Радкевич, Владимир Ильич
Поделись знанием:
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
| Владимир Ильич Радкевич | ||||
 | ||||
| Род деятельности: | ||||
|---|---|---|---|---|
| Язык произведений: | ||||
| Награды: |
| |||
Влади́мир Ильи́ч Радке́вич (24 апреля 1927, г. Белый, Смоленская губерния[1] — 7 июня 1987, Пермь) — поэт. Заслуженный работник культуры РСФСР, член Союза писателей СССР.
Содержание
Биография
В 1929 г. с родителями переехал в г. Ржев Калининской области, затем в 1941 году с матерью эвакуировался в с. Шаран Шаранского района Башкирской АССР, где закончил среднюю школу. В 1943 году переехал в Молотов.
В 1949 году окончил историко-филологический факультет Молотовского (Пермского) университета, после чего работал инспектором отдела культуры, с 1951 года — корреспондентом комитета радиовещания облисполкома. Далее — литсотрудник редакции газеты «Лесник Прикамья» (1955—1957), газеты «Молодая гвардия» (1958).
В 1951 году опубликовал первый сборник стихов «Добрый путь».
С 1959 года — член Союза писателей СССР.
Избранные произведения
- Добрый путь: Стихи. Молотов: Кн. изд-во, 1951. 82 с.: ил.
- Пассажиры: Стихи / Худож. С. С. Дьячков. Молотов: Кн. изд-во, 1954. −8 с.
- Разговор о счастье: Стихи. Молотов: Кн. изд-во, 1955. 102 с.
- Просека к солнцу: Стихи. Пермь: Кн. изд-во, 1958. 100 с.
- Под звездами: Лирика. Пермь: Кн. изд-во, 1964. 80 с.
- Уральская лирика: Стихи. Пермь: Кн. изд-во, 1968. 167 с.
- Камский мост: Стихи / Худож. Р. Пономарев. Пермь: Кн. изд-во, 1972. 139 с.: ил.
- Избранное: Стихи. Пермь: Кн. изд-во, 1977. 188 с.: ил.
- Стихи разных лет. Пермь: Кн. изд-во, 1981. 125 с.
- То же / Худож. В. Мокин. М.: Мол. гвардия, 1982. 95 с.: ил.
- Равновесие: Стихи. Пермь: Кн. изд-во, 1984. 107 с.
- Приближение к Уралу: Стихи / Худож. А. Амирханов. Пермь: Кн. изд-во, 1987. 219 с.: ил.
- Слово: Стихи. Пермь: Кн. изд-во, 1992. 156 с.: ил.
- Вечность нас пригласила в гости. Составитель Ф. С. Востриков. Пермь: Маматов, 2007. 352 c.
Награды и звания
- Орден Дружбы народов.
- Медаль «Ветеран труда».
- Почетная грамота Президиума Верховного Совета РСФСР.
- Звание «Заслуженный работник культуры РСФСР».
- Занесен в Галерею Трудовой Славы Пермской области.
Разное
- В. Радкевич многим нашим современникам знаком по портрету Е. Н. Широкова (см., напр.[enc.permculture.ru/showObject.do?object=1804458393]).
Напишите отзыв о статье "Радкевич, Владимир Ильич"
Примечания
- ↑ Ныне — в Тверской области, Россия.
Источники и ссылки
- Владимир Ильич Радкевич // Публичная библиотека. Электронные книжные полки Вадима Ершова и К°.
- [www.mamatov.ru/pr_radkevich.html Книга В. Радкевича «Вечность нас пригласила в гости»] // Издательство «Маматов».
- [www.psu.ru/files/docs/ob-universitete/smi/knigi-ob-universitete/poesis.pdf#36 Востриков Ф. «Вечность нас пригласила в гости…» (Владимир Радкевич] // Ποίησις (Poēsis). Страницы биографий поэтов выпускников филологического факультета Пермского университета / сост. Н. Е. Васильева; отв. за вып. Б. В. Кондаков; Перм. гос. нац. исслед. ун-т. Пермь, 2014. 203 с. С. 36-52.
- [www.rfp.psu.ru/archive/1.2015/kaigorodova.pdf Кайгородова В. Е. Стихотворные экспромты Владимира Радкевича] // Вестник Пермского университета. Серия «Российская и зарубежная филология». 2015. Вып. 1(29). С. 119—125.
- [samaralit.ru/?p=34066 «Мой мёртвый друг, налей-ка мне вина…». Предисловие к Радкевичу] // Литературная губерния. Международный альманах.
- [archive.perm.ru/projects/articles-and-publications/1116143-poets-are-not-regional/ «Поэты не бывают областными»] // Государственный архив Пермского края.
- [zovu.ru/index.php?dn=article&to=art&id=856 Радкевич Владимир Ильич] // Золотые врата Урала. Российский культурный портал.
- [sites.google.com/site/litputesestviaperm/katalog/radkevic-vladimir-ilic Радкевич Владимир Ильич] // Литературные путешествия по Перми.
- [permlitcentr.ru/%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D0%BA%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B0-%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B8/%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%BD%D1%8B%D0%B5-%D0%BF%D0%B5%D1%80%D1%81 Радкевич Владимир Ильич] // Пермь Литературная. Информационно-просветительский портал.
- [agarh.permkrai.ru/af/index.php?act=fund&fund=2228 Радкевич Владимир Ильич — поэт, член Союза писателей, заслуженный работник культуры РСФСР…] // Государственный архив Пермского края.
- [enc.permculture.ru/showObject.do?object=1804019144&viewMode=B_1803401803&link=1 Радкевич Владимир Ильич, поэт] // Энциклопедия «Пермский край».
- [www.mamatov.ru/radkevich.html Радкевич Владимир Ильич] // Издательство «Маматов».
- [liter.perm.ru/reg_radk.htm Радкевич Владимир Ильич] // Пермский контекст: стихи, проза, авторы, карта литературной Перми.
- [enc.permculture.ru/showObject.do?object=1804936366 Разумов Н. В. Радкевич Владимир Ильич] // Энциклопедия «Пермский край».
- [www.tverlife.ru/news/56457.html Славин М. Певец Урала и Камы родом с Верхней Волги] // Tverlife.ru. Тверской областной портал.
Отрывок, характеризующий Радкевич, Владимир Ильич
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Поэты по алфавиту
- Поэты СССР
- Поэты России
- Поэты XX века
- Кавалеры ордена Дружбы народов
- Награждённые медалью «Ветеран труда»
- Заслуженные работники культуры РСФСР
- Писатели по алфавиту
- Писатели Перми
- Члены Союза писателей СССР
- Выпускники историко-филологического факультета Пермского государственного университета
- Персоналии:Филологи Пермского государственного университета
