Рабочее (район Иркутска)

Микрорайон

Предместье Рабочее
Город:	Иркутск
Административный округ города:	Правобережный
Первое упоминание:	XVIII век
Прежние названия:	Ремесленная слобода, Рабочедомская слобода
Этнохороним:	рабо́ченский
Почтовые индексы:	664001, 664019
Площадь:	6,2 км²
Население:	15,3 тыс. чел.
Площадь жилого фонда:	338,2 тыс. м²

Предме́стье Рабо́чее — район города Иркутска в восточной части Правобережного административного округа. Расположено на правом берегу реки Ушаковки до впадения её в Ангару.

История

До освоения

Первоначально на месте предместья Рабочее располагался лес в западной части и болотистая местность с кустарниками в восточной. С пологих гор в реку Иду (сейчас Ушаковка) впадало множество ручьев и небольших рек. Самая крупная из них — Сарафановка.

Образование предприятий

В 1678—1681 годы крупные купцы — братья Иван и Андрей Ушаковы построили на реке Иде мельницу, затем организовали крупнейшие в городе квасное, пивоваренное и винокуренное производства. К концу XVII века река Ида стала называться Ушаковкой. В это же время И. Штинников построил на Ушаковке мыловаренный завод. Городу был необходим кирпич и в 1700 году в Каштакской пади было организовано производство кирпича. Возведено множество винокуренных заводов. С целью обеспечения санитарной и пожарной безопасности Иркутска в 1794 году множество мелких предприятий города (кожевенные, мыловаренные, свечные и другие) были перенесены за Ушаковку и образовали своеобразную цепочку от Знаменского монастыря вдоль реки. В это же время начала формироваться улица Знаменская (сейчас Баррикад).

В 1864 году открылся кирпичный завод купца П. О. Катышевцева, где впервые в Иркутске осваивается машинное производство кирпича. В 1877 году открылся небольшой медеплавильный завод. В 1881 году начала работу фабрика фосфорных спичек купца И. Д. Перевалова. В 1883 году Переваловым открыт кирпичный завод в котором производился кирпич из белой глины. В феврале 1894 года открылась вторая фабрика фаянсовой посуды. В 1900 году на ул. Знаменской открыт пивоваренный завод Ф. Ф. Доренберга во дворе которого был устроен первый в Иркутске артезианский колодец.

Разрабатывается добыча песка? в Каштакских каменоломнях, число карьеров в которых к началу XX века достигало 20. Песок (песчаниковые блоки) из карьеров использовался при постройке фундаментов множества зданий города.

В период НЭПа крупных предприятий в Рабочем практически не было. По состоянию на 1924 год существовали мыловаренный и кирпичный заводы, 4 кузнечных мастерских, свечная мастерская, мастерская по пошивке чирков, 3 гончарных мастерских.

В начале 30-х годов XX века на базе одного из конных дворов предместья образовано одно из старейших специализированных автотранспортных предприятий Иркутска — впоследствии автоколонна № 1945, занимавшееся обслуживанием торговых предприятий города. В настоящее время автоколонна прекратила своё существование, на её территории расположились торговые предприятия (продуктовый супермаркет «Окей», магазин книжной продукции «Литера», мебельный салон и др.), складские помещения и автосервис.

В 1936 году был введён в эксплуатацию завод «Сварщик», основной задачей которого стало изготовление тары и различных ёмкостей для нужд народного хозяйства. В годы перестройки работа завода была практически остановлена. С 2005 года ООО "Завод «Сварщик» вновь начал работу.

В 1960-е годы на месте цеха по копчению рыбы открыто предприятие по розливу алкогольных напитков «Азервино». В настоящее время на данной территории работает крупнейший в регионе производитель безалкогольной питьевой продукции — ЗАО «Иркутский завод розлива минеральных вод» (ул. Каштаковская, 17). Среди прочей продукции завода имеется популярная среди горожанам минеральная лечебно-столовая вода «Иркутская», добываемая из скважины Олхинского месторождения.

Ремесленный дом и Иркутская тюрьма

Создание Ремесленного дома диктовалось определёнными обстоятельствами. В конце XVIII века особую проблему для местной власти Иркутска составляли переселенцы, особенно беглые крепостные из Центральной России. В Сибири их не преследовали, а записывали в крестьянское или мещанское сословие. Екатерина II, желая избежать возможности повторения Пугачёвского бунта, в 1787 году издаёт предписание Тобольскому, Иркутскому и Колыванскому наместничествам, чтобы «они зашедших в местные губернии после ревизии ни в какое звание не записывали». После этого предписания беглые, лишённые возможности легализоваться, были вынуждены бродяжничать. В 1793 году городской голова М. Сибиряков обратился к губернатору с прошением учредить для этих людей казенный кирпичный завод. И в 1799 году по распоряжению губернатора Б. Б. Леццано был открыт Ремесленный дом (первоначально он назывался «Контора строения домов и разных ремёсел» и объединял до 100 ссыльных). Вскоре вокруг него начала образовываться Ремесленная слобода, граничившая со Знаменским предместьем по реке Сарафановке. При Ремесленной слободе была построена каменная тюрьма, ранее находившаяся в центральной части города. К началу XIX века, когда усилилось значение Иркутска как административного центра, изменились и функции местной тюрьмы. Помимо наказания и изоляции преступников, она, в первую очередь, стала регулировать хлынувший в Иркутск поток ссыльных. Здание тюрьмы было каменным и, по воспоминаниям современников, «самым красивым из казённых каменных зданий» Иркутска того времени. В 1835 году в Ремесленном доме числилось 226 человек мастеровых, 20 чернорабочих и 60 ссыльнопоселенцев, которые по состоянию здоровья не могли работать и содержались за счёт труда мастеровых. В Топографическом описании Иркутского наместничества приводятся сведения о занятиях и ремёслах иркутян: «Ремесло жителей наиболее состоит в промысле зверей и рыбы, в работе иконной, плотнической, сапожной, башмачной, или по-сибирски чирочной, поваренной, кожевенной, шапочной, бочарной, котельной, чеканной, скорнячной, парикмахерской, шерстобитной, мыльной, горшечной, тележной, маркитантской, кузнечной, каменной, топорной, солодовой, резной, санной и оконничной». Большинством из перечисленного списка ремёсел владели и занимались находившиеся в Ремесленном доме ссыльные, а не владевшие — проходили обучение. К обитателям Ремесленного дома приезжали их родственники. Вначале они жили в специальных бараках, построенных поблизости. Когда у ссыльных заканчивался срок принудительных работ, им позволяли строить собственное жильё и обзаводиться хозяйством. Со временем число построек вокруг дома стало увеличиваться, помимо Знаменской улицы появились — Ремесленная, Гончарная, Сарафановская, Каштакская и другие. И этот район с середины XIX века стал называться Ремесленной слободой.

Напротив Ремесленного дома и тюремного острога, при впадении в Ушаковку речки Сарафановки в начале XIX века первоначально находилось Иркутское Адмиралтейство. Его обязанности заключались в снабжении морским оборудованием Охотского порта и Камчатки, а также Байкала. Но находилось оно на этом месте недолго, так как его постройки часто заливались паводковыми водами, и в 1819 году Адмиралтейство было переведено на новое место — в устье Ушаковки. В 1858 году Ремесленный дом закрылся. В освободившихся помещениях некоторое время содержались арестанты острожного замка, который в то время капитально перестраивался. В 1877 году в бывшем Ремесленном доме открылся приют для детей арестантов, содержащихся в тюрьме, который затем перевели в специально построенное здание на улице Жандармской (ныне ул. Ф. Энгельса). Иркутская тюрьма неоднократно перестраивалась и расширялась. К концу XIX века являлась самой крупной в России — в ней содержалось до 2 тысяч арестантов при расчетной нагрузке в 400 чел. (для сравнения в московском тюремном замке находилось не более 1300 чел.) и в криминальном мире была не менее известной, чем «Бутырки», «Кресты» и «Матросская тишина». В советское время комплекс сооружений преобразован в учреждение «Следственный изолятор № 1» (ул. Баррикад, № 63) и получило среди её спец. контингента неофициальное наименование «Гостиница белый лебедь». Является памятником архитектуры и именуется «Иркутский замок». С конца 70-х годов XX века неоднократно поднимался вопрос о переносе СИЗО-1 за пределы города, однако до настоящего времени ситуация не изменилась.

В 1935 году появилась промышленно-трудовая колония (ул. Писарева, 13), впоследствии исправительная колония № 3 (строгий режим) для отбытия срока наказания бывшими работниками правоохранительных органов, прокуратуры и руководства органов государственной власти. Основным видом продукции учреждения являлся выпуск различных изделий из древесины (в том числе пожарных лестниц). Первоначально это был небольшой лесоучасток, где все работы велись вручную. Сырье доставляли с собственной деляны. Позднее было создано механизированное производство с собственным автомобильным парком. С середины 1990-х годов иркутская обувная фабрика «Ангара» стала переживать трудные времена. Часть оборудования предприятия было передано колонии. Под три участка будущего цеха с полным циклом производства отвели здание деревообработки. Вскоре был освоен выпуск широкого ассортимента обувной продукции для нужд различных потребителей. В 2000-е годы на территории жилой зоны учреждения возведен православный храм.

Открытие храмов

Церковь Знамения Пресвятой Богородицы

 памятник архитектуры (федеральный)

В 1693 году на правом берегу Ангары за Ушаковкой была возведена Знаменская церковь, позже ставшая женским монастырём (сейчас ул. Ангарская, № 14). Вокруг монастыря стала образовываться слобода, именуемая Знаменской. Первые церковные постройки были деревянными. В 1762 году было отстроено каменное здание монастыря. Еще в течение нескольких лет достраивались приделы и прочие объекты. С приходом советской власти монастырь закрывается, в распоряжении епархии остаётся только здание церкви. В религиозных помещениях размещают отделы Гидроавиаторов. В 1926 году Знаменский храм стал приходским. В связи с уничтожением Казанского кафедрального собора и закрытием Собора Богоявления в 1929 году начал выполнять функции кафедрального собора. Спустя семь лет Знаменскую церковь вновь закрывают, в его зданиях размещаются подразделения Иркутского гидропорта - авиаремонтные мастерские и гаражи. В 1945 году храм возвращен епархии, а в 1948-м возвращён и статус кафедрального собора. В 1960 году комплекс Знаменского монастыря Постановлением Совета Министров РСФСР переведён в ранг памятников архитектуры республиканского (федерального) значения и поставлен на государственную охрану. На территории монастыря расположен некрополь. Здесь похоронены Г. И. Шелихов — один из первых исследователей Курильских островов и Аляски, княгиня Е. И. Трубецкая, декабристы В. А. Бесчаснов, П. А. Муханов, Н. А. Панов. С 1991 года в Знаменской церкви вновь покоятся мощи святителя Иннокентия Кульчицкого. С 27 августа 1994 года в монастыре возрождён обряд пострига монахинь. Возле Знаменского монастыря в 2004 году в связи со 130-летием со дня рождения Александра Васильевича Колчака неподалеку от места его расстрела был установлен первый в стране памятник адмиралу и Верховному правителю России.

Церковь святых благоверных князей Бориса и Глеба в тюремном замке

Утрачена. Годы строительства 1802—1803; 1858—1861 располагалась на ул. Знаменской (современный адрес ул. Баррикад, 63). Первая церковь при Иркутском тюремном замке была выстроена одновременно с его каменной оградой в 1802—1803 годах по предложению и на средства, собранные Иркутским губернатором Б. Леццано, по проекту архитектора А. И. Лосева. 9 июля 1803 года Иркутский епископ Вениамин освятил тюремную церковь во имя мучеников Бориса и Глеба. Архитектура её была выдержана в стиле строгого классицизма. Церковь, обладавшая стройными формами и хорошими пропорциями, была одной из первых в городе построек этого стиля. Борисоглебская церковь была устроена посредине стены тюремного замка, над его вратами. В неё вели две полукруглые лестницы к четырехколонному портику. Венчала постройку полусфера купола с главой. Внутренние размеры храма были 6 саженей 1 аршин в длину и 4 сажени в ширину. Под колокольню была приспособлена угловая южная башня тюремного замка, в 10 саженях от церкви. К середине XIX века тюремное здание обветшало и в 1856 приступили к разборке всего каменного комплекса. В период с 1858 по 1861 годы под наблюдением инженера И. И. Шаца была выстроена новая тюрьма. В главном корпусе, в том же месте над вратами, где находилась первая церковь, была устроена новая домовая, освященная 17 октября 1861 года Иркутским епископом Парфением. Внутренние размеры храма были чуть больше первоначальных — в длину 9 саженей, в ширину — 7,5, но во внешних объемах церковь не была выражена; её местоположение было отмечено лишь крестом. При церкви имелась деревянная колокольня на столбах, построенная в 1896 году. Располагалась она внутри тюремного двора, под окнами алтаря. Из-за нехватки церквей в предместье тюремная Борисоглебская церковь имела также статус городской приходской.

Богородице-Иркутская церковь во имя Казанской иконы Божьей матери

 памятник архитектуры (федеральный)

В Ремесленной слободе по улице Знаменкой рядом с Острожным мостом 27 июля 1885 года была заложена церковь Казанской иконы Божией Матери (сейчас ул. Баррикад, № 34). Среди жителей она была названа «Красная церковь». Полное наименование — Богородице-Иркутская церковь во имя Казанской иконы Божьей матери. В устроении Казанской церкви участвовали не только священники, но и многие состоятельные прихожане, жертвовавшие не только деньги, но и дарившие иконы, священные сосуды и книги, шитые золотом покровы и облачение для священников. Иконостасы были выполнены иркутским цеховым В. Ф. Коротаевым. Внутренний купол расписал художник М. И. Зязин. Отделка и украшение церкви были полностью завершены к Пасхе 1892 года. Имела три придела: главный — освящен 9 апреля 1892 года во имя Казанской иконы Божьей Матери, правый освящен одновременно с главным храмом в честь святого Николая Чудотворца, левый освящен неделю спустя в честь Иннокентия Епископа Иркутского и великомученика Пантелеймона. После революции Богородице-Казанская церковь оставалась действующей еще восемнадцать лет. Постановлением президиума ВЦИК от 20 июня 1936 года храм закрыли, в церкви некоторое время была база книготорга, курсы киномехаников, затем фабрика «Русский сувенир». Решением Иркутского облисполкома от 4 февраля 1975 № 68 года церковь объявлена памятником местного значения. В конце 1980-х годов Иркутским областным Советом народных депутатов было вынесено решение о восстановлении памятника. Осенью 1988 года восстановительные работы начало творческо-производственное объединение «ЛАД». В 1990 году восстановление продолжило малое предприятие «Возрождение». Реставрационные работы выполнены по проекту архитектора Л. И. Гуровой и проводились за счет добровольных пожертвований организаций и жителей Иркутска. Воссозданная в своем первоначальном виде Богородице-Казанская церковь представляет собой неповторимый в своей красоте памятник. Она свидетельствует об огромном таланте архитектора и иркутских умельцев. Церковь отличается величавостью и колоссальностью форм. Является одной из немногих сохранившихся построек конца XIX века выполненных в русско-византийском стиле. Она до сих пор доминирует над окружающей малоэтажной застройкой и играет важную градоформирующую роль. Её объемно-пространственная композиция значительно отличается от всех предшествующих ей культовых зданий города. Вокруг центрального столпа сгруппированы второстепенные объемы. Ядро храма завершается двенадцатигранным барабаном с граненым куполом. Более низкие приделы, апсида и колокольня завершены одинаковыми восьмигранными барабанами в виде ярусов звона под куполами. Подобное композиционное решение, когда различные по функциональному назначению части получают совершенно одинаковую трактовку объемов и планов, было новым для иркутских церквей. В Казанской церкви в привычную схему культового сооружения привнесены новые мотивы, усложняющие прочтение функционального назначения частей. Еще больше усложняет объемную композицию расположение дополнительных башенок, завершенных шатром по диагоналям ядра. Башенки эти оказались за пределами восьмерикового храма. Модульоны, сдвоенные колонки, пологие кокошники, филенки различных очертаний образуют насыщенную ткань декора. В настоящее время храм открыт для прихожан и выполняет функции кафедрального собора Иркутской епархии.

Монастырь в честь равноапостольного князя Владимира I Святославича

 памятник архитектуры (федеральный)

Строительство еще одной церкви — «Князе-Владимирской» началось в 1888 году. Церковь была заложена в ознаменование великого события: в 1888 году исполнялось 900 лет со дня крещения Руси князем Владимиром, что определило её название и архитектурный стиль. В июле 1895 года состоялось освящение храма. Святейший синод в 1903 году постановил учредить в Князе-Владимирской церкви общежительный мужской монастырь. Рядом с храмом были построены каменный дом с мезонином для настоятеля церкви, иконописная мастерская, трапезная, богадельня для бездомных старцев. Деятельность монастыря при Князе-Владимирской церкви носила просветительский характер. В 1900 году открыта церковно-учительская школа с трёхлетним курсом, в которую принимали выпускников церковно-приходских школ. В 1905 году школа преобразована в семинарию и разместилась в новом здании. Кроме семинарии при монастыре располагалась двухлетняя образцовая школа. В 1904—1905 годы во время Русско-японской войны в монастыре размещался госпиталь Красного креста. В 1922 году монастырь и церковно-учительская семинария были закрыты, их имущество и ценности реквизированы. Несколько позднее закрыли и церковь. В 1928 году на территории монастыря разместился кавалерийский полк НКВД, а позже — лаборатория геологического управления. Лишь в 1990 году церковь была поставлена на государственную охрану. К этому времени на куполах росли деревья, фасады покрылись травой. В конце 1990-х годов постройки монастыря переданы Иркутской епархии. В 2001 году на купола воздвигнуты кресты. В настоящее время обитель восстановлена.

Иркутский дацáн

В 2006 году началось строительство Иркутского дацáна (ул. Баррикад, 56б) — храмового комплекса, относящегося к буддийской традиционной сангхе России. В настоящее время часть комплекса построена. В дацане ежедневно проводятся хуралы в честь Сахюусана (Защитника).

Развитие инфраструктуры

В 1829 году через Ушаковку был построен деревянный мост, именуемый «Острожным», выходящий к тюремному замку. Затем, в 1861 году был построен мост к Знаменскому монастырю. В 1877 году, при подсчете всех улиц Иркутска, в Ремесленной слободе находилось 17 улиц и переулков. В падях Пшеничной и Каштакской вырублен лес. После пожара 1879 года, при активной застройке слободы, появляются новые улицы: Подгорная, Напольная, Набережная, Детская, Институтская, Писаревская, проезды и переулки Сарафановский, Тюремный и др.

Сейчас со стороны центра города в предместье Рабочее можно попасть по 4 автомобильным мостам. В декабре 2011 года введен в эксплуатацию мост через р. Ушаковка по ул. Вилюйская.

Хотя предместье и обустраивалось, большинство улиц были грязными — вследствие отсутствия выгребных ям отходы выбрасывались прямо на улицу. В годы революции и гражданской войны улицы практически не убирались. В настоящее время ряд дорог и проездов частного сектора по-прежнему не имеют асфальтового покрытия.

В конце XIX в Ремесленной слободе появилось своё кладбище. В 1893 году на нём была открыта часовня, где отпевали усопших. В 1930 году на этом кладбище были похоронены известный учёный, профессор, декан медицинского факультета ИГУ В. Г. Шевяков, а также Б. А. Сварчевский, профессор, доктор биологических наук, директор Биолого-географического научно-исследовательского института ИГУ. Располагалось кладбище на южном склоне Знаменской горы, в районе нынешней улицы Госпитальной. Сейчас захоронения на нем не производятся.

В ноябре 1913 года на ул. Гончарной открылись почтовое отделение и отделение Государственной кассы. В апреле 1916 года в доме Лонцих на улице Знаменской (ныне ул. Баррикад, 43) врачем Ф. Н. Петровым была открыта первая медицинская амбулатория.

В 1920-х годах на территории современного оптового рынка «Казанский» располагался Конный парк «Союзтранса», называемый местными жителями Конным двором, который работал до начала 70-х годов.

В советское время для обеспечения работников Куйбышевского завода жильём в начале 1930-х годов в Рабочем было построено несколько деревянных домов. В послевоенные годы строительство стало значительным, так на 1 января 1951 года предприятие имело около 80 жилых домов (преимущественно 2-этажные 1-подъездные на 8 квартир), именуемых «Куйбышевские дома», общей площадью 33181 кв.м. и расположенных в предместье Рабочее и районе улицы Радищева. В 60-70-е годы в Рабочем появились первые многоэтажные благоустроенные дома.

В 1949 году на улице Ушаковской открылась амбулатория, обслуживающая жителей предместья. В 1954 году на её базе была открыта больница, в настоящее время «Городская больница № 7», известная жителям как «Хоспис».

В 60-70-е годы предместье разрастается, появляются новые улицы: Баргузинская, Братская, Тулунская, Слюдянская, Зимняя и др.

В сороковых годах от железнодорожного вокзала до улицы Баррикад открыто автобусное сообщение. Позднее запущена автобусная линия № 5 (в настоящее время закрыта). В 1968 году открыт трамвайный маршрут № 4, соединивший предместье Рабочее с центром города. Помимо этого, в настоящее время дополнительно организовано движение трамвая по маршруту № 4а (Железнодорожный вокзал — предместье Рабочее).

Развитие зоны отдыха и спорта

На рубеже XIX—XX веков наиболее популярными местами отдыха у жителей были Каштак, река Ушаковка с Косым бродом и её острова. Вода в реке была теплой, поэтому было распространено купание. Состоятельные жители города приобретали участки вдоль реки и строили там дачи. Так, на плане Иркутска 1924 года на её берегу отмечено около 40 дачных владений. Например, неподалёку от нынешнего стадиона «Динамо» располагалась дача Института благородных девиц, на её территории были организованы несколько купален и спортивные сооружения. За право владения участками между состоятельными жителями города проводились торги.

После событий гражданской войны берега Ушаковки были сильно захламлены и, как зона отдыха, она стала малопригодна. 14 марта 1920 года в городе состоялся первый субботник. Его участники, в основном бойцы 5-й Армии, укрепляли её берега. На данный момент река сильно обмелела.

30 июня 1934 года открылся спортивный комплекс «Динамо». Построенный в короткий срок спорткомплекс включал стадион, открытый бассейн с проточной водой (не сохранился), открытый велотрек (имел деревянное покрытие и являлся одним из лучших в СССР, утрачен — сгорел в 80-е годы XX века), баскетбольные, волейбольные, теннисные площадки, место для игры в городки и беговую дорожку.

В 1960-х годах в районе стадиона Динамо была установлена учебно-тренировочная башня для занятий по пожарно-спасательной подготовке (в 1990-е годы демонтирована).

1 января 1960 года в подвале школы № 21 на улице Каштаковской, № 54 (здание бывшего Игуменского братского корпуса Князе-Владимирского монастыря) открылась Детско-юношеская спортивная школа — ДЮСШ № 3. Её приоритетом на протяжении свыше 50 лет является лыжный спорт. С самого начала так повелось, что работать сюда шли настоящие фанаты своего дела. Ровно 30 лет школу возглавлял Владимир Воронков, а с 1990 года его преемник — Вадим Волошин. Первое время спортивная школа занимала только подвальное помещение (кабинет директора, раздевалка, склад для лыж и инвентаря). В конце 1960-х ДЮСШ передали все здание. Тогда же на новых площадях оборудованы залы, отданные под новую специализацию — борьбу. Сначала греко-римскую, потом самбо, а чуть позже еще и дзюдо. Наряду с лыжными гонками в школе старались развивать горнолыжные дисциплины и даже прыжки с трамплина. Все это являлось инициативой самих преподавателей. Ближайший трамплин находился недалеко — на так называемой Рабочедомской (Радищевской) горе. Преподаватели и учащиеся самостоятельно укатывали снег, строили сооружения для прыжков. Здесь же оборудовали слаломную трассу, ставили ворота. При всей убогости существовавших трасс и трамплинов воспитанники школы умудрялись занимать призовые места на различных республиканских и всесоюзных соревнованиях. Также самостоятельно в 1960—70-е годы прокладывалась и обычная лыжня. Техники не было. Снегоходы появились позже. Для улучшения скольжения лыж в школе придумывали разные смеси. Спортсмены ДЮСШ № 3 достойно представляли регион за его пределами. Из её учеников вышли десятки мастеров спорта, сотни кандидатов в мастера и перворазрядников. Участница олимпийских игр Наталья Мартынова (лыжные гонки, биатлон). Самбист Геннадий Чесноков в 1986 году выиграл титул чемпиона Европы. В лыжно-борцовском альянсе спортивная школа в предместье Рабочем просуществовала почти 50 лет, и лишь недавно сюда перевели легкую атлетику.

Появление образовательных учреждений

Первая школа открылась в 1884 году. Затем, в 1885 открыто еще две школы — Борисо-Глебское попечительство (церковно-приходская школа) и городское бесплатное училище. Городской голова В. П. Сукачёв построил для народного училища специальное здание, которое сохранилось до наших дней (ул. Баррикад, 81).

13 декабря была открыта первая в городе Воскресная школа. С осени 1901 года работало женское духовное (епархиальное) училище, располагающееся на территории монастыря. Позднее для него было построено новое здание на Знаменской улице (современный адрес ул. Баррикад, 56). В 20-х годах XX века в здании училища располагались сельскохозяйственный и авторемонтный техникумы, затем различные воинские части, в настоящее время в/часть № 6531.

В начале ХХ века при Князе-Владимирском мужском монастыре на улице Каштаковской были открыто ещё одно духовное учебное заведение — церковно-учительская семинария на 50 учащихся и образцовая двухклассная школа с 75 учениками. Сейчас в здании функционирует школа.

17 мая 1898 года для жителей предместья было открыто Ремесленно-слободское отделение бесплатной народной библиотеки-читальни имени А. В. Потаниной, работавшее до 30 сентября 1906 года.

В здании ранее принадлежащему Казанской церкви в 1925 году открылась библиотека № 2 по улице Баррикад, № 36 (закрыта). Библиотека № 28 была открыта в 1985 году также на улице Баррикад, № 187 (закрыта). В настоящее время филиал № 2 Централизованной библиотечной системы г. Иркутска расположен в здании по улице Баррикад, № 135.

В сентябре 1936 года возле закрытой Казанской церкви начато строительство школы № 8 (в результате часть храма была снесена). В годы Великой Отечественной Войны в здании школы размещался эвакогоспиталь № 1218.

В 1945 году на территории завода имени Куйбышева был открыт машиностроительный техникум, который с 1965 года находится на улице Баррикад, № 147. Учебное заведение несколько раз меняло своё название: Иркутский машиностроительный техникум, индустриальный техникум, машиностроительный колледж. Сейчас он называется машиностроительным колледжем и является структурным подразделением Иркутского государственного технического университета.

30 октября 1960 года по ул. Ленской, № 2а открылась школа № 66.

В 1961 году открыта школа-интернат № 21 (ул. Ленская, 4), реорганизованная в 1990 году в гимназию-интернат. В 2002 году гимназии присвоен статус лицея-интерната № 1. На данный момент это единственное в области учебное заведение повышенного уровня образовательной подготовки интернатного типа. Здесь живут и учатся одаренные дети со всего региона.

8 ноября 1939 года рядом со стадионом «Динамо» в парке предместья Рабочее, который в то время в обиходе называли иркутской Венецией (за наличие в нем искусственных прудов, лодочной станции и моста), открылась Детская железная дорога. В 1941 году завершилось строительство паровозного депо. С началом войны в помещениях ДЖД разместился военкомат. Заводу тяжелого машиностроения имени Куйбышева был передан паровоз, на котором 16—17-летние машинисты перевозили военную продукцию на станцию Иркутск-Пассажирский. А более взрослые воспитанники дороги ушли добровольцами на фронт. В 1947 году Малая Восточно-Сибирская железная дорога возобновила свою работу. В 1959 году дорогу оборудовали полуавтоматической блокировкой, получено два тепловоза ТУ-2 и один тепловоз ТУ-7. Паровоз вновь отправился на ИЗТМ, где он верой и правдой служил до 1970-х годов. В 1964 году на смену старым деревянным вагончикам пришли четыре комфортабельных цельнометаллических вагона польского производства. В 1973 году локомотивный парк дороги пополнился тепловозом ТУ2-053. В 1960-х годах на месте иркутской Венеции началось строительство жилого массива. Был разработан проект переноса ДЖД на берег реки Ушаковки, но из-за отсутствия финансирования он не был реализован и колею дорогу просто укоротили до 920 метров (полная эксплуатационная длина составляла 1528 метров). К 1980-м годам дорога проходила между заборами, гаражами и свалкой строительного мусора. В 1984 году начальником ВСЖД Ш. А. Цинцадзе поддержано решение о переносе детской дороги на остров Юность. Переезд на новое место состоялся в 1992 году (официально Малую дорогу вновь открыли в 2003 году и присвоили имя бывшего начальника ВСЖД Г. И. Тетерского).

Во время гражданской войны

В ходе декабрьских боев в амбулатории на ул. Знаменской был организован лазарет, где оказывалась помощь раненым и обмороженным участникам боёв. В ночь с 13 на 14 июня 1918 года восставшие против Советской власти под руководством прапорщика Калашникова, подполковников Ткачёва и Иванова захватили тюрьму, где содержались без предъявления обвинений противники большевиков, убили начальника тюрьмы А. К. Агула и его помощников, освободили около 150 арестованных. После чего восставшие пытались прорваться в центр города, но им это не удалось. Восстание было подавлено, часть участников была арестована, остальные скрылись в окрестностях г. Иркутска.

28 декабря 1919 года началось восстание против колчаковцев. Из центра города восставшие были оттеснены и отошли за Ушаковку. На улице Знаменской образовался так называемый Ушаковский фронт. В доме № 59 обосновался Центральный штаб Рабоче-крестьянских дружин, на улице Баррикад остался опорный пункт красногвардейцев, прикрывавших подходы к Острожному мосту. На улице Знаменской построены баррикады.

Прибывший в Иркутск 15 января 1920 года адмирал А. В. Колчак и его окружение были арестованы и помещены в Иркутскую тюрьму. В ночь с 6 по 7 февраля «Верховный правитель России» и председатель Совета министров В. Н. Пепеляев были расстреляны, а их тела утопили в проруби реки Ушаковки. К апрелю 1920 года в тюрьме находилось около 1500 арестованных колчаковцев.

Изменение названий

5 ноября 1920 года в соответствии с решением Иркутского городского Совета Рабочедомская слобода стала Рабочим предместьем. Изменились названия улиц предместья: улица Институтская стала улицой Детской; улица Дьячковская стала улицей Щедрина.

8 декабря 1922 года главная улица предместья — Знаменская стала называться улицей Баррикад, улица Ремесленно-Подгорная стала улицей Освобождения, Набережная Ушаковки — улицей Декабрьских боёв.

4 февраля 1940 года Сарафановский проезд стал улицей Каховского, переулок Поповский был переименован в переулок Динамо, проезд Пивной переименован в проезд Пивзаводской, улица Казанская переименована в улицу Декабристов. В последующие годы ул. Сибиряковская стала называться Ленской, улица Литвинцевская — Лесной. Переулок Тюремный стал улицей Юлиуса Фучика; Малая Каштаковская — улицей Бестужева. Улица Дачная одно время именовалась Тупиковой, а затем стала называться Черского.

Практически все улицы предместья в советское время поменяли названия, за исключением Гончарной, Каштаковской и улицы Потанина.

Инфраструктура

Застройка

Район застроен двух-, пяти- и девятиэтажными домами. Имеется большой массив частного сектора. По объему жилищного фонда Предместье Рабочее сформировано в основном малоэтажными жилыми домами, для района характерны кварталы 2-этажной застройки. На 3-5-этажные секционные дома приходится 43,8 % жилья, многоэтажная застройка практически отсутствует. Жилищный фонд района находится в удовлетворительном состоянии, на дома с износом до 30 % приходится 41,7 % всего жилищного фонда, на ветхий фонд — 5,6 %. Средняя этажность по району составляет 2,0 этажа. Размещение нового жилищного строительства планируется на свободных участках и в условиях реконструкции малоэтажной застройки. По состоянию на 2008 год общая площадь жилищного фонда составляла 338,2 тыс.м².

Информация об объектах обслуживания населения предместья Рабочее

Население (тыс. чел.)	15,3
Общеобразовательные школы, мест	700
Дошкольные образовательные учреждения, мест	300
Поликлиники, посещений в смену	560
Магазины, м² торговой площади	8 128,04
Предприятия общепита, мест	389
Отделения банков, объектов	1
Отделения связи, объектов	2

Медицинские учреждения

• Городская больница № 7
• Поликлиника № 15

Учебные учреждения

• МОУ СОШ № 66
• МОУ СОШ № 8
• МОУ Лицей-интернат № 1
• Машиностроительный колледж ИрГТУ

Спортивные учреждения

• ДЮСШ № 3
• Спортивный комплекс «Динамо» (для детей и подростков продолжает работать секция Юный динамовец)
• Физкультурно-оздоровительный комплекс Машиностроительного колледжа (спортивный и тренажерный залы площадью 525 м², а также плавательный бассейн площадью 325 м²).

Рынки

• Оптово-розничный рынок Торгсервис (ул. Зимняя, 1). Продажа продовольственных и хозяйственных товаров.
• Казанский торговый центр (ранее оптовый рынок), ул. Баррикад, 32а.
• Рынок автозапчастей Павловский (ул. Баррикад, 2).
• Рынок автозапчастей Знаменский (ул. Баррикад, 26).
• Автомобильный рынок (закрыт), в обиходе называемый «авторынок в Рабочем» или пренебрежительно «балка» (ул. Курортная, 29). В конце 1980-х годов на окраине предместья Рабочее - рядом с вещевым рынком, именуемым у горожан «барахолка», стихийно началась продажа легковых автомобилей. Впоследствии территория образовавшегося авторынка постепенно заняла все площади вещевого рынка. Подавляющее большинство продаваемого автотранспорта ранее эксплуатировалось в Японии. В период расцвета торговая площадь являлась одной из крупнейших автомобильных рынков на территории Сибири и Забайкалья. Сюда приезжали за покупкой автомобиля жители многих соседних регионов. На его территории одновременно продавалось несколько тысяч автомашин. Основная работа осуществилась на рынке по выходным дням, в результате чего создавались заторы на подъездных дорогах, причиняя массу неудобств жителям близлежащих кварталов и транзитному транспорту. В результате усилий городской администрации в апреле 2011 года решением суда территория земельного участка авторынка изъята у арендатора. При этом владельцам автотранспорта была предоставлена возможность реализации автомашин на площадке рядом с ТЦ «Электрон». Однако, в настоящее время множество продавцов транспортных средств самостоятельно выставляют для реализации автомашины на обочинах дорог и внутриквартальных проездах, прилегающих к территории бывшего авторынка. В результате чего в данном месте по выходным дням по-прежнему возникают дорожные заторы.

Достопримечательности

Музеи

В 2006 г. в одной из камер главного корпуса следственного изолятора № 1 (ул. Баррикад, 63) организована так называемая «Камера Колчака», в которой с помощью вещей начала XX века, декораций и восковых фигур воссоздан быт арестантов того времени. В связи с тем, что учреждение является режимным, вход в музей ограничен.

Храмы

• Знаменский монастырь
• Казанская церковь
• Князе-Владимирский монастырь

Транспорт

Маршрутное такси

• Маршрутное такси № 4к. Центральный Рынок — Копай
• Маршрутное такси № 4с. Центральный Рынок — ул. Карпинская (госпиталь), поселок Славный? 
• Маршрутное такси № 64. микрорайон Университетский — предместье Рабочее

Трамвай

• Трамвай № 4. Центральный Рынок — Рабочее
• Трамвай № 4а. Железнодорожный вокзал — предместье Рабочее

Интересные факты

В 2012 году на Международной олимпиаде по математике, проходившей в г. Мар-дель-Плата (Аргентина), учащийся лицея-интерната № 1 Александр Калмынин в личном зачёте завоевал золотую медаль.

См. также

• Святитель Иннокентий Иркутский
• Колчак Александр Васильевич

Ссылки

• [www.cbs.irkutsk.ru/lektor04.htm Предместье Рабочее] на сайте ЦБС Иркутска
• [irkipedia.ru/content/rabochee_predmeste_irkutska Рабочее предместье Иркутска] на сайте irkipedia.ru все о Приангарье

Отрывок, характеризующий Рабочее (район Иркутска)

– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.