Раджа
Ра́джа (санскр. राज, rāja IAST — «правитель») — индийский титул владетельной особы, государя, князя или царя (в современных индийских языках, прежде всего, хинди, произносится чаще без последней «а» — rāj). Происходит, видимо, от санскритского корня rāj со значением «быть во главе чего-либо», а также «блестеть, сверкать»[1].
Слово заимствовано также рядом народов стран Азии, испытавшими влияние индийской культуры — Индонезии, Малайзии, Таиланда и др.
В колониальный период титул раджа или махараджа (то есть великий князь) носили наследственные правители большинства княжеств, входивших в состав Британской Индии, наряду с землями, находившимися под прямым правлением Британской Короны. На момент получения Индией независимости на территории страны насчитывалось 601 княжество, среди которых были как огромные по территории и численности населения, такие как Хайдарабад, Гвалиор, Удайпур, так и совсем малые[2].
В женском роде титул звучит как ра́ни (или махарани).
В государствах, образовавшихся на территории Британской Индии — Индии, Пакистане и Бангладеш, потомки раджей лишены всех привилегий, однако в большинстве случаев сохраняют свои традиционные титулы. Имущество раджей в значительной степени было национализировано в 1950—1970-е годы.
В Малайзии титул раджей в настоящее время носят некоторые из правителей девяти монархических государственных образований, являющиеся субъектами малайзийской федерации.
На территории современной Индонезии титул издревле широко использовался правителями различных государств, однако по мере распространения на этой территории в XIII-XVI веках ислама и проникновения арабской лексики стал в большинстве случаев заменяться титулом «султан». Тем не менее раджами до сих пор именуются многие влиятельные племенные и общинные вожди (в особенности на Малых Зондских островах). Кроме того, в современном индонезийском языке термин «раджа» полностью сохранил свой изначальный смысл.
См. также
Напишите отзыв о статье "Раджа"
Примечания
Галерея
- Sayajirao Gaekwad III, Maharaja of Baroda, 1919.jpg
Сайяджирао III, махараджа княжества Барода, 1919 г.
Отрывок, характеризующий Раджа
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
