Равнинный Карабах
Равни́нный Караба́х — восточная, равнинная по ландшафту и в настоящее время, в основном, азербайджанонаселённая часть Карабаха — историко-географической области в Закавказье. Согласно административно-территориальному делению Азербайджана входит в состав Азербайджана, часть этой территории (город Агдам и часть Агдамского района) с начала 1990-х находится под контролем Армии обороны Нагорно-Карабахской Республики и Вооружённых сил Республики Армения[1] и в настоящий момент согласно административно-территориальному делению непризнанной Нагорно-Карабахской Республики включена в состав Мартакертского, Аскеранского и Мартунийского районов.
Содержание
Равнинный Карабах в древности
Автохтонное население этих регионов состояло из ряда различных народностей, таких как утийцы, гаргарейцы, каспии и другие, и большая часть коренного населения была не индоевропейского происхождения[2]. Населенные различными албанскими племенами эти регионы попали под власть Великой Армении во II веке до н. э.[3][4]
Раннесредневековые армянские историки называют родоначальником-эпонимом племени утийцев, а также правителей областей Цавдек (часть Арцаха)[5] и Пайтакаран некоего Арана, потомка Сисака — наместника Сюника, (а через него — родоначальника армян Айка), которого мифический армянский царь Валаршак, разделивший Армению на провинции, назначил наместником (по более поздней версии — князем) этой области[6][7].
В 387 году провинции Утик и Арцах отходят от Великой Армении к вассальной от Персии Кавказской Албании[8][9], а Пайтакаран — к собственно персидским владениям.
В VII веке Анания Ширакаци описывает Пайтакаран как 11-ю провинцию Великой Армении, которой «ныне» (в VII в.) владеет Атрпатакан, а Утик как 12-ю провинцию, которой «владеют албанцы»:Ути, к западу от Аракса между Арцахом и рекою Курой, имеет 7 областей, которыми владеют албанцы: 1. Аранрот, 2. Три, 3. Ротпациан, 4. Агуэ, 5. Тучкатак, 6. Гардман, 7. Шикашен, 8. Собственный Ути с городом Партавом. Производит масличное дерево, (огуречное или) китровое дерево, а из птиц встречается катак.[10]
Равнинный Карабах в средние века
Арран переживает расцвет в раннем Средневековье, когда здесь возник город Перозабад (Партав, Бердаа), построенный албанским царем Ваче и ставший столицей Албанского царства. Затем он был завоёван арабами, и часть местного населения была исламизирована, тогда как на востоке сохранилось христианское население. По данным арабских географов X века, население Барды в тот период говорило на арранском (т.е. албанском) языке, тогда как за Бардой (Нагорный Карабах) жили армяне[11]. Город пришел в упадок после его разорения русами в X веке. Пастбища междуречья Куры и Аракса естественным образом привлекали кочевников, и в позднем Средневековье (XVI—XVIII века) на них кочуют различные тюркские племена, из которых самые значительные: отузики, кебирли и джеваншир. С XIV в. эта область получает тюрко-персидское название «Карабах», то есть «Чёрный сад» (первоначально — не только Карабахская, но и Муганская степь).
Карабахское ханство
В XVIII в. племя джеваншир было выселено из Равнинного Карабаха Надир-шахом в Хорасан, но после его смерти оно возвратилось в регион. Предводитель этого племени Панах провозгласил себя после смерти Надира-шаха ханом Карабаха и был утверждён в этом качестве правителем Персии Адиль-шахом. Мелик Варанды (армянское княжество в области Хамса, позднейший Нагорный Карабах) Шахназар, враждовавший с другими меликами, первый признал себя вассалом карабахского хана. Панах-хан построил крепость Шушу на месте, рекомендованном ему меликом Шахназаром, и сделал её столицей своего ханства[12].
Российский документ середины XVIII века сообщает[13]:
Крепчайшее по местоположению селение здесь Шуша. Оно принадлежало мелику Шахназару варандинскому, который, поссорясь с другими двумя меликами Адамом (или Атамом) тарапертским и Юсупом (или Иосифом) игермидортским, союзными между собою издревле, вошел в союз с Фона-Ханом (Пена-Ханом), не знатным владетелем кочующего близ Карабага Чаванширского (или Шаваншорского) татарского народа, по смерти Надыра; уступил ему Шушийскую деревню и, сделавшись ему с своим сигнахом покорным, соединенно с ним 20 лет вел войну с оными своими неприятелями, двумя меликами.
Панах-Али хан подчинил своей власти армянских меликов Хамсы и распространил свою власть на значительные территории, периодически включавшие Гянджинское, Эриванское, Нахичеванское и Ардебильское ханства[14].
Таким образом возникло Карабахское ханство, в 1805 году вступившее под русский протекторат и упразднённое в 1823 году.
Карабах славился, между прочим, своей породой вороных коней («карабахские скакуны», в просторечии «карабахи»), высоко ценившиеся на Востоке, а с XIX века и в России. Эти лошади упоминаются, в частности, у Л. Н. Толстого. Офицеру конного Карабахского полка (мусульманская милиция) Фархад-беку, сражавшемуся под русскими знамёнами в 1826-29 годах (во время пребывания А. С. Пушкина в действующей армии), посвящено известное стихотворение Пушкина «Из Гафиза (Лагерь при Евфрате)»:
Не пленяйся бранной славой,
О красавец молодой!
Не бросайся в бой кровавый
С карабахскою толпой![15]
Равнинный Карабах в XX веке
Почти весь ХХ век Равнинный Карабах входил в состав СССР до провозглашения независимости Азербайджанской Республики.
См. также
Напишите отзыв о статье "Равнинный Карабах"
Примечания
- ↑ (англ.)[www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/geos/aj.html#Issues CIA — The World Factbook. Azerbaijan.]
- ↑ Hewsen, Robert H., Ethno-History and the Armenian Influence upon the Caucasian Albanians, in: Samuelian, Thomas J. (Hg.), Classical Armenian Culture. Influences and Creativity, Chico: 1982, 27-40.
- ↑ Hewsen R.H. Ethno-history and the Armenian influence upon the Caucasian Albanians. Classical Armenian culture: Influence and creativity, Scholars press, Philadelphia, 1982.
- ↑ В. Ф. Минорский. История Ширвана и Ал-Баба
- ↑ (англ.)[www.armenianhighland.com/artsakh/chronicle290.html Геворк Казарян, «Энциклопедия Армянского нагорья»], гл. 1
- ↑ [www.vehi.net/istoriya/armenia/khorenaci/02.html Мовсес Хоренаци. История Армении,II,8]
- ↑ [vehi.net/istoriya/armenia/kagantv/aluank1.html Мовсес Калнкатуаци. История страны Алуанк,I,4]
- ↑ [www.vehi.net/istoriya/armenia/kagantv/udiny.html Игорь Кузнецов. Удины]
- ↑ История древнего мира. т.3. М., 1989, стр. 282, 286
- ↑ [vehi.net/istoriya/armenia/geographiya/04.html Анания Ширакаци. Армянская География]
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/Karaulov/text1.htm Н. А. Караулов. Сведения арабских писателей о Кавказе, Армении и Адербейджане: I. Ал-Истахрий // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, Вып. 29. Тифлис. 1901]
- ↑ Мирза Адегизель-бек. Карабах-наме
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/Butkov1/pril2.htm Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год П. Г. Буткова. СПб. 1869.]
- ↑ Аббас-Кули-Ага Бакиханов, «Гюлистан-и Ирам», Период V.
- ↑ [feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push10/v03/d03-115.htm А. С. Пушкин «Из Гафиза (Лагерь при Евфрате)»]
Отрывок, характеризующий Равнинный Карабах
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
