Радиационная авария в губе Андреева

Месторасположение губы Андреевой

569-я береговая техническая база в губе Андреева — хранилище отработанного ядерного топлива (ОЯТ), расположенное в 55 км северо-западнее Мурманска и в 60 км от границы Норвегии на берегу залива Западная лица (Кольский полуостров). Хранилище введено в эксплуатацию в 1961 году. В феврале 1982 года на хранилище произошла радиационная авария — утечка радиоактивной воды из бассейна здания № 5, ликвидация аварии шла с 1983 года по 1989 год, за этот период в воды Баренцева моря вытекло около 700 000 тонн высокорадиоактивной воды. В ликвидации аварии участвовало около 1000 человек. Руководил работами специалист по радиационным авариям на флоте — Владимир Константинович Булыгин, награждённый за эту работу Звездой Героя Советского Союза

Кординаты хранилища — 69°27′ с. ш. 32°21′ в. д.69.450° с. ш. 32.350° в. д. / 69.450; 32.350   .

Хранилище

Хранилище строилось в начале 1960-х годов солдатами строительных батальонов из среднеазиатских и кавказских республик, многие из которых не имели профессионального строительного образования и даже знания русского языка. Хранилище представляет из себя техническую базу расположенную на берегу залива Западная Лица, оно состоит из: двух пирсов, стационарного причала, пункта санитарной обработки, хранилища бассейного типа — здание № 5 для хранения ОЯТ (с 1989 года не используется), три 1000 кубовые ёмкости сухого типа для хранения ОЯТ, береговой кран грузоподъёмностью 40 тонн, открытой площадки для хранения контейнеров с ОЯТ, контрольно-пропускного пункта и других технических строений.

Здание № 5

В здании № 5 (хранилище сырого типа) были сооружены 2 бассейна для хранения в них отработавших тепловыделяющих сборок (ОТВС), которые хранились в стальных чехлах, в каждом чехле содержалось по 5—7 ОТВС, вес полного чехла составлял 350 кг. Каждый из бассейнов имел длину 60 м, ширину 3 м, глубину 6 м и объём 1000 м³. Проектная ёмкость хранилища была около 2000 чехлов. Чехлы хранились в воде в подвешенном положении с помощью мощных цепей, которые крепились на консолях на определённом расстоянии друг от друга, что исключало возможность самопроизвольной цепной ядерной реакции. Вода играла роль биологической защиты. Чехлы перемещали под водой к своему месту с помощью тех же цепей и крановой тележки, но из-за ненадёжности конструкции нередко возникали ситуации, когда от малейшего удара чехол падал на дно бассейна. В результате на дне бассейна образовались завалы из чехлов с ОЯТ, которые представляли опасность.

Из воспоминаний служащих в губе Андреева:

Когда впервые зашел в него, ужаснулся: подобного кошмара не видел в жизни никогда и не представлял, что такое может быть. Представьте себе огромное здание без окон, окрашенное в чёрный цвет, стоящее на скале среди сопок.

Въезд в здание № 5 украшали деформированные автомобилями, перевозившими отработанное ядерное топливо, полусорванные с петель огромные ворота. Внутри здание было разрушено, электрооборудование в аварийном состоянии, через крышу здания, во многих местах, можно было любоваться северным сиянием, и что самое ужасное — колоссальные уровни загрязненности бета-частицами, гуляла отраженная от плит и стен гамма-волна. Внутри, здание № 5 было полностью радиоактивным. Если с крыши здания на голову попадала капля воды, то голову приходилось дезактивировать очень долго, ибо в капле воды находились десятки тысяч бета-частиц.

— [andreeva.1gb.ru/story/Kalinin.html Гибель от переоблучения офицера Калинина С. В. в губе Андреева]

Блоки сухого хранения (БСХ)

БСХ состоят из трёх подземных стальных ёмкостей «3А», «2А» и «2Б», общим объёмом 1000 м³ каждая, диаметр ёмкостей — 18 м. Изначально ёмкости проектировались как очистные сооружения радиоактивной воды из здания № 5, но после аварии 1982 года они были переоборудованы в хранилища сухого типа для приёма ОЯТ из здания № 5, а также из реакторов АПЛ (плановая перезарядка). В каждой ёмкости имеются гнёзда, состоящие из стальных труб, которые находятся в вертикальном положении. Трубы монтировались на определённом расстоянии друг от друга для избежания самопроизвольной цепной реакции. Длина каждой трубы — 4 м, диаметр — 400 мм, и 250—270 мм, межтрубное пространство было залито бетоном. Ёмкость «3А» имеет 900 гнёзд (то есть под 900 чехлов), а ёмкости «2А» и «2Б» — 1200 гнёзд. Для загрузки чехлов в ёмкости использовался портальный кран КПМ-40.

После одобрения проекта по переоборудованию ёмкостей под хранилище ОЯТ в них были проломлены бетонные крыши толщиной 50 см для осуществления загрузки чехлов. Так как ёмкости остались без крыш, загрузка чехлов проходила в уличных условиях, когда осадки беспрепятственно попадали в гнёзда ёмкостей. Чехлы опускались в гнёзда, вытесняя воду, которая тут же превращалась в радиоактивный пар из-за остаточного тепловыделения сборок и разносилась ветром по всей территории базы. В книге «Ядерная губа Андреева» А. Н. Сафонов пишет, приводя данные, что днища ёмкостей не были облицованы сталью, а следовательно, они не являются герметичными против попадания в них грунтовых вод. Проникнув в гнёзда, грунтовые воды замерзают зимой, деформируя стальные чехлы.

Авария на хранилище (хронология событий)

• В феврале 1982 года произошла течь правого бассейна здания № 5. Для обнаружения трещин в металлической обшивке необходимо было спуститься в бассейн, но сделать это было невозможно, так как уровень гамма-фона вблизи сборок с ОЯТ достигала 17000 Р/ч. Руководством штаба БТБ была предпринята попытка устранить течь, засыпав в него 20 мешков муки, заклеив таким образом образованные трещины мучным тестом. Однако течь продолжалась, и обслуживающим персоналом была обнаружена наледь на правой стороне здания. Такой способ был назван неэффективным. По размерам наледи был установлен объём течи, он составлял около 30 литров в сутки. Для выяснения причин течи была создана комиссия из специалистов флота и проектировщиков здания. В итоге была выдвинута вероятная причина течи — разрушение металлической облицовки бассейна.
• В апреле 1982 года проведенное обследование показало, что течь бассейна составляет уже 150 литров в сутки, уровень гамма-фона наледи на правой стороне здания составляет 1,5 Р/ч.
• В августе 1982 года были проведены работы по бетонированию подвальной части здания заливкой в неё около 600 м³ бетона. Проведённая работа оказалась неэффективной.
• В конце сентября 1982 года течь правого бассейна достигла угрожающих размеров — 30 тонн в сутки. Возникла опасность оголения верхних частей тепловыделяющих сборок с последующей угрозой радиационного облучения персонала, а также заражения всей прилегающей акватории Западная Лица. Для защиты от гамма-излучения было предложено установить на бассейн железо-свинцово-бетонные перекрытия с последующей отгрузкой тепловыделяющих сборок с переводом их на сухое хранение.
• В ноябре 1982 года было зафиксировано резкое падение объёма течи из бассейна, оно составляло уже 10 тонн в сутки. Эксперты считают, что падение объясняется перекосом конструкции здания под весом железо-свинцово-бетонных перекрытий, установленных над бассейном, вес которых составлял тысячи тонн. Позже выяснится, что только по счастливой случайности эта конструкция не привела к обрушению всего здания.
• В декабре 1982 года завершена установка перекрытий над правым бассейном, а перекрытие левого бассейна завершено на 30 %. Вся вода из правого бассейна ушла в залив, а в левом бассейне началась течь объёмом около 10 тонн в сутки.
• 14 февраля 1983 года в губу Андрееву прибыла специальная комиссия Министерства Обороны, которая подтвердила решение главного радиолога флота о запрете эксплуатации хранилища, за исключением работ, связанных с ликвидацией аварии. Больше в хранилище здания № 5 отработанное ядерное топливо не загружалось.
• С марта 1983 по сентябрь 1987 года проводилась выгрузка ОЯТ из левого бассейна, всё топливо из него было выгружено и отправлено на комбинат «Маяк», за исключением 25 чехлов, которые не удавалось выгрузить. Они были засыпаны бором для поглощения потока нейтронов.
• 13 декабря 1989 года всё отработанное ядерное топливо (около 1500 чехлов) из здания № 5, включая 25 остававшихся чехлов на дне левого бассейна, было полностью выгружено. Больше здание № 5 для хранения ОЯТ не использовалось.

Существуют несколько версий возможных причин, приведших к разрушению бассейнов:

1. Плохое качество сварных швов обшивки бассейнов.
2. Сейсмическая активность земли.
3. Левый бассейн потёк из-за перекосов конструкции здания, которые в свою очередь произошли из-за большого веса установленной биологической зашиты (железо-свинцово-бетонных перекрытий) над правым бассейном.
4. Температурные перепады воды в правом бассейне.

По мнению экспертов, вероятной причиной аварии стала версия № 4 — температурные перепады воды бассейна, что привело к напряжению сварных швов с последующим их разрушением. Когда проектировалось хранилище в здание № 5, считалось что вода в бассейне будет подогреваться за счёт остаточного тепловыделения ОТВС (отработавших тепловыделяющих сборок), которые находились под водой в подвешенном состоянии. Поэтому в здание № 5 не была предусмотрена отдельная система подогрева воды (отопление). Но проектировщики просчитались, суровый климат заполярья создавал условия, когда поверхность воды бассейнов зимой покрывалась 20 см коркой льда. Чтобы решить эту проблему, был придуман способ плавки льда с помощью пара, подаваемого из котельной, что явилось грубейшим нарушением режима радиационной безопасности. Это происходило следующим образом: во льду была проделана лунка, в которую опускалась труба, через трубу сутками поступал пар, который растапливал лёд, подогревая бассейн. Радиоактивные аэрозоли разносились по всему зданию, выходя за его пределы прямо в атмосферу.

Несчастный случай во время ликвидации аварии

Во время работ по извлечению упавших на дно бассейнов чехлов произошёл случай, который мог стоить жизни двум ликвидаторам. После того как, левый бассейн был закрыт защитными перекрытиями, ликвидаторы начали газорезкой прорезать в них окна, через которые подавалось захватывающее устройство для подъёма чехлов со дна бассейна. После этой операции прорезанное окно закрывалось листом железа для защиты от радиационного излучения и случайного попадания человека в бассейн. Во время выполнения работ один из ликвидаторов (старшина первой статьи) в спешке случайно наступил на лист железа, прикрывающий одно из прорезанных окон, в результате чего, не выдержав веса человека, оно вместе с ликвидатором провалилось в радиоактивную воду бассейна. Во время падения ему придавило ноги чехлами с ОЯТ, а брызги воды попали на других ликвидаторов, которые также не имели средств радиационной защиты.

Из воспоминаний руководителя работ по ликвидации аварии Анатолия Сафонова:

У всех присутствующих при этом падении лица выражали ужас, так как мы знали, что на дне бассейна находится огромное количество чехлов-кассет с ОЯТ, излучающих до 17000 Рентген/час. Путём несложных арифметических вычислений я понял, что вплотную от чехла при такой мощности гамма-излучения он будет получать дозу, равную 4,7 Рентген/сек.

— [andreeva.1gb.ru/story/obnimka.html В обнимку со смертью под радиоактивной водой в губе Андреева]

Через мгновение другой ликвидатор (старшина второй статьи) совершил героический поступок, прыгнув в бассейн, чтобы спасти жизнь своего товарища. Несколькими секундами позже они уже были на поверхности, до нитки промокшие в радиоактивной воде. Со слов очевидцев, их лица выражали сильнейший ужас.

Из воспоминаний самого ликвидатора, провалившегося в бассейн:

В тот момент мне показалось, что я попал в ад. Когда я оказался под радиоактивной водой и мои ноги были придавлены чехлами с исходящей от них лучевой смертью, а «безносая старуха» своими жаркими объятиями обволокла мое тело и начала погружать мое сознание в теплый сон, в голове мелькнула мысль, мне всего 20 лет и умирать я не хочу. Как раз в этот момент, мог друг и спаситель Семенов, рискуя собственной жизнью, освободил мои ноги из под чехлов с ОЯТ и мы сплыли на поверхность воды бассейна.

— [andreeva.1gb.ru/story/obnimka.html В обнимку со смертью под радиоактивной водой в губе Андреева]

Оба ликвидатора тут же были отправлены в душевую для дезактивации. Стрелка дозиметра при поднесении его к их одежде постоянно зашкаливала за десятки миллионов бета-распадов. У обоих ликвидаторов были сбриты волосы со всех участков тела, они спали в отдельности от всего личного состава и принимали пищу в резиновых перчатках, так как их тела сами являлись источниками гамма-излучения. Какую дозу облучения они получили, было неизвестно, так как их дозиметры были утоплены в бассейне при падении.

Из воспоминаний руководителя работ по ликвидации аварии Анатолия Сафонова:

Только по истечению месяца, им удалось отмыть свои тела от радиоактивных веществ. Кожу на пятках и частично на руках пришлось срезать лезвием до крови, так как данные участки тела не поддавались дезактивации.

— [andreeva.1gb.ru/story/obnimka.html В обнимку со смертью под радиоактивной водой в губе Андреева]

Медицинского обследования по отношению к ликвидаторам произведено не было.

Самопроизвольная цепная реакция во время ликвидации аварии

Во время выгрузки чехлов из здания № 5 для загрузки их в БСХ (блок сухого хранения) нередко возникали случаи, когда во время загрузки деформированных от ударов и льда чехлов в ячейки из них на поверхность высыпалось ОЯТ, после чего матросы-служащие обычной лопатой засыпали его в предназначенные для установки чехлов ячейки, которые представляли из себя стальные трубы глубиной 4 м и диаметром 400 мм, установленные в вертикальном положение и залитые снаружи бетоном. Эти действия приводили к образованию критической массы с последующем возникновением самопроизвольной цепной реакции, в результате над ячейкой появлялось голубоватое свечение, сопровождающееся жужжанием, которое быстро затухало.

Вот как это описывает руководитель работ по ликвидации аварии Анатолий Сафонов:

Это явление наблюдали и матросы, которые были рядом. Естественно, что никаких официальных докладов о случившемся мы не делали, поскольку на флоте подобную информацию принято скрывать, чтобы тебя же не объявили виновным в происшедшем….

Также вспышки сине-грязно-зелёного цвета наблюдались и в левом бассейне здания № 5 во время работ по поднятию чехлов со дна бассейна. То, что это — самопроизвольные цепные реакции, подтвердил физик, старший лейтенант Л. Г. Конобрицкий, находившийся в этот момент в здании № 5.

См. также

• Кыштымская авария

Литература

• Сафонов А., Никитин А. [bellona.ru/filearchive/fil_book_nikitin02.pdf Ядерная губа Андреева]. — 2009. — 84 с.

Ссылки

• [andreeva.1gb.ru/story/storyindex.html Некоторые рассказы из неопубликованной книги Сафонова А. Н. : «Правда о Чернобыле по флотски в губе Андреева»]
• [www.bellona.ru/reports/NothernFleet/1181047816.65 4.3 Губа Западная Лица] // Bellona
• В. А. Перовский [www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=4743 Что происходило в губе Андреева 30 лет назад]

Отрывок, характеризующий Радиационная авария в губе Андреева

Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.