Радин, Леонид Петрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Леонид Петрович Радин
Дата рождения:

9 (21) августа 1860(1860-08-21)

Место рождения:

Раненбург,
Рязанская губерния

Подданство:

Российская империя Российская империя

Дата смерти:

16 (29) марта 1900(1900-03-29) (39 лет)

Место смерти:

Ялта

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Леони́д Петро́вич Ра́дин (9 [21] августа 1860, Раненбург — 16 [29] марта 1900, Ялта) — русский революционер, поэт, изобретатель. Автор музыки и стихов песни «Смело, товарищи, в ногу!» (1896, Таганская тюрьма).

Его отец владел винокуренным заводом и мельницей.

После окончания Поливановской гимназии учился в Московском (1879—1880)[1] и Санкт-Петербургском (1884—1888) университетах. Учился у Д. И. Менделеева, который предложил ему тему для дипломной работы, связанную с винокурением.

В 1894—1895 годы он реконструировал аппарат для получения оттисков текста (эдисоновский мимеограф), которыми стали снабжать подпольные социал-демократические типографии. В 1895 году была издана и распространена среди рабочих книга Л. П. Радина (под псевдонимом — Яков Пасынков) «Простое слово о мудреной науке. Начатки химии». В 1896 году был арестован и сослан в Яранск Вятской губернии. В 1900 году был освобождён, отправился поправлять здоровье в Крым, где вскоре и умер.

Напишите отзыв о статье "Радин, Леонид Петрович"



Примечания

  1. Учёбу Радин был вынужден оставить в связи со смертью отца и болезнью матери, скончавшейся в 1883 году.

Литература

Ссылки

В Викитеке есть статья об этом авторе — см. Леонид Петрович Радин



Отрывок, характеризующий Радин, Леонид Петрович

– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.