Равнина Снегурочки

Равнина Снегурочки на карте Венеры

Равнина Снегурочки и равнина Лоухи. Полюс в центре; гряды Денницы тянутся от него вверх и немного влево, линии Сел-ани — вправо и немного вниз. Снизу видно часть земли Иштар. Хорошо заметный округлый объект левее центра — венец Анахит; рядом с ним ниже и правее — венец Помоны, а выше и левее — больший, но хуже различимый венец Бачуэ

Равнина Снегурочки (лат. и англ. Snegurochka Planitia) — обширная равнина в северной полярной области Венеры. Простирается на 2800 км и вместе с равниной Лоухи образует большую низменность, которая окружает полюс и доходит до 75° с.ш. Получила имя Снегурочки согласно принятому в планетной номенклатуре правилу называть низменности Венеры в честь героинь мифов и сказок. Это название было утверждено Международным астрономическим союзом в 1985 году.

История изучения

Наблюдение поверхности Венеры в видимом свете не позволяет её атмосфера, а радиолокация её околополярных областей с Земли невозможна из-за того, что они находятся на краю видимого диска планеты. Не охватил эти области и первый аппарат, выполнявший радиолокацию Венеры с орбиты вокруг неё — «Пионер-Венера-1».

Существующие на 2013 год данные о равнине Снегурочки (как и о всей северной полярной области Венеры) получены тремя АМС. Это «Венера-15» и «Венера-16», работавшие в 1983—1984 году, и «Магеллан», работавший в 1990—1994 году. Эти аппараты картировали отражательную способность поверхности для радиоволн длиной 8 см («Венеры») и 12,6 см («Магеллан»). «Магеллан» провёл картирование с лучшим разрешением, чем «Венеры» (около 120 м против 1—2 км), но он заснял северную область планеты не полностью.

Кроме того, эти три спутника вели альтиметрические исследования. Разрешение по горизонтали при этом было хуже. В случае «Магеллана» оно составляло 10—30 км (а вертикальное разрешение — 80—100 м).

Расположение

Центр равнины Снегурочки расположен по координатам 86°36′ с. ш. 328°00′ в. д.86.6° с. ш. 328° в. д. / 86.6; 328  На востоке она ограничена линиями Сел-ани (лат. Szél-anya Lineae), а на западе — грядами Денницы (Dennitsa Dorsa). Эти системы линий и гряд тянутся примерно вдоль меридианов (80° и 200° в.д. соответственно) к полюсу, где смыкаются друг с другом. Они отделяют равнину Снегурочки от равнины Лоухи — другой части околополярной низменности. Таким образом, северный полюс Венеры расположен на границе этих двух равнин, причём равнина Снегурочки занимает примерно 240-градусный сектор, а равнина Лоухи — вдвое меньший.

На юге равнина Снегурочки доходит до 75° с. ш. и ограничена (с востока на запад): краем земли Иштар, переходящей в тессеру Ицпапалотль, венцами Помоны, Анахит и Бачуэ, горами Метиды и Ренпет и венцом Масленицы, расположенным на южном конце гряд Денницы.

Рельеф

Геологическая история

Рельеф равнины Снегурочки довольно ровный (на отдельных участках — самый ровный на Венере), но там есть структуры и тектонического, и вулканического, и ударного происхождения. По ним можно сделать некоторые выводы насчёт геологической истории этой равнины, соседних участков и Венеры в целом. Например, морфология пограничных участков между равниной Снегурочки и плато Лакшми (высокое поднятие в западной части земли Иштар) указывает на то, что это плато поднялось в результате пододвигания под него блоков коры с севера.

По наложению друг на друга различных деталей рельефа равнины Снегурочки установлено, что самые старые из них — тессеры, пояса хребтов и равнины, пересечённые множеством линий. После них появились мелкие щитовидные вулканы, которые залили свои окрестности лавой. Ещё позже — от 1 до 0,5 млрд лет назад — возникли большие щитовидные вулканы, которые привели к более масштабному обновлению поверхности (появлению обширных лавовых равнин). В это же время образовались одни из самых молодых деталей рельефа — пояса трещин (возможно, вследствие растяжения поверхности при поднятии магмы). Другие молодые объекты — это небольшие (20—50 км в диаметре) поднятия, лопастевидные равнинные участки, окружающие более крупные поднятия и, вероятно, венцы. Признаков ветровой эрозии на равнине Снегурочки не найдено.

Тектонические структуры

Структуры, ограничивающие равнину Снегурочки с востока и запада, — линии Сел-ани и гряды Денницы соответственно — имеют тектоническое происхождение. Первые представляют собой систему параллельных разломов, образовавшихся, видимо, при растяжении поверхности, а вторые — систему параллельных хребтов, появившихся при сжатии.

На равнине Снегурочки есть и другие (меньшие) системы хребтов и разломов. Много таких структур вытянуто вдоль её южной границы: гряды Фульгоры (лат. Fulgora Dorsa), гряды Семуни (Semuni Dorsa), гряды Дянь-му (Dyan-Mu Dorsa), каньон Миснэ (Misne Chasma), уступ Уорсар (Uorsar Rupes) и долина Саги (Saga Vallis). В восточной части равнины находится крупная система линий — линии Тезан (Tezan Lineae). Кроме того, в разных местах равнины есть много мелких разломов и складок.

С юга равнина Снегурочки граничит с двумя крупными тессерами — своеобразными пересечёнными в нескольких направлениях участками, напоминающими паркет. Это тессера Фортуны (Fortuna Tessera) и тессера Ицпапалотль (Itzpapalotl Tessera), которые образуют северную часть земли Иштар. Кроме того, небольшая тессера обнаружена в северо-восточной части равнины.

Вулканические структуры

Самые заметные вулканические образования равнины Снегурочки — это венцы и щитовидные вулканы. На этой равнине их концентрация заметно больше, чем на соседней равнине Лоухи.

Венцы (лат. corona, мн. ч. coronae) — это своеобразные кольцевые структуры диаметром в сотни километров, которые образовались, вероятно, при поднятии магмы с последующим опусканием поверхности. На равнине Снегурочки целиком или частично находятся 4 венца, расположенные вдоль западной части её южного края. Это (с востока на запад) 350-километровый венец Помоны (лат. Pomona Corona), 400-километровый венец Анахит (Anahit Corona), 450-километровый венец Бачуэ (Bachue Corona) и 200-километровый венец Масленицы (Maslenitsa Corona), находящийся на границе равнин Снегурочки и Лоухи (на южном конце гряд Денницы).

Самые крупные вулканы равнины Снегурочки — гора Ренпет (Renpet Mons) на юго-западном краю равнины, гора Лаки (Laka Mons) ближе к её центру и гора Сарасвати (Sarasvati Mons) около границы с землёй Иштар. Эти вулканы, видимо, не связаны с крупными тектоническими структурами и разбросаны по поверхности случайно. От них на 150—250 км тянутся потоки застывшей лавы. Вдоль южного края равнины вытянута ещё одна покрытая застывшей лавой область — поток Хелохи (Heloha Fluctus), который достигает длины 375 км. Кроме того, на равнине вблизи вулканов есть извилистые углубления — лавовые каналы.

Ударные кратеры

Севернее 75° с. ш. на Венере обнаружено 23 ударных кратера и тесных групп кратеров. Этот подсчёт сделан по радиолокационным картам «Магеллана», которые охватывают около 90 % равнины Снегурочки и около 2/3 равнины Лоухи. Разрешение этих карт — около 120 м, а диаметр наименьшего обнаруженного кратера — 2,9 км.

16 из 23 упомянутых структур лежат на равнине Снегурочки, 5 — на равнине Лоухи и две — на границе между ними. Самые большие кратеры равнины Снегурочки — Лагерлёф (59,8 км в диаметре), Дашкова (52,3 км) и Волкова (46,9 км). Большинство кратеров окружено выбросами (у некоторых из них выбросы покрыты более поздними наслоениями). Кратеры равнины Снегурочки, как и Венеры в целом, распределены по поверхности случайно.

Литература

• Hurwitz D. M., Head J. W. [pubs.usgs.gov/sim/3178 Geologic Map of the Snegurochka Planitia Quadrangle (V–1), Venus: U.S. Geological Survey Scientific Investigations Map 3178, scale 1:5,000,000]. USGS (2012). Проверено 1 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FmW1E0ee Архивировано из первоисточника 10 апреля 2013].
• Бурба Г. А. [www.planetology.ru/burbanomen.php Венера. Русская транскрипция названий]. Лаборатория сравнительной планетологии ГЕОХИ (май 2005). Проверено 1 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FmVzlDOd Архивировано из первоисточника 10 апреля 2013].

Ссылки

• [planetarynames.wr.usgs.gov/images/v1_comp.pdf Карта северной полярной области Венеры (75—90°) на сайте Gazetteer of Planetary Nomenclature (1,5 Мб)]
• [planetarynames.wr.usgs.gov/images/Ishtar.pdf Карта высот с большим охватом (55—90°); 1,7 Мб]
• [planetarynames.wr.usgs.gov/Feature/5608 Snegurochka Planitia] (англ.). Gazetteer of Planetary Nomenclature. International Astronomical Union (IAU) Working Group for Planetary System Nomenclature (WGPSN) (30 December 2008). Проверено 1 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FmW0FVo8 Архивировано из первоисточника 10 апреля 2013].

Отрывок, характеризующий Равнина Снегурочки

Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.