Рабочие

Рабо́чий (рабо́чая, рабо́чие) — в соответствии с Толковым словарём русского языка — тот, кто работает по найму; работник первичного уровня сотрудников (персонала) технологического производства в форме индустриального (завод, фабрика, др.), агропромышленного (совхоз, птицефабрика, свинокомплекс, МТС, др.), транспортного (железная дорога, аэродромная служба, др.), энергетического (котельная, электрическая станция), ресурсодобывающего (шахта, карьер, нефте- и газо-промысел) или строительного (в том числе промстройиндустрия) предприятия.

Уровень подготовки

И ранее, и в основной массе сегодня, рабочие имеют лишь начальный уровень образования, минимально достаточный для выполнения рабочей функции на производстве. В XX веке в странах мира (как западных, так и в СССР) развёртывается система подготовки трудовых резервов — обучение молодёжи рабочим специальностям: сначала в форме профессиональных школ и ремесленных училищ, затем (в СССР 1960-х — 1980-х гг.) в форме средних профессионально-технических училищ (городских, ГПТУ / СГПТУ и сельских, СПТУ / ССПТУ). Инноватизация цивилизации в конце XX — начала XXI вв. вызвала спрос на рабочих с высокими профессиональными компетенциями, то есть рабочую функцию на высокотехнологическом и наукоёмком производстве стали выполнять выпускники инженерных вузов или выпускники техникумов и высших колледжей. Стали формироваться центры дуального образования (техникум+завод) и специализированные ресурсные центры — как в структуре техникума, так и отдельно на какой-либо территории в интересах индустриального предприятия. Здесь обучение, приобретение обучающимися навыков и высокопрофессиональных компетенций происходит на существенно более глубоком, чем в ГПТУ, уровне.

Расслоение

• Рабочая аристократия
• Люмпен-пролетариат

В условиях увеличения в структуре экономики предприятий с высокотехнологическими, наукоёмкими, а то и инновационными производствами, количество рабочих, как неквалифицированных первичного уровня неответственных наёмных работников стремительно сокращается. В XIX и XX веке в массе своей рабочие были лишь наёмными работниками, пролетариатом, однако с развитием экономического направления «народный капитализм» (стимуляция к высокопроизводительному и ответственному труду за счёт вовлечения в собственники и участники предприятия) многие из них стали акционерами или иными совладельцами предприятия. В отличие от эпох индустриализации и постиндустриализации, квалифицированные и высокообразованные рабочие всё чаще становятся со-собственниками бизнеса. Это в целом коррелируется с трендами на массовизацию бакалавриата — новые поколения молодёжи не стремятся быть малообразованной и не влияющей на прибыльность массой, личностное развитие нацелено на соучастие в организации работы компании.

Это полностью не совпадает с позициями марксизма XIX века, явно политизировавшего вопрос сословия наёмных и бесправных рабочих в эпоху раннего капитализма, стремящегося сделать рабочих классом революции, ударной силой уничтожения общества и государства, требовавшиеся марксистам с 1850-х по 1980-е гг. Пролетариат исчез, рабочие сегодня — не бесправная и безответственная социальная группа, рабочие в ведущих странах мира являются владельцами собственности, вовлечены в жизнь предприятия, не настроены на социальную деструкцию, имеют защищенные права. Однако риторика, пропагандистские идеологемы марксистских политических организаций продолжают апеллировать к противопоставлению рабочих и управленцев, как к варианту классовой борьбы по уничтожению капиталистического общества (то есть уничтожению системы государства). Однако популярность и энергетический заряд данной политической теории явно переживает сегодня сильнейший кризис.

Социализация

В XIX веке для социальной защиты малообразованных и угнетаемых работодателями рабочих стали создаваться общественные организации — профессиональные союзы. Со временем профсоюзы стали официальным посредником (а в США — и самостоятельным игроком на рынке труда и как разновидность бизнеса) между наёмными работниками и работодателями. Самоорганизация системы предприятий привела в XX веке к минимизации социального противоречия между рабочими и предприятием. Институт «народного капитализма» вообще привёл к кризису теории революционности рабочего класса, — одного из основных постулатов марксизма: рабочие-сособственники и со-руководители предприятий не имеют революционных мотиваций и наоборот, настроены на укрепление своего предприятия и повышения его устойчивости.

См. также

• Рабочий класс (текст с позиций марксизма)
• Пролетариат (Наёмные рабочие)

• Рабочая сила (текст с позиций марксизма)
• Социология труда (научные теории по социальному отличию и социальным ролям участников производства)

Литература

• Покровский В. И. Фабричные и заводские рабочие // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Рабочие

Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!