Рабочая партия Шотландии
| Рабочая партия Шотландии | |
| англ. Workers Party of Scotland | |
| Лидер: |
Мэттью Лигейт |
|---|---|
| Дата основания: | |
| Дата роспуска: | |
| Штаб-квартира: | |
| Идеология: |
Маоизм, идеи Джона Маклина |
| Количество членов: |
60 |
| Партийная печать: |
«Шотландский авангард» |
Рабочая партия Шотландии (англ. Workers Party of Scotland) — британская (шотландская) леворадикальная организация, основанная в 1967 году Мэттью Лигейтом (англ. Matthew Lygate) и самораспустившаяся в 1980-е. Издавала журнал «Шотландский авангард» (англ. Scottish Vanguard)
Содержание
История
Рабочая партия Шотландии была небольшой марксистско-ленинской (маоистской)[1] организацией выступавшей за создание независимой и социалистической Шотландии. Большая часть её членов прежде состояла в Комитета борьбы с ревизионизмом за коммунистическое единство. Партия владела небольшим магазинчиком маоистской литературы и до 80-х выпускала журнал «Шотландский авангард» (англ. Scottish Vanguard).
Помимо легальной партийной работы, члены РПШ создают вооружённое крыло организации и начиная с 1971 года проводят серию экспроприаций банков в Глазго, в том числе и Royal Bank of Scotland. Однако группа была выдана одним из членов партии, не согласным с её деятельностью и в 1972 году британская полиция сначала обнаружила оружие при обыске партийной книжной лавки, а затем арестовала четырёх участников боевой группы: самого Мэттью Лигейта (руководитель), Уильяма Макперсона[2], Колина Лоусона[3] и Иэна Дорана[4].
Обвинение на суде сумело инкриминировать группе РПШ только пять дел, несмотря на подозрение о деятельности организации на территории всей Британии. Изначально группа была также обвинена в государственной измене (впервые со времен дела Джона Маклина), но властям пришлось от этого отказаться из-за нежелания создавать политических заключённых и невозможности связать экспроприации с изменой.
Вынесенные по приговору суда тюремные сроки стали одним из самых долгих в истории Шотландии за преступления, совершенные без применения жестокости и насилия. Мэттью Лигейт был приговорён к 24, Уильям Макперсон к 26, Иэн Доран к 25 и Колин Лоусон к 6 годам заключения. Никто из обвиняемых виновным себя не признал, а Мэттью Лигейт заявил, что «на насилие капитализма против рабочего класса пролетариям необходимо ответить встречным насилием».
После выхода из тюрьмы члены РПШ присоединились к движению против подушного налога, первое протестное объединение которого было создано по инициативе Мэттью и Линды Лигейтов в Глазго в 1987 году. В своей деятельности движение использовало тактику прямого действия, а его объединения вскоре охватили всю Шотландию.
Напишите отзыв о статье "Рабочая партия Шотландии"
Примечания
- ↑ Идеология партии также включала в себя наследие шотландского марксиста Джона Маклина
- ↑ 31-летний игрок, присоединившийся к партии после посещения её книжной лавки (англ. William MacPherson)
- ↑ 24-летний бывший семинарист, работавший в службе психологической поддержки (англ. Colin Lawson)
- ↑ 23-летний бывший член криминальной группы (англ. Ian Doran)
Литература
- Peter Barberis, John McHugh and Mike Tyldesley, Encyclopedia of British and Irish Political Organizations.
Ссылки
- [www.scran.ac.uk/database/record.php?usi=000-000-537-297-C Фотография Мэттью Лигейта]
- Reg McKay. [www.dailyrecord.co.uk/news/special-reports/crimes-that-rocked-scotland/2007/10/19/scotland-s-most-dangerous-86908-19978467/ Scotland's most dangerous]
- Иван Срибненко. [proletar.org.ua/artlist/1869 Ленин из Лох-Несс и волынка Че Гевары]
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Рабочая партия Шотландии
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
