Рагу из синей птицы

«Рагу из синей птицы» — статья, опубликованная в «Комсомольской правде» от 11 апреля 1982, которая содержала письмо с резкой критикой творчества музыкальной группы «Машина времени».

Автором статьи был Николай Кривомазов — собственный корреспондент «Комсомольской правды» в г. Красноярске; авторами письма — писатель Виктор Астафьев, главный режиссёр Красноярского государственного театра оперы и балета Максимиллиан Высоцкий, солист дипломант конкурса им. Глинки Евгений Олейников, директор Красноярской филармонии Леонид Самойлов, дирижёр Николай Сильвестров, поэт и драматург Роман Солнцев. (Впоследствии Макаревич писал, что «половина подписей оказалась подделкой», но конкретных фамилий не назвал).

Критика рок-музыки носила в значительной степени идеологический, а не содержательный характер: «Недаром специалисты с огорчением замечают здесь отголоски, а то и прямые заимствования из практики отгремевших зарубежных рок-групп»; «Нам же хотелось — и мы не считаем это желание личной прихотью, — чтобы советские ансамбли работали с поправкой на наше, советское, время…»; «Мы говорим о позиции ансамбля, каждый вечер делающего тысячам зрителей опасные инъекции весьма сомнительных идей…» и т. п. Статья содержала грубые ляпы (в частности, в качестве отрывка из произведений «Машины времени» была процитирована строчка из песни «Кто виноват» группы «Воскресение», никогда «Машиной времени» не исполнявшейся), с очевидностью показывающие, что автор не знаком с творчеством критикуемой группы, а написал текст по заказу, извлекая фактический материал из невнимательно отобранных записей многолетней давности.

По словам лидера группы Андрея Макаревича, за статьёй он ожидал репрессий в отношении группы:

В принципе, по нам уже постреливали и раньше: то Владимов затевал полемику на тему «Каждый ли имеет право?» (выходило, что мы не имеем), то кто-то ещё, но всё это размещалось на страницах газет типа «Литературной России», и никто к этому, конечно, серьёзно не относился. А «Рагу» было уже рассчитано на добивание. И общепатетический тон в лучших традициях Жданова, и подписи маститых деятелей сибирского искусства (половина этих подписей потом оказалась подделкой), все это шутками уже не пахло. А. Макаревич. Всё очень просто

— И, что должно было, по идее, произойти с «Машиной» после такой статьи? Все по схеме. Собирается расширенное заседание министерства культуры, обсуждается критическая публикация во всесоюзной газете и делаются оргвыводы. Гендиректору Росконцерта, как обычно, выносят выговор, а проблемный ансамбль прекращает своё существование. … Подобная ситуация представлялась тогда безвыходной. Ни партия, ни КГБ, в самодеятельном варианте играть бы «МВ» уже не дали. Михаил Марголис. Затяжной поворот: История группы «Машина Времени»

Однако статья встретила резкое неприятие множества читателей, письма, в том числе коллективные, в защиту «Машины времени» шли в редакцию «Комсомольской правды» в огромном количестве. Возможно, по этой причине никаких серьёзных последствий публикация не имела.

…Я видел в редакции мешки писем под общим девизом «Руки прочь от „Машины“». Время от времени мешки сжигали, но приходили новые. Писали студенты и солдаты, школьники и колхозники, рабочие и отдельные интеллигенты. Коллективные письма дополнялись рулонами подписей. Я не ожидал такого отпора. В газете, по-моему, тоже. Поэтому они тут же разулыбались и свели все к такой общей беззубой полемике: дело, дескать, молодое, и мнения тут могут быть, в общем, разные… А. Макаревич. Всё очень просто

Не случилось этого только потому, что «Комсомольская правда» получила невероятное количество писем от наших поклонников (мне знакомые сотрудники газеты рассказывали, что эту корреспонденцию жгли во дворе редакции днем и ночью — её складывать было некуда), и инициаторы затеи просто испугались еще большего шума от нашего расформирования, чем от наших выступлений. Михаил Марголис. Затяжной поворот: История группы «Машина Времени»

Для «Машины времени» статья совпала с завершением очередного этапа существования — непосредственно после её выхода Ованес Мелик-Пашаев (который официально числился художественным руководителем), Пётр Подгородецкий, Игорь Клёнов (звукооператор) и Дмитрий Рыбаков (числился рабочим, но при этом писал песни) покинули группу, а Сергей Рыженко и Александр Зайцев пришли в неё. Рыженко ушёл через год, а Зайцев продолжал играть до начала 1990-х.

Ссылки

• [www.mashina-vremeni.com/slova9.htm Текст статьи]
• [www.mashina-vremeni.com/Notnaya/CHORDSbest.htm#ptiza Текст песни «Синяя птица»]
• Якунов Е. В. [www.ukrinform.ua/rus/news/makar_ti_snova_v_boyu_1659453 Макар, ты снова в бою!]. УКРИНФОРМ. Проверено 24 августа 2014.

Источники

• Кривомазов Н. Рагу из синей птицы // Комсомольская правда. — 1982. — 11 апр.
• Макаревич А. Всё очень просто. — М.: Радио и связь, 1991. — 222 c.

Отрывок, характеризующий Рагу из синей птицы

Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.