады и призывом вступать в ряды подразделения[3]
9 сентября 1939 года в Варшаве начал деятельность «рабочий комитет» («Robotniczy Komitet Pomocy Społecznej»), в состав которого вошли представители ППС, профсоюзные деятели, коммунисты и левые социалисты (в частности, социалист Зигмунт Заремба, левый социалист Петр Гаецкий и левый крестьянский деятель Мариан Кубицкий)[4]. 10 сентября был создан военный комитет.
Первоначально, было начато создание рабочего батальона четырёхротного состава (Wolski Robotniczy Batalion Obrony Warszawy), однако уже на следующий день было начато формирование второго батальона (Mokotowski Robotniczy Batalion Obrony Warszawy), а после того, как количество добровольцев превысило тысячу человек, было решено начать формирование 1-го рабочего полка (1. Robotniczy pułk piechoty).
12 сентября 1939 года штаб обороны Варшавы отдал приказ о преобразовании подразделения в Добровольческую рабочую бригаду обороны Варшавы (Ochotnicza Robotnicza Brygada Obrony Warszawy), должность командира бригады занял социалист Мариан Кениг (капитан польской армии)[4]. В состав бригады вошли два рабочих полка: 1-й рабочий пехотный полк и 2-й рабочий пехотный полк. В этот же день военное командование запретило продолжать набор добровольцев в состав бригады[5].
В составе бригады воевали многие коммунисты варшавской партийной организации[6], в том числе — Владислав Гомулка, Эдвард Охаб, Мариан Червинский, Миколай Сальва и др.[4]
Бригада участвовала в обороне Варшавы, строительстве и ремонте укреплений, тушении пожаров, служила источником пополнения личным составом для подразделений польской армии. Кроме того, в условиях осаждённого города, под обстрелом и бомбардировками, рабочие обеспечивали функционирование городской электросети, работу систем водоснабжения и газоснабжения[7].
24 сентября 1939 года бригада была включена в состав 13-й пехотной дивизии польской армии.
В последние дни обороны Варшавы бригада вела оборонительные бои в предместьях Жолибож и Беляны. После капитуляции гарнизона Варшавы 27 сентября 1939 года бойцы бригады организовали протестное шествие к штаб-квартире командования 13-й пехотной дивизии, но 28 сентября 1939 года сложили оружие[5].
Подпольная организация
Позднее, бывшие участники бригады создали подпольную антифашистскую организацию под тем же названием («Robotnicza Brygada Obrony Warszawy»). В руководство организацией вошли коммунист Миколай Сальво, социалист Эдвард Радке и беспартийный патриот Чеслав Останкович. Подпольная организация действовала в Варшаве на протяжении нескольких месяцев 1939—1940 года[8][9].
Напишите отзыв о статье "Рабочая бригада обороны Варшавы"
Примечания
- ↑ История Второй Мировой войны 1939—1945 (в 12 томах) / редколл., гл. ред. А. А. Гречко. том 3. М., Воениздат, 1974. стр.30
- ↑ Польское рабочее движение в годы войны и гитлеровской оккупации (сентябрь 1939 — январь 1945) / М. Малиновский, Е. Павлович, В. Потеранский, А. Пшегонский, М. Вилюш. М., Политиздат, 1968. стр.23
- ↑ Польское рабочее движение в годы войны и гитлеровской оккупации (сентябрь 1939 — январь 1945) / М. Малиновский, Е. Павлович, В. Потеранский, А. Пшегонский, М. Вилюш. М., Политиздат, 1968. стр.65
- ↑ 1 2 3 История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941—1945 (в шести томах). / редколл., П. Н. Поспелов и др. том 1. М., Воениздат, 1960. стр.209
- ↑ 1 2 Польское рабочее движение в годы войны и гитлеровской оккупации (сентябрь 1939 — январь 1945) / М. Малиновский, Е. Павлович, В. Потеранский, А. Пшегонский, М. Вилюш. М., Политиздат, 1968. стр.67
- ↑ Антифашистское движение Сопротивления в странах Европы в годы второй мировой войны. М., изд-во Соцэкгиз, 1962. стр.45
- ↑ Всемирная история (в десяти томах) / редколл., гл. ред. В. В. Курасов. том 10. М., «Мысль», 1965. стр.22
- ↑ История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941—1945 (в шести томах). / редколл., П. Н. Поспелов и др. том 1. М., Воениздат, 1960. стр.320
- ↑ Heinz Kühnrich. Der Partisanenkrieg in Europa 1939 - 1945. Berlin, Dietz Verlag, 1968. s.69
Литература и источники
- M. Drozdowski. Alarm dla Warszawy. Obrona cywilna stolicy we wrześniu 1939 r. Warszawa, 1964.
- Польское рабочее движение в годы войны и гитлеровской оккупации (сентябрь 1939 — январь 1945) / М. Малиновский, Е. Павлович, В. Потеранский, А. Пшегонский, М. Вилюш. М., Политиздат, 1968.
Отрывок, характеризующий Рабочая бригада обороны Варшавы
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
