Равич, Николай Александрович

Николай Равич
Имя при рождении:	Николай Александрович Равич
Псевдонимы:	Н. Архипов
Дата рождения:	30 ноября 1899(1899-11-30)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	1976(1976)
Место смерти:	Москва, РСФСР
Гражданство:	Российская империя Российская империя→ СССР СССР
Род деятельности:	писатель, переводчик, сценарист, дипломат

Никола́й Алекса́ндрович Ра́вич (30 ноября 1899, Москва, Российская империя — 1976, Москва, СССР) — русский советский писатель, переводчик, драматург, киносценарист, историк и дипломат.

Биография

Николай Равич родился в Москве в семье врача. Старшие братья Сергей и Михаил принимали участие в революционных событиях 1905 года, за что один был исключен из университета, а другой — из гимназии.

Сам Николай добровольцем вступил в ряды Красной армии, участвовал в Октябрьском перевороте и гражданской войне. Служил комиссаром на Украинском фронте, в качестве разведчика забрасывался в оккупированную поляками Белоруссию, после ареста польской контрразведкой и обмена военнопленными был распределён на Юго-Западный фронт в должности начальника секретно-информационного отдела при Ф. Э. Дзержинском.

В конце 1920 года был направлен в Среднюю Азию. С 1921 по 1926 гг. находился на дипломатической службе, исполнял обязанности генерального консула в Герате (Афганистан), Самсуне и Артвине (Турция). Этот период жизни подробно описан в автобиографичной книге «Молодость века». С 1926 года работал в Наркомпросе РСФСР и Главном репертуарном комитете. Член редколлегии журнала «Искусство».

Ещё подростком начал публиковать рассказы в журналах. Первым перевёл на русский язык воспоминания Мустафы Кемаля Артатюрка, а также составил к ним фундаментальное примечание. Автор пьес на исторические темы («Шестая мира», «Завтра» и других). Выступил автором сценария двух довоенных лент: «Торговцы славой» (1929) и «Суворов» (1940). Последнюю снимали уже после ареста Равича. За неё режиссёры и исполнитель главной роли удостоились Сталинских премий.

Был дважды репрессирован. В первый раз его арестовали в 1937 году. С 1938 по 1946 гг. он отбывал срок в лагере. Летом 1948 года был вновь осуждён в числе прочих «повторников» (ранее судимых политзаключённых) и выслан в село Тасеево Красноярского края по постановлению ОСО при НКВД. Освобождён по ходатайству Союза писателей в 1954 году. В ссыльные годы поддержку ему оказывал Дмитрий Шостакович, который пытался организовать перевод Равича из Тасеева в город Канск.

После освобождения вплотную занялся литературной деятельностью. Автор мемуарных книг и документальных очерков о работе в Турции, Афганистане, о борьбе разведок на Востоке, о путешествиях по европейским странам и встречах с выдающимися деятелями. Занимался переводами книг с французского и польского языков. Кроме того, его перу принадлежат два исторических произведения о России периода XVIII века: жизнеописание Михайло Ломоносова «Повесть о великом поморе» и историческая хроника времён Екатерины Великой «Две столицы». Оба сочинения неоднократно переиздавались.

В конце 1960-х гг. создал и возглавил Комиссию Союза писателей по историко-художественной литературе — совместную комиссию историков и писателей.

Жена — Нина Дмитриевна Степанова-Равич.

Член РКП(б) с 1919 года. Скончался в 1976 году.

Произведения

• Мустафа Кемаль-паша. Воспоминания президента Турецкой республики. — М.: Огонёк, 1927 (сокр. пер. и комм.).
• Казаринов А. Вокруг света за полтинник: Путешествие по Германии, Франции, Америке и Японии по выигрышному билету. — М.; Л., 1928 (ред.).
• Приподнятая завеса: (Борьба в Афганистане в период империалистической войны) // Звезда. 1933. № 10. С. 139-156.
• Повесть о великом поморе. – М., 1947 // М.: Советский писатель, 1955. — 228 с. (переизд.: М., 1961, 1969, 1976, 1986; 2011 в сборнике «Повести о Ломоносове»).
• Две столицы. — 1947-1950-е // М.: Советский писатель, 1962. — 360 с. (переизд.: М., 1964, 1975, 1982; 1995, 1996 и 2003 в сборнике «Екатерина Великая»)
• По дорогам Востока: (Из воспоминаний советского дипломата о пребывании в Афганистане и Турции. 1922-1926) // Дружба народов. 1958. № 6. С. 195-214.
• Молодость века. — М.: Воениздат, 1960. — 348 с. — (Военные мемуары). (переизд.: М., 1966, 1967).
• В центре Европы. Чехословацкие зарисовки. — М.: Геогрфгиз, 1962 г. — 88 с.
• По дорогам Европы. — М.: Советская Россия, 1964. — 272 с.
• Война без фронта. — М.Советская Россия, 1968. — 310 с.
• Вечный свет. – М.: Советский писатель, 1971. — 272 с.
• Молодость века. Война без фронта. – М.: Художественная литература, 1972. — 610 с.
• Портреты современников. — М.: Советская Россия, 1977. — 174 с.

Пьесы

• «Шестая мира» (стихи Александра Жарова, 1931)
• «Завтра» (1932)
• «Чай» (1933)
• «Ошибка профессора Воронова» (1935, совм. с Георгием Никифоровым)
• «Снег и кровь» («Машинист Ухтомский», 1934)
• «Цена жизни» (1954)
• «Зарево над Москвой» (1955)
• «Тайфун» (1960-е)

Сценарии

• 1929 — Торговцы славой
• 1940 — Суворов

Ссылки

• [memory.pvost.org/pages/ravich.html РАВИЧ (псевд.: Н. Архипов и др.) Николай Александрович (1899-1976)] на официальном сайте «Люди и судьбы. Сетевая версия, 2004-2006». Воспроизводится по изданию: Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов - жертв политического террора в советский период (1917-1991). Изд. подготовили Я. В. Васильков, М. Ю. Сорокина. — СПб.: Петербургское Востоковедение, 2003. — 496 с. — ISBN 5-85803-225-7
• [libinfo.org/index/index.php?id=114622 Равич Николай Александрович (1899-1976) - писатель] в архивах РГАЛИ, сайт Библиотеки исторической информации
• Николай Равич (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Равич, Николай Александрович

Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!