Радикальная левая партия

Радикальная левая партия
фр. Parti radical de gauche
Логотип Радикальной левой партии.
Лидер:	Жан-Мишель Беле
Дата основания:	1972
Штаб-квартира:	75007, Париж, улица Дюрош, д. 13
Идеология:	Социальный либерализм, радикализм
Союзники и блоки:	Социалистическая партия
Молодёжная организация:	Молодые левые радикалы
Мест в Мест в Национальном собрании:	12 / 577
Мест в Мест в Сенате:	11 / 343
Мест в Европарламенте:	0 / 72
Персоналии:	члены партии в категории (5 чел.)
Сайт:	[www.planeteradicale.org/ www.planeteradicale.org]

К:Политические партии, основанные в 1972 году

Радикальная левая партия (фр. Parti radical de gauche, PRG) — социал-либеральная и, вопреки распространённому пониманию названия, умеренная левоцентристская политическая партия Франции, выступающая за радикализм, секуляризм (лаицизм), прогрессивизм, евроинтеграцию, индивидуальную свободу и защищающая частную собственность на средства производства.

РПЛ пользуется поддержкой среди избирателей среднего класса в некоторых областях Юго-Запада Франции, но своему парламентскому предствительству она обязана Социалистической партии, с которой тесно связана с 1982 года, часто выставляя единые списки кандидатов. Радикальная левая партия является ведущей левой партией в департаментах Верхняя Корсика, Верхние Пиренеи и Тарн и Гаронна.

Лидером партии является президент Генерального совета и сенатор департамента Тарн и Гаронна Жан-Мишель Беле.

История партии

Партия была образована в 1972 году группой бывших членов Радикальной партии (Партии республиканцев, радикалов и радикал-социалистов), уже давно занимавшей позицию не на левом фланге, а в центре партийного спектра Франции. Они приняли решение присоединиться к «Левому союзу», согласившись с Общей программой, ранее принятой Социалистической партией и Коммунистической партией. В то время партия называлась «Движение левых радикал-социалистов» (Mouvement de la Gauche Radicale-Socialiste, MGRS). В декабре 1973 года партия была трансформирована в «Движение левых радикалов» (Mouvement des Radicaux de Gauche, MRG). Через несколько месяцев MRG поддержало кандидатуру социалиста Франсуа Миттерана на президентских выборах 1974 года.

Возглавляемая Робером Фабром, в 70-е годы партия была третьим партнером в «Левом союзе». При этом её влияние на электорат было несопоставимо с влиянием двух других партий союза, претендовавших на доминирование в левом секторе французского политического спектра. Партия пережила свой первый серьёзный кризис в 1978 году, когда Фабр сблизился с президентом Валери Жискар д'Эстеном и был исключен из партии.

На президентских выборах 1981 года кандидатом от Движения левых радикалов был Мишель Крепо, который представил своим избирателям социал-либеральную программу. В 1984 году партия предлагает экологистам объединится для участия в выборах в Европарламент 1984 года. Через четыре года MRG опять поддержало кандидатуру Франсуа Миттерана на президентских выборах.

В начале 90-х годов под руководством популярного бизнесмена Бернара Тапи партия смогла извлечь выгоду из кризиса, охватившего Социалистическую партию. На выборах в Европарламент 1994 года возглавляемый Тапи список «Радикальная энергия» получил 12,03 % голосов и 13 мест). Однако, после того, как у Тапи начались проблемы с законом, популярность партии, которая была переименована в Радикал-социалистическую (Parti Radical-Socialiste, PRS), резко снизилась. На парламентских выборах 1997 года Радикал-социалистическая партия получила 1,44 % голосов в первом и 2,19 % во втором туре. Когда в 1998 году Радикальная партия начала юридический процесс против PRS, партия изменила название на нынешнее — «Радикальная левая партия, РЛП» (Parti radical de gauche, RPG). В 1997—2002 годах партия вернулась в состав правительственной коалиции Лионеля Жоспена как младший партнёр Соцпартии по «плюралистической левой» (охватывавшей пять левых партий от Движения граждан до Компартии).

На президентских выборах 2002 года Радикальная левая партия выставила собственного кандидата — ею стала Кристиан Тобира, основатель «Вальвари» (партия во Французской Гвиане), некоторое время входившая в парламентскую группу социалистов и предложившая закон, приравнявший трансатлантическую работорговлю к преступлениям против человечности. Тобира набрала 2,32 % голосов. На парламентских выборах того же года левые радикалы получили 1,54 % голосов в первом и 2,15 % во втором туре. На президентских выборах 2007 года партия поддержала Сеголен Руаяль, хотя лично Бернар Тапи, остающийся влиятельной фигурой в РЛП, поддержал Николя Саркози. РЛП набрала 1,32 % и 1,63 % голосов в первом и втором турах соответственно на выборах в Нацсобрание 2007 года. Президент Радикальной левой партии, Жан-Мишель Беле, участвовал в совместных с праймериз РЛП и Соцпартии, которые были организованы для того, чтобы определиться с совместным кандидатом на президентские выборы 2012 года. Беле получил менее процента голосов и поддержал Франсуа Олланда. В первом туре парламентских выборов 2012 года партия получила 1,65 % голосов, во втором — 2,34 %.

Участие представителей партии в представительных органах разных уровней во многом вызвано поддержкой со стороны Социалистической партии. Почти все депутаты разных уровней от РЛП побеждали в условиях, когда кандидат от социалистов не выдвигался. Единственным исключением из этого правила является Корсика, где партия исторически была одной из сильнейших левых политических сил и остается таковой. Поль Жиакобби представляет департамент Верхняя Корсика в Национальном собрании, возглавляет Генеральный совет департамента, ещё два член партии избраны от Верхней Корсики в Сенат.

РЛП связана с партией «Вальвари», играющей заметную роль в политической жизни Французской Гвианы.

Представительство партии и результаты на выборах

• Национальное собрание — 12 из 577 мест
• Сенат — 11 из 348 мест

Результаты представителей партии на президентских выборах

Год выборов	Кандидат	Голоса в первом туре
1981	Мишель Крепо	642 847 (2,21 %)
2002	Кристиан Тобира	660 447 (2,32 %)

Ссылки

• [www.planeteradicale.org/ Официальный сайт Радикальной левой партии]

Отрывок, характеризующий Радикальная левая партия

– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.