Радикальная партия (Франция)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Радикальная партия
Parti Radical
Лидер:

Лорен Энар

Основатель:

Жорж Клемансо

Дата основания:

июнь 1901

Штаб-квартира:

75001 площать Валуа, 1 Париж, Франция

Идеология:

либерализм, социал-либерализм, радикализм (исторически)

Союзники и блоки:

Союз за народное движение

Количество членов:

около 8000[1]

Мест в Национальном собрании:
18 / 577
Мест в Сенате:
6 / 343
Мест в Европарламенте:
3 / 72
Персоналии:

члены партии в категории (39 чел.)

Сайт:

[www.partiradical.net tiradical.net]

К:Политические партии, основанные в 1901 году

Радикальная партия (фр. Parti Radical) — старейшая из ныне действующих политических партий Франции. Исторически занимала левые позиции, с появлением на политической сцене социалистов и затем коммунистов сместилась на левоцентристские (на парламентских выборах в середине XX века участвовала в коалиции с левыми) и наконец центристские позиции (до 2011 сотрудничают с правым Союзом за народное движение).





История

Третья республика

Радикальные республиканцы присутствовали в Национальном собрании Франции на протяжении всего периода Третьей республики (среди их самых заметных лидеров на рубеже XIX и XX веков были Жорж Клемансо и Эмиль Комб). В отдельные периоды политики-радикалы становились главами правительства (например, Анри Бриссон в 1885—1886 и 1898 годах; Леон Буржуа в 1895—1896 годах).

21 июня 1901 года в Париже на основе фракции радикалов была сформирована Республиканская, радикальная и радикально-социалистическая партия (распространённый русский перевод Республиканская партия радикалов и радикал-социалистов, фр. Parti républicain, radical et radical-socialiste — PRRRS). На первых же своих выборах в 1902 году радикалы выступили в составе Левого блока, в который наряду с ними вошли социалисты и более умеренные республиканцы из Демократического республиканского альянса. Блок получил большинство мест, а Эмиль Комб стал премьер-министром. Радикалам и их союзникам удалось провести действующий до сих пор закон об отделении церкви от государства (1905 год). Перед следующими выборами 1906 года коалиция распалась, однако фракция Радикальной партии снова оказалась крупнейшей; новый кабинет министров (1906—1909 годы) возглавил Клемансо. При нём были введены подоходный налог и трудовые пенсии.

Официальная программа партии была принята на её 7-м съезде в 1907 году и предусматривала неприкосновенность всеобщего избирательного права и демократических свобод, светскость и окончательное отделение церкви от государства, создание единой светской системы народного образования, прогрессивный подоходный налог, социальное страхование и пенсии для рабочих, национализацию ряда монополий.

До конца Третьей республики радикалы обычно были крупнейшей партией в парламенте, однако, добившись основных своих целей, партия стала переходить на более консервативные позиции; слева её всё сильнее теснили социалисты. Находясь в центре политического поля и выступая как против реакции, так и против социалистической революции, радикалы участвовали в составе практически всех коалиционных правительств, то блокируясь с правыми, то получая поддержку левых. Дюверже писал: «Во Франции с 1905 г. намечается доминирование партии радикалов: практически оно не прекращалось вплоть до 1940 г., поскольку правое крыло радикалов обычно имело известное влияние на консервативные правительства, даже в период Национального блока»[2]. Также он относил радикалов к числу партий, в которых парламентская фракция доминирует над руководством партии, объясняя это высокой децентрализованностью партии[3].

В 1917—1920 Клемансо опять был премьер-министром, доведя Первую мировую войну до победного конца и участвовав в подписании Версальского мира.

Первые после войны выборы 1919 года принесли победу правому Национальному блоку, однако некоторые радикалы принимали участие в правых правительствах. В 1924 году они снова сблизились с социалистами, сформировав Левую коалицию. После победы на выборах премьер-министром опять на недолгое время (1924—1925 годы) стал радикал — новый лидер партии Эдуар Эррио. Однако в 1926 году коалиция распалась. Очередная Левая коалиция возникла перед 1932 года и опять добилась успеха, но просуществовала ещё меньшее время — 7 февраля 1934 года она распалась после беспорядков, устроенных ультраправыми организациями. Но в 1936 году, на следующих выборах, радикалы выступили в союзе (Народном фронте) уже не только с социалистами, но и с ФКП. На этот раз их фракция уступала по численности социалистам, и новое правительство впервые возглавил социалист Леон Блюм. В апреле 1938 года кабинет Блюма был распущен, а радикалы опять объединились с консервативными политиками в составе правительства Эдуара Даладье. В 1938—1940 годах Даладье проводил всё более правый курс, в частности, запретив коммунистическую газету L'Humanité и отменив 40-часовую рабочую неделю(одно из главных достижений Народного фронта).

Четвёртая республика

После окончания Второй мировой войны Радикальная партия потеряла и так и не смогла восстановить своё прежнее влияние. Занимая последовательную прорыночную позицию, она находилась в оппозиции к новой трёхпартийной коалиции, включавшей в себя СФИО, ФКП и Народное республиканское движение, которая проводила достаточно левый экономический курс. В 1947 году радикалы вошли в состав новой коалиции «третьей силы» (вместе СФИО, НРД и Национальным центром независимых и крестьян); некоторые из правительств третьей республики возглавлялись радикалами, в частности, Анри Кеем (премьер-министр 1948—1949, 1950, 1951 годах) и Пьером Мендес-Франсом (1954—1955 годы), который проводил последовательно антиколониалистский курс. Эдгар Фор, несогласный с наметившимся при Мендес-Франсе смещением партии влево, произвёл раскол в партии, что привело к падению правительства Мендес-Франса, и создал собственную правоцентристскую партию. Дальнейший раскол произошёл по вопросу об отношении к Алжирской войне и привёл к уходу Мендес-Франса с должности председателя партии. Дальнейший дрейф партии вправо привёл к поддержке ею установления Пятой республики в 1958 году и исключению Мендес-Франса (впоследствии он примкнул к Объединённой социалистической партии).

Пятая республика

В 1959 году радикалы перешли в оппозицию к президенту де Голлю. Парламентские выборы 1962 года стали последними, на которых радикалы выступили самостоятельно, а не в составе более широкой коалиции. В 1965 году они опять создали коалицию с социалистами — Федерацию демократических и социалистических левых сил (фр. Fédération de la gauche démocrate et socialiste), просуществовавшую до 1968 года, когда левые потерпели тяжёлое поражение на выборах.

В 1972 году в Радикальной партии, терзаемой вопросами политической ориентации и допустимости сотрудничества с коммунистами, произошёл окончательный раскол между левым и правым крылом. Первое создало собственную партию, существующую до сих пор под названием Левая радикальная партия. Оставшиеся радикалы, противостоящие как левым, так и голлистам, сначала объединились с христианскими демократами в Реформистское движение и на выборах 1974 поддержали президентскую кандидатуру Валери Жискар д’Эстена. Союз с христианскими демократами вскоре распался, а в 1978 году Радикальная партия вошла в созданный Жискаром д’Эстеном Союз за французскую демократию, в составе которого действовала до 2002 года, после чего перешла в более консервативный Союз за народное движение. В настоящий момент радикалы представляют собой небольшую фракцию в составе Союза за народное движение, всё ещё выделяясь среди прочих консерваторов своим антиклерикализмом.

В Сенате правые и левые радикалы, несмотря на принадлежность к разным партиям, всё ещё заседают в составе единой фракции под названием «Европейское демократическое и социальное собрание» (фр. Rassemblement démocratique et social européen).

Организационная структура

Радикальная партия состоит из федераций (fédération) по одной на департамент, федерации из комитетов (comité), по одной на округ.

Высший орган - съезд (congrès), между съездами - исполнительный комитет (comité exécutif), высшие органы федераций - общие собрания, между общими собраниями - бюро.

Председатели партии

Напишите отзыв о статье "Радикальная партия (Франция)"

Ссылки

  • [www.partiradical.net/ Сайт Радикальной партии]
  • [www.partiradical.net/images/stories/congres2012/statuts20121.pdf Устав Радикальной партии]

Примечания

  1. [www.parismatch.com/Actu/Politique/UDI-Jean-Christophe-Lagarde-chef-sans-troupes-652150 UDI - Jean-Christophe Lagarde, chef sans troupes?]
  2. [society.polbu.ru/dyverzhe_parties/ch46_vi.html М. Дюверже. Политические партии]
  3. [society.polbu.ru/dyverzhe_parties/ch30_all.html М. Дюверже. Политические партии]

Литература

  • Serge Berstein, Histoire du Parti radical, в 2 томах, Presses de la FNSP, Paris, 1982, ISBN 2-7246-0437-7
  • Gérard Baal, Histoire du radicalisme, La Découverte, Paris, 1994, ISBN 2-7071-2295-5
  • Jean-Thomas Nordmann, Histoire des radicaux, éditions de la Table Ronde, 1974.
  • Канинская Г. Н. Радикалы и радикализм в послевоенной Франции. М.: Наука, 1999.

Отрывок, характеризующий Радикальная партия (Франция)

– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.