Радуга (фильм, 1944)
Радуга | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях |
Наталия Ужвий |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
93 мин. |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Радуга» — советский художественный фильм о войне, экранизация одноимённой повести Ванды Василевской. Премьера фильма состоялась 24 января 1944 года.
Содержание
Сюжет
Во время Великой Отечественной войны простая украинская женщина Олёна Костюк становится партизанкой. Попав в руки врага, она перенесла нечеловеческие муки, пытки, смерть своего новорожденного ребёнка, убитого фашистом, но не выдала товарищей.
История создания
Фильм снимался в 1943 году в Ашхабаде на стадионе, засыпанном солью, которая заменила снег[1].
В ролях
- Наталия Ужвий — Олёна Костюк
- Елена Тяпкина — Федосья
- Валентина Ивашёва — Ольга, учительница
- Нина Алисова — Пуся, сестра Ольги, жена лейтенанта Кравченко, любовница коменданта
- Антон Дунайский — дед Евдоким Петрович Охапка
- Анна Лисянская — Малючиха
- Ханс Клеринг — комендант Курт Вернер
- Николай Братерский — староста Петро Гаплик
- Владимир Чобур — лейтенант Сергей Кравченко
- Витя Виноградов — Мишка, сын Малючихи
- Алик Летичевский — Сашка, сын Малючихи
- Вова Пономарёв — младший сын Малючихи
- Эмма Перельштейн — дочь Малючихи
- Юлия Ткаченко
- Нина Ли
- Елизавета Хуторная — Грохачиха
- Аполлон Осенев— символический Гитлер
Съёмочная группа
- Автор сценария: Ванда Василевская
- Режиссёр: Марк Донской
- Оператор: Борис (Бенцион) Монастырский
- Композитор: Лев Шварц
- Художник: Валентина Хмелёва
- Ассистент режиссёра: Рафаил Перельштейн
Награды
Несмотря на широко распространённую в печати информацию, фильм никогда не получал американской премии «Оскар», поскольку эта премия в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» впервые была вручена только в 1947 году. Но картина была отмечена Главным призом ассоциации кинокритиков США и Высшей премией газеты «Daily News» «За лучший иностранный фильм в американском прокате 1944 года», а также призом Национального совета кинообозревателей США.
Напишите отзыв о статье "Радуга (фильм, 1944)"
Примечания
- ↑ Тимофей Левчук. «Причастность к судьбе народной» (к 80-летию Н. М. Ужвий). «Искусство кино» № 9, 1978.
Литература
- Фёдор Раззаков. Гибель советского кино, т. 1. Интриги и споры. 1918—1972. — М.: «Эксмо», 2008, с. 118.
Ссылки
- [youtube.com/watch?v=2WRp_TcEclI «Радуга»] на YouTube
- [www.imdb.com/title/tt0037205/ «Радуга» на сайте IMDb] (англ.)
|
Это заготовка статьи о советском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Радуга (фильм, 1944)
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?